Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский

С нашего мостика было видно, что на «Азове» происходило то же самое, но Наследника не купали.

На третий день рано утром пришли в Батавию. Несколько коммерческих пароходов грузились колониальными произведениями этого богатого острова, отсылаемыми в метрополию (в Голландию). Из военных судов стояла здесь одна канонерка под голландским флагом. Наследник со свитою в тот же день уехал в столицу Явы, к Наместнику Зондских островов.

На острове Наследник прожил три дня, охотился там на крокодилов. На 4-й день мы ушли в Сиам. Пересекли экватор вторично, но уже без всяких празднований. В Батавии все постарались забрать побольше тропических фруктов (бананы, ананасы и мангустаны), которыми были завешаны все снасти на баке и шкафуте и заполнены офицерские каюты. Плавание в экваториальной полосе сопровождалось обычной здесь штилевой пасмурной погодой с частыми грозами и молнией.

Через 5 дней вошли в Сиамский залив и стали на якоре в открытом море милях в 15-ти от берега, на мелководном лимане. На сибирской канонерке «Манджур» Наследник со свитой ушел в Банкок, а большие суда остались здесь за невозможностью подойти ближе к берегу. Сиамский король прислал на рейд целый пароход с живностью, фруктами и овощами для команды и подарками для офицеров (сигары, папиросы, шипучие воды и фрукты). Стоя здесь, суда от скуки чистились, мылись и красились, а там в Банкоке, в королевском дворце, ежедневно происходили различные празднества с парадными обедами, зрелищами, балетом и иллюминацией по вечерам. Офицеры с судов приглашались туда поочередно. Симпатии короля к русской эскадре выразились необычайным радушием и щедростью. Празднества закончились грандиозной облавой на слонов в лесу, расположенном недалеко от Банкока. На протяжении нескольких верст в лесу был построен загон из двух деревянных заборов, пересекающихся под углом, в вершине которого были устроены высокие ложи для высочайших особ и свиты. В широкое отверстие этого загона загонялись дикие слоны облавою при посредстве нескольких сот егерей-сиамцев, вооруженных пиками, в этом им помогали многочисленные своры охотничьих собак и несколько десятков дрессированных слонов-«предателей».

Загон диких слонов начался исподволь — задолго до прибытия Наследника: слоны накоплялись внутри треугольника как бы в неволе, а окончательный загон к вершине его, т. е. к царским ложам состоялся в день высочайшей охоты. По мере приближения слонов к ложам, стаи их сгущались, дикие животные, чувствуя предательство, приходили в ярость, кидались во все стороны, чтобы вырваться из загона, бросались на егерей и собак и в бешенстве вырывали своими хоботами деревья с корнями. Ручные слоны старались их ублажить и ласкали их, обмахивая зелеными ветками. Разъяренные слоны кидались на них своими бивнями, а собак подбрасывали на воздух, точно играя в мяч. К утомленным животным подбегали егеря и ловкими взмахами окутывали их ноги лианами, и запутавшиеся слоны свалились на землю. К вечеру было свалено около 200 слонов, а остальные разбежались, проламывая заборы. Охота этим окончилась, а пойманные слоны впоследствии приручаются постепенно в ручных, т. е. в рабочий скот, составляющий в Сиаме собственность государства, как рабочая сила на мельницах, плантациях и как транспорт грузов.

Вечером в королевском дворце был парадный обед, на котором присутствовали и офицеры, приглашенные на охоту. В числе трофеев охоты были два малых слоненка, которых король подарил Наследнику, и впоследствии они были присланы к нам на фрегат для дальнейшей перевозки их во Владивосток. Эти забавные «поросята» бегали свободно у нас на палубе и жалобным завыванием тосковали по своим маткам. Кормили их травою и рисом, но впоследствии, по мере продвижения нашего на север, они не выдержали холодного климата, и оба погибли от холода. В Банкоке нам были еще присланы две черные пантеры, подаренные Наследнику, в прочных железных клетках. Эти очень красивые, но весьма свирепые звери, были нами переданы во Владивостоке на пароход Добровольного флота для отвоза в Россию и были подарены Зоологическому саду в Петербурге.

Формального союза России с Сиамом заключено не было, но спустя несколько лет в Пажеском Корпусе в Петербурге воспитывался молодой наследник сиамского престола, сын короля. Он бывал при дворе и пользовался гостеприимством молодого царя Николая II.

В марте отряд наш ушел из Сиама и направился в Сайгон — столицу Кохинхины (Южный Китай), принадлежащей французам. Дня через три мы подошли к устью реки Метопе. Около устья реки остался «Нахимов» с малыми судами, а «Мономах» и «Азов», взявши лоцманов, пошли рекою в Сайгон. Идя против необычайно сильного течения по извилистой реке, фрегат под управлением лоцмана-француза ловко изворачивался на изгибах, имея полный ход. Кругом на далекое расстояние виднелись низменные зеленые поля — рисовые и маисовые плантации с рассыпанными по горизонту китайскими деревушками. Узкая извилистая река прячется в обильной зелени, и по временам кажется, что идущий впереди «Азов» катится по зеленому лугу, заросшему высокою густою травою и гаоляном. Здесь в жарком воздухе, пропитанном влажными испарениями, трудно дышать при отсутствии малейшего ветра. К вечеру оба фрегата подошли к Сайгону и ошвартовались у самого города. У набережной, убранной цветами и флагами, находился губернатор и французские власти. После нашего салюта французской нации Наследник принял французов и скоро вместе с ними отправился на берег в губернаторский дворец, где он проживал все время нашей здесь стоянки.

Еще не был заключен формальный союз с Францией, но он уже назревал, и отношения обоих правительств и общества были взаимно весьма сердечны. Прием Наследника со стороны французских властей и города имел характер отменной торжественности. Вся набережная и прилегающие к ней улицы были заполнены народом, и в воздухе гудело: «Vive la Russi!» по всему пути следования Наследника от набережной до губернаторского дворца. Сейчас же пошли обычные визиты со стоящих здесь французских судов на наши фрегаты, посыпались приглашения в городские и военные клубы, на обеды, вечера, спектакли и проч.

Самый город Сайгон раскинут на низком, слегка отлогом берегу реки и мало отличается от всех колониальных французских городов. На набережной — рестораны и кафе, далее — магазины с французской мануфактурой. Городское население состоит из французов и китайцев: первые — служебный и военный элемент, прибывающие сюда на некоторое время, а местные жители — китайцы — торговцы, прислуга и рабочие кули. Не видно здесь той особенной строгой чистоты и обилия зелени, наблюдаемых в английских колониях. Не видно здесь и той строгой уличной дисциплины, в какой англичане держат туземцев в своих колониях. В этом отношении французские колонии сходны с нашим Владивостоком, где господствующая нация якшается с туземцами на равных правах. Наоборот, в английских колониях Востока вы не увидите англичанина ни в качестве прислуги в отелях, ни кучера на козлах, ни лакея на запятках — низшие должности только для туземцев.

На следующий день, несмотря на палящий зной, французские власти устроили за городом парад и маневры своим колониальным войскам, собранным заблаговременно из различных мест Кохинхины для представления Наследнику. Невзрачные туземцы во французских мундирах не имели воинственного вида, и мы, видевшие недавно английские войска в Индии — высоких стройных индусов, не могли особенно восхищаться мизерными кохинхинцами. Но собравшаяся на смотру сайгонская публика была в восторге от своих войск и при церемониальном марше провожала их криками: «Viva l’armee!». Очень уж им хотелось скорейшего союза с Россией или, вернее, реванша немцам за 1870-й год.

«Память Азова» в Пирее. 1890 г.

Здесь в один из вечеров мне удалось съехать на берег. Со мной был наш симпатичный ревизор М.М. С. Мы с ним пообедали в довольно посредственном французском ресторане с верандой на набережной, покейфовали, вытянув ноги на бамбуковых лонгчэрах и в полночь вернулись на корабль. Здесь хотя имеется несколько кафе-шантанов и французская плохая оперетка, но по вечерам так раскисаешь в удушливой жаре, господствующей в Сайгоне, что о театре не хочется и думать.

Через неделю оба фрегата вышли тем же путем в море и, встретившись в устье реки Mekong с остальными судами эскадры, отправились в Гон-Конг. Имели слабые попутные ветра и при ясной жаркой погоде на 4-й день вошли на рейд. Англичане собрали большую часть судов своего Тихоокеанского флота, и потому прием нашей эскадры был обставлен внушительной помпой. Громыхали приветственные салюты и ответы на них с посылкой людей по реям, визиты продолжались до вечера, после чего Наследник уехал на берег, а мы на фрегате устанавливались на два якоря «фертоинг», чтобы при обилии судов на рейде свободно вращаться на месте при меняющихся приливных течениях. Возвышающаяся над рейдом густо-зеленая гора Victoria-pick с белеющими живописными коттеджами напоминала мне мое плавание на «Наезднике», и я с удовольствием полюбовался этой исполинской горой, подымающейся к небу крутыми зелеными скатами, у подножья которых, на берегу моря, расположен красивый Гон-Конг.