Механик - Ольга Рузанова

она резко поворачивается и кидает в меня сумкой.

– Марш наверх!!! – рычит она, – сука неблагодарная!..

– Нет, пожалуйста… отдай телефон…

– Пошла. Наверх. Быстро!

– Мамочка… умоляю… – реву я, – ты же его не знаешь… я вас познакомлю… он тебе понравится…

– Ты сама–то его знаешь?..

– Да, он самый лучший…

– Кто его родители… фамилия… возраст… образование… судимости…

– У него нет судимостей…

– Как его фамилия?!

Я замираю. О, Господи… Я не знаю… Даже не догадалась спросить…

– Анна?! – давит мама, – фамилия, дата рождения?..

– Я… я не знаю…

Она смотрит на меня, неверяще качая головой. А в глазах столько злости и разочарования, что я начинаю чувствовать себя ничтожеством.

– Боже… как у меня могла родиться такая дочь?!

Глотая слезы, я разворачиваюсь и иду в сторону лестницы. Практически наощупь поднимаюсь на второй этаж и слышу снизу:

– Я надеюсь, ты предохранялась?!

– Да, – отвечаю глухим голосом и открываю дверь в свою комнату.

– Потаскуха…

Закрываюсь изнутри на ключ, падаю в кресло и даю волю слезам. Я знала, что мама, узнав о Матвее, закатит скандал, но не представляла его масштаба.

Думала, заберет машину, потребует, чтобы я рассталась с парнем и помирилась с Давидом. Но чтобы поднять руку… Такого даже в самом страшном сне представить не могла.

Проплакав так до вечера, я засыпаю прямо в кресле, а просыпаюсь уже ночью от криков. Они доносятся не с дома, а с улицы. Подхожу к окну и выглядываю во двор.

Он залит ярким светом, потому что включено все уличное освещение. А за воротами на улице в свете фар внедорожника стоят мама, папа и Матвей. Оттуда и доносятся крики. И кричит мама. Та, которая всегда умела опускать людей, не повышая голоса. Одним только взглядом и хлестким словом.

Боже… Матвей не смог мне дозвониться и поэтому приехал сюда. К горлу поднимается болезненный ком, а из глаз вновь бегут слезы. Кидаюсь к двери, пытаюсь найти ключ, который оставляла в замочной скважине, но его там нет.

Быстро включаю свет, шарю на полу и только спустя минуту понимаю, что это родители меня заперли.

– Мама!!! – кричу охрипшим голосом, ударяю в дверь ладонью, – Мама–а!!!

Бросаюсь к окну, открываю его и, высунувшись на половину, ору:

– Матвей!!!

Он вскидывает голову и, вдруг, улыбнувшись, подмигивает. Чувствую, что подбадривает, успокаивает.

– Закрой окно! – рычит мама.

– Открой дверь! – отвечаю тем же тоном.

– Аня, вывалишься! Закрой окно! – просит Матвей, – все нормально…

Я возвращаю туловище обратно в комнату и впиваюсь в него взглядом. Несмотря на яркий свет фар, мне плохо видно его лицо. Не получается рассмотреть мимику и выражение глаз. Но поза его не напряжена, и это позволяет мне выдохнуть, потому что меньше всего я хочу, чтобы мама запугала его.

Спустя десять минут переговоров, Матвей поднимает голову к моему окну, посылает воздушный поцелуй, а затем разворачивается, садится в машину и уезжает.

Глава 14.

Заснуть получается только на рассвете. Остаток ночи я провожу, рыдая в подушку, а утром просыпаюсь от ощущения, что кто–то гладит меня по волосам.

– Анюта… уже полдень…

– Наташа?

Рывком сажусь на кровати, оглядываюсь по сторонам и прячу лицо в ладонях, когда вспоминаю события вчерашнего дня.

– Я тебе покушать принесла. Голодная? – заботливо интересуется Наталья.

– Да, – выхватываю взглядом мой завтрак на прикроватной тумбочке, – мне запрещено выходить?

– Да, детка. Мама строго настрого запретила тебе покидать комнату.

Я утыкаюсь лицом в согнутые колени и всхлипываю.

– Ну–ну… перестань сырость разводить… – поглаживая мое плечо, негромко проговаривает женщина, – Ань, чего натворила–то?..

– С Давидом рассталась…

– Рассталась?.. – хмурится она, – из–за этого тебя наказали?!

– Нет, Наташ… – шепчу я, – я другого парня встретила…

– Когда успела?! Ты же вот на днях у Давида своего ночевала!.. – замирает, округляя глаза, в которых мелькает догадка – не у него, да?..

Я качаю отрицательно головой.

– Ой, батюшки… Кто же он?..

– Он… простой парень… Не из наших… понимаешь?..

– Бедный?..

– Да нет… – уклончиво отвечаю я, – из рабочих он… автомеханик…

– Вот почему Лариса Сергеевна такая сердитая с утра была…

– Она дома?

– Уехала… сказала, по делам… – притягивая за плечи, наклоняется к уху, словно нас могут подслушивать.

– А папа?

– Папа дома, телевизор в гостиной смотрит.

В голову приходит одна мысль, я обнимаю Наталью и жалобно заглядываю ей в глаза.

– Наташ, принеси мой телефон, а…

– Телефон? А где он?

– Я… я не знаю… Мама забрала…

– Ой, Анют, как же я тебе его достану–то?!

Ну, да, она, конечно, права. Вряд ли мать оставила его на видном месте, а заставлять Наталью обыскивать ее кабинет немыслимо. Если родительница узнает об этом, домработница пойдет под суд.

– Наташ, ты специально его не ищи, но, если вдруг, увидишь где, принеси. Хорошо? Мне только один звонок сделать…

– Хорошо…

Женщина, тяжело вздохнув, поднимается и указывает на запеканку головой.

– Ешь, а то остынет…

Аппетита у меня нет, даже несмотря на то, что вчера я осталась без ужина. Ковыляю в ванную и в ужасе застываю у зеркала…

Опираясь руками на раковину, вглядываюсь в свое отражение. Воспаленная кожа щек со следами от маминых пальцев, веки, напоминающие два вареника, нездоровый блеск глаз