Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых - Пенни Уилсон

В один из дней Берта Вальц показала этот журнал Эмили Барфкнехт и Неизвестной. Как говорила Вальц, едва только пациентка увидела эту фотографии, «ее поведение в корне изменилось». Медсестра показала на одну из великих княжон на снимке, которую из них – она не смогла вспомнить, и выразила надежду, что ей удалось уцелеть, но пациентка «поправила меня», сказав, что смогла избежать смерти другая дочь императора и указала, какая. {67} Как вспоминала Барфкнехт, фотография, сделанная в Тобольске, заставила Неизвестную сказать, что «семья царя в том доме находилась под постоянным наблюдением солдат, которые вели себя грубо и часто не соблюдали дисциплину» {68}. И что было еще любопытнее, указывая Эрне Буххольц на портреты Романовых, пациентка сказала: «Я знала всех этих людей» {69}.

Но только Тэа Малиновская смогла услышать всю историю спасения Неизвестной, или, во всяком случае, столько, сколько хотела поведать об этом последняя. В один из вечеров осени 1921 года Малиновская сидела за своим рабочим столом в палате Б. Когда все пациенты заснули, она увидела, что Неизвестная сидит на своей койке и смотрит на нее. Неожиданно пациентка осторожно прошла через всю палату, села на стул возле стола и начала говорить, поначалу неторопливо и не упоминая ни о чем особенно важном, но в конце концов она заявила, что ей хочется показать кое-что медсестре. «Неизвестная вернулась к своей кровати и вытащила из-под матраца номер журнала Berliner Illustrirte, – вспоминала Малиновская. – На первой его странице была помещена фотография царской семьи». Неизвестная передала медсестре журнал и «спросила, не поражает ли меня что-либо из того, что я вижу здесь. Я внимательно рассмотрела фотографию, но так и не поняла, что она имеет в виду. При более тщательном рассмотрении мне удалось увидеть, что Неизвестная до некоторой степени похожа на младшую дочь царя. Однако я решила проявить осторожность и не заводить разговор об этом сходстве» {70}.

Недовольная такой реакцией, Неизвестная снова указала на Анастасию, убеждая Малиновскую посмотреть еще внимательнее, но медсестра изобразила недоумение. «Разве вы не видите никакого сходства между мною и ей?» – требовательно спросила пациентка. Когда Малиновская признала наличие сходства, Неизвестная неожиданно «пришла в сильное возбуждение». Не зная, что делать дальше, медсестра спросила пациентку, уж не является ли она великой княжной. Последняя ничего не ответила. По воспоминаниям Малиновской, она стояла «как громом пораженная» и не знала, что сказать дальше. Но затем Неизвестная «вздрогнула всем телом» и «лицо ее вспыхнуло от возбуждения», а сама она обрушила на Малиновскую нескончаемый поток подробностей. Неизвестная рассказывала об убийстве ее семьи, о том, как она потеряла сознание и как пришла в себя, тяжелораненая, лежащая в крестьянской телеге. Некий польский солдат спас ее и тайком вывез из России в Румынию. Чтобы оплатить расходы, он по дороге продавал драгоценности, которые были зашиты в ее одежду. На каком-то отрезке времени этот человек привез ее в Берлин, где она и была найдена в канале Ландвер. Неизвестная заявила, что является младшей дочерью царя Николая II, великой княжной Анастасией {71}.

6

Неизвестная

Именно Анастасией назвала себя Неизвестная. Это был поразительный, захватывающий дух поворот в развитии событий, связанных с установлением личности молодой женщины. И этот поворот, возможно, так бы и остался тайной, поскольку таким было желание пациентки, ведь она потребовала от медсестер, чтобы те поклялись не разглашать ее секрет. Однако 18 декабря 1921 года в эту клинику для душевнобольных была доставлена некая Мари Клара Пойтерт. Ее пребывание в Дальдорфе, которое продолжалось тридцать три дня, навсегда изменило образ жизни Неизвестной и ее признание вошло в историю {1}. Будучи доставлена сюда в состоянии невротического расстройства, Пойтерт, очень экзальтированная и эмоциональная женщина пятидесяти лет, буквально ворвалась в Дальдорф, везде оставляя за собой атмосферу интриги и таинственности {2}. Являясь по национальности немкой, она ранее жила в России, и теперь сообщала всем и каждому, что до революции работала в Москве и была домашним портным при аристократическом семействе Новиковых {3}. Хотя она и в самом деле когда-то жила в России, история ее жизни вызывала ряд сомнений, в том числе и ее утверждения, что во время Первой мировой войны она работала на германскую разведку {4}. Пойтерт вскоре подружилась с Неизвестной и проводила многие часы, сидя с ней в палате клиники Дальдорфа и делясь своими секретами. То, что произошло дальше, остается тайной. Хотя согласно общепринятому мнению, это Пойтерт, после встречи с Неизвестной, стала настаивать на том, что узнала в ней Анастасию, но на самом деле этого не было, по крайней мере в изложении Пойтерт. Получив соответствующую подсказку, она сказала, что Неизвестная «не стала отвечать на мои вопросы об ее настоящем имени или происхождении», и это при том, что последняя очень и очень часто говорила о семье российского императора. Неизвестная показала Пойтерт октябрьский 1921 года номер журнала Berliner Illustrirte Zeitung. Перелистывая страницы журнала, она слушала, как Неизвестная давала пояснения к снимкам, сделанным в Тобольске и Екатеринбурге. «При последующих наших беседах, – вспоминала Пойтерт, – Неизвестная сделала несколько намеков, которые, в конечном счете, заставили меня поверить, что она является спасшейся дочерью русского царя» {5}.

Как вспоминала медсестра Эмилия Барфкнехт, Пойтерт была сильно взволнована таким важным открытием, сделанным ею, но Неизвестная выглядела расстроенной {6}. Пойтерт не упоминала имен тех, кто был изображен на снимке, во всяком случае, на этот раз. Однако по мнению Барфкнехт с одной из великих княжон, изображенных на снимке, Неизвестная имела большое сходство, и когда медстестра показала эту фотографию своей загадочной пациентке, Неизвестная сразу же сказала, что это Анастасия {7}. Тем не менее, когда 20 января 1922 года Пойтерт выписали из клиники для душевнобольных, она начала убеждать всех в том, что ей удалось найти сумевшую спастись великую княжну Татьяну. Уверенная в том, что она раскрыла великую тайну, Пойтерт решила найти кого-нибудь – кого угодно – лишь бы он был способен подтвердить ее теорию.

Несколькими месяцами позже в воскресенье к эмигранту по имени Николай фон Швабе, который стоял на паперти расположенного на улице Унтер-ден-Линден Берлинского кафедрального собора Русской православной церкви и продавал брошюры антисемитского содержания, подошла «пожилая, темноволосая и очень бедно одетая женщина». Это была Пойтерт. Она внимательно осмотрела выставленные им на продажу открытки и брошюры и лишь затем сообщила шепотом, что у нее есть важные сведения о семье Романовых. После того как фон Швабе уверил ее, что как бывший штабс-капитан личного вдовствующей императрицы Марии Федоровны лейб-гвардии Кирасирского полка он вполне заслуживает доверия, Пойтерт сообщила: «В берлинском доме сумасшедших содержится пациентка, которую зовут Неизвестная, и она очень похожа на великую княжну Татьяну. Лично я убеждена, что это она и есть» {8}.

Фон Швабе данная новость заинтересовала настолько, что он решил продолжить расследование, и после еще одной встречи с Пойтерт и беседы с приятелем, которого звали Франц Йенике, троица посетила больницу. Это произошло в среду, 8 марта. Когда они подошли к расположенной в палате Б койке Неизвестной, она натянула простыню на лицо и отвернулась к стене; большую часть времени она молчала, настаивая на том, что не владеет русским языком. «Она спросила, что мне угодно», – вспоминал фон Швабе. Он попытался установить с ней дружеские отношения и предложил ей номер своего журнала, но когда Неизвестной показали фотографию вдовствующей императрицы Марии Федоровны, она «в течение долгого времени смотрела на нее», а затем заявила: «Я не знаю эту даму» {9}. Позднее, как об этом сказала Эмилия Барфкнехт, Неизвестная пояснила, что «посетители показали ей портрет ее бабушки» {10}.

Несмотря на имевшие место сомнения, фон Швабе направился в Высший монархический совет, чтобы поставить его членов в известность о том, что существует вероятность, по которой княжна Татьяна смогла спастись от смерти и теперь является пациенткой клиники Дальдорф {11}. Высший монархический совет, созданный в Берлине в 1921 году Николаем Марковым, бывшим депутатом русской Государственной думы, был центром, который помогал в организации жизни эмигрантов и оказывал им поддержку. Сам фон Швабе принимал участие в издании печатного органа этого совета – антисемитского и монархистского журнала «Двуглавый орел», – а также иных изданий, возлагавших на масонский заговор и международное еврейство вину за ритуальное убийство семьи Романовых {12}. Подобные, широко распространяемые и легко принимаемые на веру эмигрантской общественностью публикации служили почвой, на которой стали расцветать мифы, создавшие Романовым ореол мучеников. Для некоторых из эмигрантов сама мысль о великой княжне, чудесным образом уцелевшей в кровавой бойне в Екатеринбурге, противоречила антисоветской пропаганде, изображавшей всех без исключения большевиков безжалостными и кровавыми убийцами. Однако другие отнеслись к подобной возможности с большим доверием. Согласно действовавшему в России закону о престолонаследии дочери Николая II могли наследовать трон только после всех членов династии мужского пола; на 1922 год были живы более двух десятков Романовых мужского пола, уцелевших во время революции и бежавших из России. Но, как рассуждали некоторые, закон, имевший силу до 1917 года, был уже не актуален. Если взять только эмигрантские круги, переполненные ностальгическими чувствами, то и в этом случае спасшаяся великая княжна могла выступать как минимум в качестве живого символа, вокруг которого сплотилась бы эмигрантская община. Она, вне всякого сомнения, могла оказывать огромное влияние на политическую и общественную жизнь русских в изгнании.