Экипаж. Предельный угол атаки - Андрей Орлов

– Нет. – Карпатов покачал головой и грустно улыбнулся. – Ты, парень, точно русский. Сам переметнулся или ранен был? Ну и как оно – вдали от родных березок?

– Дерись, сука! – Крепыш размахнулся, ударил соперника по лицу.

Карпатов отступил, по губе заструилась кровь. Улыбка не сходила с его лица.

– Карпатов, ты что творишь?! – Глотов взвился, как флагшток на рее. – Не стой, начисти ему рыло!

Бесновалась и орала толпа, свистели дети. Каратист прыгал вокруг Карпатова, примериваясь ко второму удару, а тот стоял и улыбался, убрав руки за спину. Крепыш завизжал от возмущения, подпрыгнул, ударил во всю силу. Ахнули зрители. Карпатов качнулся, лицо его перекосилось, но он не упал.

– Дерись, иван! – истошно завопил крепыш, отпуская третью затрещину.

Карпатов не падал. Ему пришлось расставить ноги. Смолкли крики. Растерянные летчики тупо смотрели, как разъяренный заморыш избивал их опального командира.

У парня иссякло терпение. Он взбесился, отскочил, разбежался и ударил пяткой с разворота в грудину с такой мощью, что Карпатов просто отлетел на пару метров. Он треснулся затылком и уже не слышал ни рева толпы, ни дружной матерщины своих соотечественников.

Открыв глаза, Владимир Иванович увидел двух ангелов, склонившихся над ним.

«Полетели», – с облегчением подумал он.

В затылке обосновался огненный еж, глаза переполняла страшная боль. Ангелы трансформировались в кислых Витьку и Вакуленко. Первый шмыгал носом, рукавом вытирая сопли, второй покачивал головой.

– Очухався, герой?

Витька поднес к губам Карпатова горлышко пластиковой бутылки. Он сосал, пока не опустошил ее полностью. Кажется, порядок. Травм, несовместимых с жизнью, не обрел. Поболит и перестанет.

– Что же вы, Владимир Иванович? – У Витьки дрожал голос. – Как же это так? Да вы же этого обормота одним ударом могли успокоить. Эх!.. А если сами не захотели, почему Глотову не дали? Он бы смог. Или вон Серега…

Карпатов приподнялся. Ни Глотова, ни Сереги. И это правильно. Он потрогал шишку на затылке, пополз к сумке, где в боковом кармане покоилась походная аптечка, высыпал на ладонь две таблетки анальгина.

– Ну, почему, Владимир Иванович? – настаивал Витька. – Не поверю, что вы струсили. Он же вас избивал, как… макет какой-то! Почему вы не дали сдачи? Хотя бы для вида?

– Прости, Витька, мне мамка в детстве драться не велела.

Ночью он очнулся от чудовищного храпа в соседней каморке. Гремело так, словно в подсобке ночевал похмельный эскадрон. Ядовитая луна освещала комнату. Витькиного матраса нигде не было. Все ушли в каморку – даже Витька, державшийся дольше всех. Карпатов затаил дыхание, прислушался к ощущениям. Голова еще побаливала. Но, кажется, обошлось.

– Ничего, – прошептал он. – Мы еще поживем. И вы, ребята, поживете.

Перед рассветом Карпатов вышел во двор, делал разминку, бегал восьмерками по острому гравию, доводя организм до изнеможения. Он остановился у калитки. Она была заперта снаружи, но уже достаточно разболталась, между створкой и забором образовалась дюймовая щель.

Во двор соседнего дома хромающий мужчина привел молодую, судя по фигуре, женщину. Она была в голубой парандже, шла неровно, спотыкалась. Мужчина посадил ее посреди двора, цепью приковал к большому камню, постоял над ней, задумчиво лохматя бороду, ударил ногой по бедру. Женщина качнулась.

На восходе Владимир Иванович снова вышел во двор и повторил комплекс упражнений. За забором сидела женщина, прикованная к камню. Рядом пристроился чернобородый мужчина в камуфляжных штанах. Он что-то спрашивал у женщины, та отвечала мелодичным голоском. Мужчина похлопывал ее по колену – видно, успокаивал, потом даже тихо запел. Она подхватила, потом сняла с шеи тонкий шарф и отдала ему. Тот кивнул, забрал его и ушел.

«Вероятно, бывшие кочевники», – сообразил Карпатов.

У этих племен имеется благородный обычай. Если женщина, попавшая в беду, посылает шарф или вуаль мужчине и просит его быть братом или защитником, он обязательно должен откликнуться на призыв.

После завтрака его опять загрузили в пикап. С двух сторон охранники, с трех – шторки. Была заминка, шофер общался с кем-то невидимым. Они пришли к согласию. В кузов за спиной вскарабкались люди.

Пикап остановился, не доехав до аэропорта. За спиной шумели. Пассажиры выбирались из кузова. Охранники что-то сказали водителю, судя по всему, попросили не спешить. Все трое покинули машину. Карпатов потянулся к распахнутой двери.

Зря он смотрел. Машина стояла на краю футбольного поля, заросшего травой. Парни в стесняющих движения халатах неумело пасовали мяч. Поодаль кучкой сидели болельщики. В кузове пикапа перевозили женщину – ту самую, прикованную к камню.

Несколько мужчин, среди которых выделялся чернобородый в защитных штанах, вели женщину к полю. Она с трудом волочила ноги. С игроками была достигнута договоренность. Они удалились, забрав свой мяч. Притихли болельщики.

Чернобородый усадил женщину в центральном круге, снял с пояса гранату «Ф-1», выдернул чеку, положил лимонку на колени жертвы, рванулся прочь, упал и закрыл голову. Болельщики тоже повалились.

Оборонительная граната предназначена для броска из окопа. Она обладает потрясающим разрушительным действием! Женщину разорвало пополам и еще на мелкие кусочки.

Карпатов в ужасе смотрел, как конвульсивно дергались оторванные конечности. Он успел перегнуться за борт, и рвотная масса хлынула ржавым потоком. Засмеялся чернобородый, поднимаясь с колен. Заржали болельщики. Охранники, бойко переговариваясь, запрыгнули в машину, шофер занял свое место. На поле высыпали игроки. Они продолжали пасовать мяч в стороне от человеческих останков.

Адель еще издали стал грозить Карпатову пальцем.

– Ты что творил, Владимир Иванович, третьего дня? Люди жалуются. Зачем машину завел?

– Как зачем? – изумился Карпатов. – Во-первых, проверил, во-вторых, должны же твои горе-курсанты знать, как это происходит? Прости, я могу их, конечно, научить в теории, но, когда они попробуют взлететь, я рядом стоять не буду.

Адель посматривал на него недоверчиво, исподлобья.

– А может, улететь хочешь, а, Владимир Иванович?

– Может, и хочу. – Карпатов пожал плечами. – Сесть на крыло да рвануть к чертям собачьим из вашего колхоза. Но куда, Адель? Баки пустые. Все перед посадкой скинул. Не веришь? Пойдем в кабину, убедишься.

– Пойдем, – согласился Адель.

Охранники, как уж могли, встали по стойке «смирно». Они вошли в кабину, Адель расположился в кресле второго пилота.

– Заводи, Владимир Иванович, – разрешил он благосклонно.

Покладисто загудели моторы. От этих сладостных звуков снова полегчало на душе. Слушал бы и слушал!

– Может, порулим? – спросил Карпатов как о чем-то незначительном.

Адель внимательно посмотрел ему в глаза:

– Давай попробуем. Только сильно не гони.

В кабину снова набились афганцы, смирные в присутствии начальства. На этот раз Адель читал лекцию, не переставая посматривать на Карпатова.

А капитан вырулил машину на взлетку и медленно покатил вдоль аэродрома. Он не собирался взлетать, а вот сделать ценные наблюдения не помешало бы. Увиденное удручало его. Вчерашняя зенитка стояла в боевой готовности, на другом краю аэродрома торчали еще две. Расчеты на местах. Четыре истребителя – мать честная! Море охраны. Впрочем, ладно, бежать не завтра, можно считать, что интерес исключительно академический.

– Не улетай, ладно? – посоветовал, пряча улыбку, Адель, когда они прощались. – Талибы – люди серьезные, зачем их злить без причины?

– А ты не талиб? – буркнул Карпатов.

Адель расхохотался.

Дорогие соотечественники снова не оставили ему ни воды, ни еды.

– А что, ужина опять не было? – для порядка поинтересовался Карпатов.

– Был, – сказал Серега.

– Но мы тебе не оставили, – сказал Глотов. – Хотели, а потом передумали. Ты же прокормишься на свои тридцать сребреников?

Карпатов промолчал и лег спать, гадая, где бы утром перехватить еды.

Великое историческое событие, то есть собственно побег, опять откладывалось. Работать босиком было не самым приятным занятием. Обувку выдавали только Карпатову, трудящемуся на аэродроме. Остальным приходилось крутиться. Пленники трясли Витьку, обладающего скрытыми талантами.

На этот раз он собрал вокруг себя почти всех бородачей с округи. Не спустился лишь один, молодой и безусый. Он сидел на крыше, свесив лапки, и изучал учебник английского, держа его вверх ногами.

Одного простака Витька только что обыграл, тот с проклятьями выбирался из-за импровизированного стола. На его место уселся следующий, с алчущим взором выложил мятую купюру.

– Листика…

– Сделаем, – покладисто согласился Витька, выкладывая карту. – Только на хрен убери свою бумажку. – Он жестами объяснил, что игра идет на кроссовки.