Экипаж. Предельный угол атаки - Андрей Орлов

Серега самодовольно ощерился и заявил:

– Финита ля комедия, Владимир Иванович. Можешь возмутиться, дескать, командира назначают сверху, нечего тут устраивать новгородское вече, но, увы, сам понимаешь, не маленький. Удачи тебе, адъютант его превосходительства, блин.

Команда отвернулась и ушла. Карпатов постоял посреди двора, подставляя лицо освежающему ветерку, и побрел в дом, держась за бок. Хорошо, что не взяли его в игру. Он сейчас не смог бы передвигаться. Владимир Иванович добрался до лежанки, с наслаждением вытянул ноги и подчеркнуто равнодушно смотрел, как Вакуленко скатал свой матрас, уволок в каморку к Глотову и Сереге. Потом хохол вернулся за вещами и начал лихорадочно их собирать, усердно пряча глаза.

– Ничего врагу, да, Ромка?

Тот ушел, не ответив.

Дни неумолимо складывались в недели, недели в месяцы. Грубели тела и души, отрастали бороды. Где-то далеко гремели бои. Моджахеды никак не могли прояснить отношения с Талибаном. Нельзя сказать, что мировая общественность совсем не интересовалась пленными летчиками. Попытки общения были. Мелькал консул, появлялся флай-менеджер Марик.

Временами нелегкая заносила журналистов. Россиян практически не было – англичане, французы, американцы, канадцы. Поначалу эти визиты считались развлечением. Нужно же как-то отвлечься от монотонных «выходных»! Потом стали раздражать, доводить до бешенства. Все равно ничего не меняется!

Сегодня эта братия, среди которой затерялись консул с Мариком, опять наводнила двор. Карпатов, щеки которого украсила клочковатая борода, угрюмо смотрел в камеру.

– Вы не могли бы взять кружку, господин Карпатов? – Корреспондентка прыгала вокруг него, знаками отдавая распоряжения оператору.

– Это не моя кружка, – проворчал Карпатов.

– Ну, пожалуйста, – умоляла перезрелая девица. – Нам только для кадра. Вы так импозантно смотритесь!..

– Да он вообще скоро святым станет, – злобно сострил Серега.

Карпатов взял пустую кружку.

– Отлично! – проворковала работница телевидения. – Теперь вы, мистер. – Она махнула Сереге. – Идите к колодцу, да только медленно, не спешите. Как дойдете, поворачивайте назад, и так несколько раз. Вам не трудно? Спасибо.

Серега на всякий случай отряхнул задницу, сунул руки в карманы штанов и зашагал к колодцу. Постоянные тренировки делали свое дело. Серега хорошо смотрелся. Тело загорело на солнце, очертились мышцы.

Съемка протекала во дворе тюрьмы, забитом иностранными журналистами. Скрестив руки на груди, стоял суровый начальник тюрьмы Махмуд, следил за порядком. Присутствовал губернатор Кандагара, низенький тип с недобрыми глазами и лбом восточного мыслителя. Рядом с губернатором терся переводчик Миша и что-то шептал ему на ухо. Видимо, он толковал то немногое, что мог понять, а может, сочинял отсебятину.

– Очаровательно! – проворковала очкастая корреспондентка, хватаясь за микрофон и делая жест оператору. – Энни Берч, шестой канал, Монреаль, специально для вечерних новостей из Кандагара. Скажите, господин Карпатов, как талибы обращаются с вами? Вас кормят, позволяют гулять, у вас имеется возможность помыться?

– Нормально обращаются, мэм, – заученно ответствовал Карпатов. – Моемся из колодца. Горячая вода не предусмотрена. – Отсюда и дистанция, на которой держалась корреспондентка. – Талибы – дружелюбные, приветливые люди. Временами, правда, постреливают над головами, но это, мы считаем, нормально. Ведь могли бы и убить, верно? Их можно понять. Они живут такой трудной, исполненной лишений жизнью. Нет, мэм, это ирония, с нами, как видите, полный порядок. Приятный климат, бесплатное солнце. Питаемся нормально, а то, что пища не отличается разнообразием, так это нормальное дело в Афганистане. Вы когда-нибудь сталкивались с таким понятием: «афганская кухня»?

– Вас кормят горячей пищей?

– Да, мэм, конечно… – Он прикусил язык, с которого чуть не сорвалось: «Здесь любая пища горячая, мэм».

– Вы получаете письма из дома?

– Разумеется, – подтвердил Карпатов. – Не регулярно, ввиду неважной работы местной почты. Ах, да, мэм, – вспомнил он и улыбнулся в камеру. – Хотелось бы довести до сведения мировой общественности, что две недели назад у нас кончилось мыло. Местные снабженцы обещали подвезти и до сих пор везут.

– Вы тоскуете по дому? – поморщившись, спросила корреспондентка.

Микрофон развернулся и уперся в зубы Вакуленко, «случайно» оказавшегося рядом.

– А сама як думаешь? – резво отозвался хохол и замотал головой. – Шо за вопрос такой? Зачем нам семьи, дети? Курорт просто! Евпатория! Сама сюда не хочешь? Нет? Могу устроить.

– Почему вы без обуви? – Микрофон совершил еще один полуоборот и выстрелил в Серегу.

Тому надоело курсировать, и он решил окунуться в гущу событий.

– Хороший вопрос, – одобрил Серега, сделал мужественную стойку и ткнул подбородком куда-то в сторону. – А вон те бородатые товарищи за спиной у вас!.. Да-да, эти самые, с автоматами, они знают. Их спросите. Они считают, что так удобнее.

Вклинился журналист с запудренным синяком под глазом. Видимо, его аккредитация в стане талибов протекала с учетом местных национальных особенностей.

Он сунул микрофон Витьке и Глотову.

– Антонио Баракас, канал «Република». Господа, официально подтверждено, что вы везли патроны в раздираемую войной и междоусобицами страну. Скажите, вы по-прежнему считаете себя невиновными?

Глотов сдернул с себя микрофон.

– Не, Антоша, без комментариев.

Витька дернулся что-то сказать, но задумался. Что он может такого ляпнуть, чтобы не было стыдно перед мировым сообществом?

– Понятно, – обрадовался журналист. – На данный вопрос вы предпочитаете не отвечать. У вас много свободного времени? Чем вы занимаетесь?

– Ну, в города играем, – затянул Витька. – В виселицу, животных подкармливаем. В футбол один раз играли.

– О! – возбудился журналист. – У вас есть мяч?

– Был, – бросил Карпатов. – Но его забрали местные товарищи на нужды национального спорта. Несколько раз играли камнями, но как-то не прижилось.

– А вам не обидно, что Россия вас бросила? – злорадно спросила журналистка из Канады.

– А она нас бросила? – встрепенулся Серега.

– Как же!.. – удивилась журналистка. – Прошло столько времени, а вы все еще здесь.

– М-да. – Серега задумчиво почесал затылок. – Отпуск как-то затянулся.

– Что вы, мэм! – Карпатов нахмурился. – Мы не считаем себя брошенными. У нас есть друзья, наши семьи, воспоминания. Мы ежедневно чувствуем поддержку родины. Нам присылают посылки, помогают в финансовом отношении…

– Вот именно, – еле слышно пробормотал Серега. – Я все пойму, вы только денег дайте.

– С нами постоянно общается наш консул Соковатов Андрей Петрович. Как видите, он и сегодня здесь. Нет, мэм, мы не отчаялись. Надо ждать. Ждать и верить. Мы, пятеро, поддерживаем друг друга. Морально и физически. У нас здесь – тоже Россия. Пусть маленькая, но Россия. Мы – часть ее.

Вопросы летели, как пули из автомата. Не распускают ли талибы руки и прочие конечности? Не обладают ли русские летчики секретной информацией о сроках окончания афганской войны? Как бы отнеслись уважаемые россияне к вводу в Афганистан ограниченного американского контингента? Не предпринимали ли русские летчики попыток сбежать? Нет ли таких планов на ближайшее будущее? Как они относятся к удручающему воздержанию в сексуальном плане? Как зовут мышонка, который бегает по плечу русского капитана и не испытывает от близости людей никакого дискомфорта?..

Пока Марк, пугливо озираясь, разгружал посылки, Карпатову удалось перекинуться парой слов с Соковатовым. Консул не испытывал желания общаться, но был вынужден соответствовать. Он пожал руку, выдавил из себя сочувствующую улыбку, но стер ее, когда отвернулась камера.

– Нам очень жаль, Владимир Иванович, делаем все, что в наших силах. Талибы за вас цепляются, как девственница за трусы, прошу прощения. Раньше их никто не признавал, а теперь мы торгуемся, подключились французы, американцы. Вы для талибов – главный козырь. Они теперь после инцидента с вами все самолеты досматривают.

– По нашему делу есть подвижки?

– Работаем, Владимир Иванович. Ты пойми, там все непросто.

– Да ладно вам, – отмахнулся Карпатов. – Вы правду скажите. Мы столько недель тут сидим, имеем право знать. Выйдем мы отсюда хоть когда-нибудь? Или все это так, для отвода глаз и нашего успокоения?

Консул долго мялся и вздыхал. Дальнейших пояснений не требовалось.

– Признаться честно, Владимир Иванович, – не знаю. Вы поймите, афганцы разные бывают. Но талибы!.. Такое ощущение, что мы с ними на разных языках общаемся. Они не здешние, с другой планеты. У них вот здесь, – консул постучал пальцем по виску, – все совсем не так, как у нормальных людей. Я говорю, доказываю, привожу аргументы, а у них глаза пустые. Откуда взялась вообще эта напасть?