Бал Додо - Женевьева Дорманн

Бени все больше и больше забавляет эта ситуация, а по проходу шагает невзрачный молодой человек — он явно недоволен, что пришлось вмешиваться. Он направляется к Бени, в которую указующим перстом тыкает стюардесса. Он осторожно оглядывает ее, будто она террорист, а в ее руке граната с выдернутой чекой.

— Что… что… что… проис… происходит? — спрашивает он, готовый тут же сбежать.

— Он еще и заикается, — шепчет Бени соседке, — совсем хорошо!

— Вы… вы… у вас про… блемы?

— Это вы психолог? — вкрадчиво спрашивает Бени.

— Да, то е… есть я… тут на… на… нахожусь для… для… ис… сле… следования, для от… отчета.

— А, так значит, — возмутилась Бени, — компания, у которой нет денег на шампанское для всех, подсовывает нам бесплатного психолога? Браво!

— Но… я… я…

— Не суетитесь, старичок, — советует Бени. — Я только хочу сказать, что у вас тут не все в порядке, вот и все. Нам не только не дают шампанского, но и вот, полюбуйтесь, кресла поломаны, это вообще не откидывается, пепельниц не хватает, а сортиры, извините за выражение, воняют…

— Я… я… я не…

— Да не нервничайте, — примирительно говорит Бени. — Все это говорит о том, что ваша компания просто разваливается. В классе для бедняков даже стюардессы уродины. Полюбуйтесь вот на это, — говорит она, указывая на гарпию в кудряшках. — При слове «стюардесса» люди представляют молодую, приветливую, привлекательную девушку, готовую прийти на помощь! Это невероятно, но вы подсунули нам уцененный товар! Невежливо с вашей стороны, а?

— Но… я…

— Не перебивайте меня, старичок! Вот это — не стюардесса. Сорокалетняя брюзга с сальными волосами, она совсем не похожа на фотографии с вашей рекламы… Скорее санитарка из Кошина. Она везет тележки с ужином с таким видом, будто раздает судна и клизмы. Да и в больницах я знаю куда более приветливых. Вы могли бы дать нам что-нибудь посвежее, нет?

Класс бедняков разразился хохотом… В глубине буфетной, сидя в засаде, корчатся стюарды. Вожатая на грани апоплексического удара.

— То… то, что с вами происходит — это… это… не же… женская реакция… — с трудом произносит перегруженный психолог. — Это… это удивительно.

— А вы не слишком энергичны для психолога, верно? Возможно, вы думаете, что женщины равнодушны к красоте другой женщины? Когда наших женихов в полете сопровождают привлекательные стюардессы, то они возвращаются домой воодушевленные, в хорошем настроении. А когда они имеют дело с мрачными матерями семейств, у них портится настроение и их возвращение не сулит никакой страсти. Вот вам доводилось мечтать? — поинтересовалась Бени, кладя ногу на ногу и открывая бедра, и без того едва прикрытые мини-юбкой; она ждет, проследует ли взгляд психолога от ближнего света до дальнего.

Сработало. Дальний свет на красивых бедрах. Заика краснеет и теребит узел галстука, пытаясь придать себе невозмутимый вид.

— Да… да… Вы просто шутите! Вы… вы все это не… несерьезно! Вы… вы… получите его… это шампанское. Я вам… вам его за… закажу.

— Нет. Большое спасибо, мсье, — скромно ответила Бени. — Теперь слишком поздно. Мы его больше не хотим.

…и никакой возможности заставить семью пожалеть тебя. Один раз Бени попыталась пожаловаться на ужасы французского авиарейса. Единственный раз. В ответ она услышала, что на «Нормандке» было куда хуже. Ее измучили всего-навсего четырнадцать часов полета, нелюбезные стюардессы и невкусная еда? Капризная, избалованная девчонка, у которой есть возможность по два раза в год разгуливать между Европой и Индийским океаном, она, видите ли, не уверена, что прибудет живой! Ну и что, что полет длится четырнадцать часов, а путь на «Нормандке» длился два месяца. И надо было выживать среди штормов, пиратов и цинги.

— Подумай лучше о том, что пришлось пережить нам по дороге сюда, — упрекала Франсуаза де Карноэ (урожденная Отрив).

Когда старая дама говорила «мы», она имела в виду Отривов и Карноэ XVIII века. «Отривы прибыли раньше Карноэ», — уточняла она вполголоса; поводом для гордости был ее предок, который высадился в 1722 году с «Атланты» вместе с первыми французскими колонистами и губернатором Деньоном[15], на сорок шесть лет раньше первого Карноэ, который прибыл в Порт-Луи только в 1768 году на королевской «флейте» «Нормандка» под командованием шевалье де Тромелена.

Она так гордилась этим первенством, как будто Карноэ высадились с корабля в готовый рай, устроенный почти за полвека Отривами.

Дата прибытия семьи на остров была для Франсуазы де Карноэ основным признаком знатности. Так, она с уважением относилась к семьям Сильвегров, Уберов, Треуаров и Укелье, но откровенно презирала Люнерецов, Гуро и Кревилей. «Это люди XIX века, — уточняла она, — а может, и того хуже!»

Но раз она стала в результате замужества Карноэ, то ее дети и внуки уже слушали историю рода де Карноэ. Рассказы Франсуазы подтверждались документами, которые благоговейно хранились в семейном архиве и передавались из поколения в поколение.

На торговом реестре, переплетенном в черную ткань, Франсуа-Мари де Карноэ к 1820 году описал часть своей жизни. Около сотни страниц исписано черными чернилами убористым почерком с округленными буквами, с оглавлением и посвящением: «Моим сыновьям», — это давало Бени повод полагать, что этот прапрапрадедушка не питал никакого уважения к женской части семьи.

Написанная подробно и наивно, тетрадь Франсуа-Мари была настоящим кладезем личных воспоминаний, сентиментальных рассуждений, рассказов о плаваниях, заметок о торговле, сельском хозяйстве, о том, как лучше управлять собственностью или укрепить несущие конструкции дома. Он рассказывал о балах и церемониях, о ссорах и смертях, об эпидемиях и ураганах. Некоторые отрывки были весьма фривольного содержания, и мадам де Карноэ запрещала детям их читать, — ведь у предка только законных жен было три, не считая остальных дам, о которых мало сказано, но чувствовалось ясно, что он был весьма игрив.

Выводя эти строки, он не терял времени даром. Его тетрадь — гордость семьи Карноэ, даже историк выписывал из этого документа отрывки, касающиеся жизни французов на острове в XVIII и XIX веках, а что до его потомков, то они читали и перечитывали ее, и каждый черпал оттуда то, что интересовало лично его. Лоик, к примеру, почерпнул оттуда сведения об управлении хозяйством и о выращивании некоторых культур, таких, как, например, ваниль. Ив, отец Бени, имел много общего со своим предком, искателем приключений с умелыми руками; он узнал много полезного для себя, будь то морские рассказы Франсуа-Мари, технические детали постройки кораблей или же описания аварийных ситуаций, которые в ходе плавания на Маскаренские острова выпали на долю «Нормандки». Он изучил все, что касалось постройки этой королевской «флейты» в Гавре в 1761 году, о ее водоизмещении в 665 тонн, о тридцати четырех пушках и о том, как они крепились на палубах. О корабле-«компаньоне», который достойно нес флаг и хорошо маневрировал, благодаря дубовой обшивке, надежным швам и мачтам из рижских сосен.