«Зона свободы» (дневники мотоциклистки) - Майя Новик

— Значит, не берем?

— Нет.

— Слава Богу! Мне вообще «Ява» не нравиться. Что это за мотоцикл? Трещит, дымит…

А двигатель похож на… на отвисшие… ну, некрасивый двигатель! Надежней чем «Урал», не спорю. Но все же — «Урал» — это «Урал». Лучше давай я его переделаю, как надо, чтобы вилка работала, чтобы подвески фунциклировали. Я даже знаю, как надо сделать. Хорошо?

— Хорошо…

Осенью мы сняли грязненькую, маленькую и очень шумную однокомнатную квартирку.

Соседи сверху каждую ночь что-то сколачивали. Я шутила, что там, наверное, живут вампиры, которые по ночам изготавливают гробы для своих собратьев, а рядом жила шумная семейка с двумя пацанами-оглоедами, которые крутили музыку с утра и до прихода мамаши. Мамаша изводила нас своей стиральной машинкой, которая выла и рычала, словно голодный серый волк, и билась в стенку, словно пьяный муж в дверь.

Стирать мамаша начинала часов в одиннадцать вечера и заканчивала далеко заполночь, а после этого начинала ссориться с мужем. Я втайне надеялась, что когда-нибудь это закончится мордобоем, но дальше битых тарелок и громких воплей дело не шло. К утру просыпался кто-нибудь из детей, начинал плакать, и ссора постепенно прекращалась, чтобы начаться следующим вечером.

Для мотоциклов мы сняли гараж, в нем не было полов, в центре был забитый мусором подвал, а все углы оказались завалены досками и хламом: съеденными молью валенками, тюками верхонок, старыми насосами, лысой автомобильной резиной, пустыми бутылками и канистрами. Все это было покрыто слежавшимся слоем жирной пыли. Мы засучили рукава и навели порядок сперва в квартирке, а потом и в гараже, где мы выложили из досок пол, который застелили большим куском линолеума. Теперь можно было жить.

А жили мы бедно, — большая часть нашего бюджета уходила на оплату счетов, моих гонораров хватало только на еду, а ведь нужно было откладывать на лето, одеваться, и на запчасти для мотоциклов деньги тоже были нужны. Алексей оказался очень спокойным, уравновешенным и по житейски мудрым, и то, что мы не могли себе позволить купить, он просто делал своими руками. Так он сделал громадную двуспальную кровать, на которой можно было спать хоть вдоль, хоть поперек, ремонтировал немудреную мебель и помогал мне изворачиваться с покупками, экономя, где только было можно. Он был удивительно доброжелательным к другим людям, и мне многому пришлось у него учиться, он был по-хорошему, по-деревенски нетороплив, и все делал медленно, тщательно и на совесть. Я же всегда суетилась, нервничала, и даже такое, казалось бы, простое дело, как застелить постель, казалось мне ненужным, неважным и малозначительным — лишь бы подушек навалить. Он же любому делу, каким бы мелким оно не было, отдавался целиком и полностью: тщательно расправлял одеяла, выправлял уголки, подравнивал покрывало, раскладывал подушки.

С такой же тщательностью он делал абсолютно все: рассчитывал новые детали, ремонтировал мотоциклы или мыл посуду.

Он как-то по особенному относился к людям, и они отвечали ему взаимностью — теплотой и дружелюбием. А еще он всегда стоял двумя своими крепкими маленькими ногами на земле. Это я то и дело норовила вспорхнуть куда-то ввысь. Когда я становилась чересчур мечтательной, он безжалостно сдергивал меня с небес на землю одним вопросом:

— Ну, и где ты возьмешь для этого деньги?

— Уже и помечтать нельзя! — огрызалась я.

Мои мечты все же были полезными для нас, — я придумывала, куда мы поедем на следующий сезон, а он соображал, как сделать так, чтобы это стало реальностью.

Еще толком не научившись ездить нам мотоцикле, я заявила, что пойду вокруг Байкала с новосибирскими мототуристами, которые объявили о своем грандиозном походе еще зимой.

— Успокойся! — одернул меня Алексей. — Ездить научись, а потом иди в поход…

Угробишь мотоцикл, и все.

И я согласилась. А что мне оставалось делать? Ведь он был прав.

Моя мама, рассматривая фотографии, на которых были запечатлены все знакомые байкеры, сказала:

— Эх, Алька! Самого красивого мужика себе оторвала!

Честно говоря, я никого не отрывала, у меня осталось ощущение, что я сдалась после длительной осады. До встречи с Алексеем я была уверена: положиться можно только на себя, но Алексей разом спутал все карты, самим своим существованием словно доказывая, что мужчины, на которых можно положиться, есть. И теперь, после встречи с ним, я бралась со всей уверенностью утверждать, что феминистка — это просто та женщина, которая так и не встретила своего мужчину. Иначе от её феминизма не осталось бы ничего. Ничегошеньки! Можно злиться, кричать и уверять, что это не так, но от этого ничего не измениться. Ева была создана из ребра Адамова. Точка.

Он был идеален и в физическом отношении. У него было тело древнегреческого атлета. Он никогда не занимался спортом, — все было дано ему от природы. Я часто ловила себя на мысли — будь он на двадцать сантиметров выше, мне не видать бы его как своих ушей. Им невозможно было не любоваться — когда он спал, я смотрела на него: широкая грудь, плоский мускулистый живот с крохотной впадинкой пупка, раскинутые в стороны руки, узкие бедра, мускулистые ноги. В такие минуты мне казалось, что он может все на свете, и он напоминал мне то героя, то богатыря.

Но он просыпался, сонно чмокал губами, и я видела рядом с собой своего в доску парня, который просто хотел любить и быть любимым, которому нравилось подурачиться, подраться подушками, а еще он любил соленые огурцы с картошкой.

Этой зимой мы настолько углубились в переделку «Урала», что мне порой казалось — это никогда не закончиться. Где-то в районе городского интерната у незнакомых пацанов мы за смешную цену купили гнутую вилку от кроссового мотоцикла. Что это был за мотоцикл, так никто и не узнал. Через местных автогонщиков я вышла на токаря-умельца, который сказал, что он сумеет выправить вилку, а потом, в соответствии с чертежом Алексея, обрезать её. Два месяца я ходила за ним по пятам, прежде чем он выполнил свое обещание. Денег он с меня не взял, потому что в прошлом сам был заядлым мотогоном.

Вечерами Алексей вычерчивал траверсы для вилки. Так я обнаружила в нем еще одну удивительную и постоянно восхищающую меня черту, которой у меня не было, да и не могло быть по определению, ведь я была женщиной. Он мог посмотреть на запчасть и сразу же определить, откуда она, он в уме совершенно четко представлял, как будет выглядеть деталь, которой еще нет, какими будут её сочленения, и какие подшипники необходимо вставить, чтобы все это работало. На этой почве Алексей подружился с моей мамой, и когда мы приходили в гости, они вдвоем садились за большой письменный стол в комнате, включали настольную лампу, обкладывались со всех сторон справочниками по машиностроению и материаловедению и высчитывали градусы, диаметры и допуски. Я со школьных времен ненавидела черчение, и поэтому в круг избранных допущена не была.

А потом он разрезал раму моего мотоцикла. Я умоляла его не делать этого — ведь, по моим представлениям мотоцикл должен был быть большим. Чем больше, тем лучше.

Но Алексей улыбался и говорил, что это не так:

— Зачем он тебе нужен, большой? Ты и так его роняешь! Я сделаю тебе маленький, хорошенький мотоцикл. А раму нужно резать, чтобы вилка была под наклоном, и колесо выкатилось вперед. Ты сама все увидишь!

Но пока я ничего не видела. Я таскала тяжелую разрезанную раму по окраине Ангарска, и искала сварщика с «полуавтоматом». А потом нужно было хромировать «стаканчики» к приборам и фару от трактора «Беларусь», и я снова бегала, таская в сумке запчасти.

На Новый год Алексей подарил мне белорусский шлем. Шлем был открытым, черного цвета, с тонированным стеклом, которое опускалось и поднималось, словно забрало древнего рыцаря. А на день рождения я получила то, что хотела больше всего на свете — «рогатый» ураловский заводской руль: он сиял хромом, а я сияла от радости. После этого подарка мне пришлось ехать в Иркутск за тросиками от мотороллера «Муравей», которые подходили по длине, но разве это могло испортить впечатления от подарка? А еще он купил мне бесконтактное зажигание — после его установки проблемы с запуском двигателя исчезли.

Мы намучились, собирая мотоцикл — в самый последний момент сборки оказывалось, что какая-то крохотная деталька теперь не подходит, и её нужно переделывать, что нужно что-то удлинять, а что-то укорачивать, что-то перетачивать. Мы все делали в первый раз, и меня не удивляло, что нас преследуют неудачи. Пусть недостатки выявятся в гараже, чем где-нибудь на трассе. И все-таки мы немного «накосячили», как выразился Алексей. На переднее колесо мы решили установить хромированное крыло от японского мотоцикла, которое нам уступил запасливый Денис. Алексей изготовил специальные кронштейны, а потом сносил куда-то вилку, и ему приварили кронштейны к вилке. Да как! На совесть! От высокой температуры металл в районе шва повело, и вилка перестала работать. Пришлось применить развертку, потом промывать вилку, удаляя алюминиевую стружку. Вилка снова заработала, но уже хуже.