Железное сердце Вайолет (ЛП) - Барнхилл Келли

Глава 44

Война росла и разрасталась вокруг нас. Она колотила по стенам, дребезжала в окнах, шепталась у дверей. Ее голос был хриплым, ржавым и резким. Мы задыхались от запаха. Она застилала нам глаза, царапала уши, колотила по телу. Мы думали о войне, говорили о войне, ели, пили и мечтали о войне. Вскоре мы уже не могли представить себе мир без нее.

Большой Зал был превращен в больничное крыло, а библиотека стала стратегическим центром. Генералы и дипломаты с запада и юга прибыли с армиями, оружием и припасами на буксире и спешили по коридорам, их голоса были быстрыми, резкими и настойчивыми. Они не переставали двигаться. Однако король с каждой минутой становился все более отстраненным. Он подчинился советникам. Он уступил управление тому или иному генералу и стал соглашаться на все.

Когда король одновременно согласился на полную капитуляцию и сражение насмерть, совет генералов, мудрецов, советников и магов совещался друг с другом без короля. Я стоял в дальнем конце комнаты с моим любимым королем, прислушиваясь к их разговору. Он, казалось, не замечал, что происходит, и вместо этого настойчиво вглядывался в зеркала, в поверхность стаканов с водой, в гладкую поверхность окна. Он показывал пальцем, задыхался, а потом сдувался.

— Моя дорогая, — прошептал король. — Дитя мое, — выдохнул он.

Но там ничего не было. Только зеркало. Только стекло. Только вода. Король закрыл лицо руками и зарыдал.

В другом конце комнаты спорили генералы, советники и маги.

— Очевидно, — сказал один, — что король недееспособен. Нам нужен единый голос власти.

— Это должен быть я, — холодно сказал старший маг.

— За ваши обширные познания в военной тактике, — усмехнулся самый молодой генерал. — Я был лучшим в своем классе в академии. Я выдвигаю свою кандидатуру.

— Идиотизм! — воскликнул один из советников. — Военные должны делать то, что им говорят. Нужен ученый и государственный деятель. Я выдвигаю свою кандидатуру…

— Я, — сказал волшебник, которого звали Альберт.

— Нет, я!

— Нет, я!

Король не обратил на них внимания. Он был человеком, потрясенным. Король уставился в зеркало. Прижимая пальцы ко рту, глаза его сияли и сверкали.

— Ты ее видишь? — прошептал король.

— Я вижу ее, — прошептал он в ответ.

Он вздохнул, покачал головой и прошел в соседнюю комнату. Я вслушивался в его слова, хотя они казались бессмысленными и расплывчатыми, как слова, услышанные во сне. Я медленно направился к зеркалу, которое так привлекло внимание короля.

— Мои дорогие друзья. — Король Рендалл стоял прямо перед своими советниками, и его голос странно отдавался эхом от стены. Его глаза сияли. Он улыбнулся мужчинам и женщинам, которые смотрели на него.

Я отвернулся и уставился в зеркало. Мое отражение закачалось, затуманилось и исчезло.

Нет, подумал я. Нет, нет, нет.

— Хотя я понимаю и принимаю серьезность ситуации, в которой мы все сейчас находимся, — сказал король своим советникам, — и ясно, что для безопасности и стабильности Андуланских Королевств крайне важно, чтобы мы сражались и выиграли эту войну, чтобы мы не приняли рабство от таких, как наш кузен на севере, я с сожалением сообщаю вам, что из-за исчезновения нашего единственного ребенка, дорогой принцессы Вайолет, я покидаю замок. Немедленно.

Вздох.

Крик.

Я едва заметил. Я уставился в пустое зеркало. Пара глаз моргнула в ответ. Они сверкали, как два драгоценных камня.

— Я отправляюсь на поиски своей дочери. Или… — Он помолчал. — Не на поиски. Действительно, я точно знаю, где она. Я иду за ней. В мое отсутствие я объявляю временное отречение от короны и оставляю вместо себя коронованного регента, сказочника Кассиана.

«Что?» — подумал я.

— Что? — закричали они.

«Меня?» — подумал я.

— Его? — закричали они.

— Это решено! — воскликнул король, сильно хлопнув меня по спине. — Дело сделано. Кассиан — лорд-регент. Вы будете обращаться с ним как со своим королем.

В зеркале мне подмигнули украшенные драгоценными камнями глаза. Они сверкали от восторга. Острые золотые зубы блеснули в медленно расширяющейся улыбке.

— Я знаю, кто ты, — прошептал я в зеркало.

— КОНЕЧНО, ЗНАЕШЬ, — прошипело в ответ зеркало.

Глава 45

Глубоко под замком принцесса Вайолет проснулась на ложе из волос.

— Надо же, — проворчала она, заставляя себя подняться. Ее волосы на какое-то время перестали расти. Пока что. Там были холмики, змеящиеся по ее спине и стекающие на пол. (И мысленно она проклинала меня по имени, потому что именно моя история породила в ее юной голове такую нелепую мысль. Кто когда-нибудь слышал о волосах, волочащихся по полу? Это было ужасно неудобно, и я опечален, мои дорогие, что я когда-либо вкладывал такую вещь в историю.) — Ну что ж, — сказала она себе, сопротивляясь путанице. Так что это уже кое-что. Она тут же начала сплетать волосы в длинную косу, которую обмотала вокруг талии и туго завязала узлом. Хотя они все еще больно стягивал кожу головы и были ужасно тяжелыми, ей не грозила опасность упасть.

— Эй, — позвала она. — Эй?

В конце коридора она услышала звон ключей и треск артритных суставов, когда фигура приблизилась сквозь мрак.

— Ну, — сказал тюремщик, такой же бледный, щербатый, седой и угрюмый, как любой тюремщик, о котором вы слышали в рассказах. — Если это не принцесса. — С уродливым, насмешливым выражением на еще более уродливом лице он преувеличенно поклонился. Вайолет безмятежно улыбнулась.

— Она не принцесса, — зевнул сонный голос рядом. — Это я.

— Нет! Я! — сказал другой.

— ЗАТКНИТЕСЬ! — в один голос закричали Вайолет и тюремщик.

— Честное слово, — сказала Вайолет, выпрямляясь во весь рост и держа подбородок, как ее старательно учили гувернантки и учителя. — Не представляю, как можно что-то сделать в таких условиях. Благодарю вас, сэр, за хладнокровие.

Тюремщик побледнел. Он снял вязаную шапочку.

— Ну да. — Он прочистил горло. — Действительно. Спасибо, что обратили внимание, мисс.

— Я утверждаю только очевидное, мой добрый, добрый человек. — Она склонила голову и отвесила быстрый вежливый поклон. Тюремщик открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его, прижав палец к губам. — И я благодарю вас за службу, — добавила Вайолет.

Есть кое-что, мои дорогие, что вы должны понять. Вайолет — моя Вайолет — была настоящей принцессой. И не важно, какую ложь рассказывают истории, настоящая принцесса не имеет ничего общего ни с роскошными одеждами, ни с лицом в форме сердца, ни с зубами, похожими на жемчуг. Настоящая принцесса взаимодействует с миром в состоянии благодати. Именно с благодатью она слушает и с благодатью говорит. Принцесса любит свой народ, независимо от его происхождения и положения. Даже уродливые тюремщики.

— Это… — Он откашлялся. — Могу я вам что-нибудь предложить, мисс? — неожиданно для себя спросил тюремщик. Он действительно был поражен. Он не помнил, чтобы когда-нибудь спрашивал, не нужно ли что-нибудь заключенному. На самом деле, он не мог припомнить ни одного случая в своей жизни, когда бы он даже подумал о том, чтобы спросить об этом, не говоря уже о том, чтобы спросить. Но тюремщик спросил, и более того, он отчаянно хотел знать ответ. Он сложил руки на груди и ждал. У него перехватило дыхание.

— Знаете, сэр, — очень медленно проговорила Вайолет, — я бы все на свете отдала за тазик с водой, чтобы умыться, и, может быть, зеркало. — Она говорила легко, небрежно. Как будто это в любом случае не имеет значения. Но как трепетало ее сердце!

— Сейчас, мисс, — сказал тюремщик и поспешил в темноту за ними.

Вайолет повернулась, прислонилась спиной к решетке и потерла пальцами виски и линию волос. Нет ничего, подумала она, более неудобного, чем слишком много волос. Она чувствовала себя так, словно под этой тяжестью с нее может сорваться скальп. Она попросила бы ножницы или очень острый нож и, если бы понадобилось, рубила бы волосы весь день. Но не стоит испытывать судьбу. Лучше всего взять зеркало.