Чикатило. Явление зверя - Алексей Андреевич Гравицкий

— Могу я вам чем-то помочь? — из вежливости поинтересовался Витвицкий.

Некрасов остановился и посмотрел на бывшего ученика, будто прикидывая его возможности:

— Пожалуй, что да. Не в службу, а в дружбу, Виталий, сбегай в гастроном, купи бутылку кефира. И саек, которые по три копейки, ну знаешь, — пару штук. Бог его знает, сколько я там пробуду, а организм свое требует!

Ученый хлопнул себя по животу и рассмеялся.

— Да, конечно, Евгений Николаевич.

— И вот еще! Купи мне куклу.

— Куклу? — опешил капитан.

— Да, обыкновенную пластмассовую куклу, — как само собой разумеющееся пояснил Некрасов. — Побольше размером. Знаешь, есть такие… «Аленка», кажется, называются.

— Но…

— Потом объясню, — оборвал Некрасов и бодро зашагал к лестнице.

* * *

Не спали в свой законный выходной не только Некрасов с Витвицким. Кесаев с раннего утра работал с документами, полагая, что его никто не отвлечет. Потому на стук в дверь он удивленно приподнял бровь:

— Войдите!

— Доброе утро, Тимур Русланович, — на лице вошедшего Липягина возникла чуть заискивающая улыбка. — Вы уже на посту.

— Мы всегда на посту, товарищ майор, — сухо ответил следователь, который подобного тона не выносил. — Вы что-то хотели?

— В вашем заключении по делу «дураков»… Ну, по этим троим… Там нет рекомендации передать дело в суд.

— Разумеется. Я такой рекомендации не писал.

— Но все же понятно…

Кесаев посмотрел на майора: дурак или ваньку валяет?

— Вы, Эдуард Константинович, фильм «Вечный зов» смотрели?

— А как же! — снова улыбнулся мужчина. — Два раза.

— Значит, должны помнить слова, сказанные председателем колхоза Панкратом Назаровым, когда его заставляли раньше времени сев начинать. Да?

Майор заметно погрустнел. По всему было видно, что кино он действительно смотрел и цитату помнит.

— Так что он говорил? — уточнил Кесаев.

— Что торопливость нужна в двух случаях — при ловле блох и при поносе… Но товарищ полковник!

— Без но, товарищ майор. Можете идти.

Пробормотав «Так точно», Липягин вышел. А Тимур Русланович задумался. С чего это майор так оживился? Распоряжение Ковалева? Или в отсутствие начальства решил инициативу проявить?

Кесаев взял ручку, собираясь вернуться к прерванному занятию, но спокойно поработать с документами в это утро ему было не суждено. Затрещал телефон. Мужчина поднял черную эбонитовую трубку со старенького аппарата.

— Кесаев. Слушаю.

Из трубки донесся раскатистый начальственный бас. Кесаев слушал, постукивая ручкой по столу.

— Да, — согласился он, когда в трубке стало тихо. — Результаты пока не обнадеживают, мы работаем… Да, конечно, отсутствие результата — тоже результат… С ростовскими товарищами? Вроде все в порядке. Сотрудничаем…

Трубка снова недовольно загудела.

— Вот как? — помрачнел Кесаев. — Понял. Так точно, вечером буду в Москве. До свидания.

Из динамика послышались короткие надрывные гудки. Следователь медленно опустил трубку на аппарат и мрачно посмотрел на телефон. Он ожидал чего-то подобного, но не думал, что Ковалев зайдет сразу с козырей.

* * *

В камере для допросов не предусматривалось окон. Стены покрывала бетонная «шуба». Посередине стоял стол, перед ним стул, привинченный к полу. На стуле ерзал Шеин, искоса поглядывая на сидящего против него Некрасова.

Кто такой этот незнакомый немолодой дядька? Есть в нем что-то барское — ленивое, вальяжное. Не то что второй — тощий, нервный. Второго-то он уже раньше видел…

Шеин бросил взгляд на стоящего у стены Витвицкого и снова искоса поглядел на седого барина. Некрасов явно был здесь главным и казался совершенно неопасным, напротив — внимательным, на лице его застыло выражение едва ли не отеческой заботы. И Шеин расслабился. Быть может, этого и не произошло бы, заметь он раскрытый блокнот на коленях мужчины, но Евгений Николаевич работал не первый день. Блокнот под столом он всегда держал таким образом, чтобы собеседник ничего не увидел и не заподозрил.

— Здравствуйте, товарищ Шеин, — очень мягко начал он. — Меня зовут Евгений Николаевич, я к вам из Москвы прилетел.

— Ко мне? — подозрительно нахмурился парень. Не мог этот московский солидный дядька приехать лично к нему.

— К вам, — кивнул Некрасов совершенно серьезно. — Вы же хотели говорить с Андроповым? Юрий Владимирович не смог. Прислал к вам меня.

Шеин часто заморгал и обвел взглядом комнату, будто искал подвох.

— А это… — он покрутил в воздухе указательным пальцем. — На магнитофон записывать, что ли, не будете?

— Зачем? — искренне удивился мужчина. — У нас же не допрос.

Шеин снова заморгал. Ему ужасно хотелось верить в то, что Андропов прислал к нему этого доброго барина, но верилось в это как в волшебника на голубом вертолете.

— Что, правда, из Москвы? — спросил Шеин и услышал в собственном голосе столько недоверия, что ему сделалось стыдно.

Задержанный смущенно отвел взгляд.

— Из столицы, — подтвердил Некрасов, будто и не заметив ничего. — Самолетом. Вы, товарищ Шеин, летали когда-нибудь самолетом?

Дядька был хорошим. Голос его звучал мягко, по-доброму, у плохого человека голос так не звучит. Да и внимательный какой, спрашивает, интересуется лично им, а не как остальные. Шеин помотал головой.

— А куда бы хотели полететь? — снова задал личный вопрос Некрасов.

— Куда? В Москву? — растерялся от такого внимания Шеин и тут же твердо добавил: — В Москву. К товарищу Андропову.

— Хорошо, — улыбнулся его собеседник. — А представляете, как это — лететь?

Шеин представлял. Еще в интернате он видел кино про несчастную любовь одного летчика. Преданный, тот летчик потерял любимую женщину, а спустя много лет столкнулся с ней, летящей на борту его самолета. С ней и с выросшим без него, не знающим отца уже взрослым сыном. Он тогда пригласил сына в кабину пилота, а потом мальчик рассказывал матери, каково это — лететь в кабине.

— «В иллюминатор смотреть не то, ничего не видно, — бодро процитировал Шеин. — Если хочешь что-то увидеть, смотреть надо в лоб, а не сбоку… А закат багровый, как малина»[3], — припомнил он еще, улыбнулся и добавил: — Я знаю, я в фильме видел.

Некрасов улыбнулся в ответ, видно, тоже смотрел то кино. Как же оно называлось?

— А как на посадку самолет заходит, видели? — мягко спросил он.

Парень снова помотал головой.

— А вы представьте, — предложил Некрасов.

— Ну… заходит на посадку… ну… — вопрос вышел неудобный, колючий, Шеин заерзал на краешке стула. — Я не знаю. Я не летал. Я вот на троллейбусе знаю, как ехать.

Шеин посмотрел на московского дядьку, приехавшего к нему от самого Андропова. Обижать внимательного собеседника не хотелось, но тот, кажется, совсем не расстроился такому его ответу. Поняв это, Шеин приободрился и даже улыбнулся Некрасову. Как тот делает пометку в блокноте под столом, Шеин не заметил.

* * *

С Жарковым Некрасов говорил совсем