Волжане: Поветлужье. Ветлужцы. Ветлужская Правда (сборник) - Андрей Архипов

Поэтому речь старейшин шла либо об отходе на северо-восток к своим родичам, еще несколько столетий назад вытесненных черемисами с ветлужских земель, либо о мирном доживании своего века на исконных землях без помышления о каком-то организованном сопротивлении.

Нет, конечно, если бы чинившие разбой буртасы пришли прямо сюда, их бы встретили воины, преисполненные гневом. И мирные жители тоже встали бы на защиту своих домов. По крайней мере, так кричали, стуча себя в грудь, покрытые шрамами мужи и седые старцы, показывая на полуразрушенный временем тын за своей спиной.

Но выступать малыми силами против кованой рати из настоящих воинов, говорили они, – это просто глупость, даже безумие.

– Лекарь наш, Вячеслав, говорил мне о фазе оскур… обскурц… тьфу… вырождении, значит, – более для себя, чем для Антипа, прошептал ему на ухо Иван. А потом, уже не церемонясь, во весь голос продолжил: – Если короче, то люди с такими мыслями просто дохнут. Ходят по земле, пьют, едят, но такие они больные и слабые, что почти мертвые. Именно такую добычу первую заваливает волчье или лисье племя. Естественный отбор, так сказать. И жен своих, и детей такие людишки за живых не считают… а те, кто в полон попал, для них уже совсем мертвые.

Иван оглядел повернувшиеся к нему гневные лица и медленно, с паузами, продолжил:

– Ты переводи меня, Пычей, переводи. Спроси их, почему они еще не висят на деревьях, завернутые в кору, или, быть может, вы сжигаете своих умерших?! Почему тогда я не вижу большого костра?! Почему я задыхаюсь от мертвячьего духа, который расползается по этой поляне?! А почему вы не закопали своих детей и жен, если, конечно, хороните их в земле?! Вижу, как наяву! Из вас выползают белые толстые опарыши, в вашем разложившемся теле копаются личинки жуков, и мухи откладывают там свои яйца! – Егерь последние слова выкрикивал, брызжа слюной прямо в желтовато-красное лицо с веснушками единственного из воинов нижнего поселения отяков, присутствующего на собрании общин. – Что же ты перестал переводить, Пычей?! Что остановился? Вы все мертвые…

Удар пришелся точно в челюсть, и егеря бросило вниз на землю. Будто ничего не произошло, Иван, потирая свою перекошенную физиономию и через силу улыбаясь, встал, отряхнулся и продолжил говорить, указывая пальцем на судорожно сжимающего нож воина.

– Ну, наконец-то я вижу живого человека.

Он посмотрел на Пычея, бледного даже на фоне его белой косоворотки. Тот в полном молчании кидал слова перевода в толпу, враждебно смотрящую на посмевшего оскорбить ее человека.

– И я вызываю единственного живого среди вас на бой! До моей смерти! Если я погибну, то никакой виры с вас не потребуют, и за кровь мою никто не придет отомстить. Этому порукой будет его слово, – указал он на Антипа, кивнувшего в ответ. – А если я одолею этого воина, то его жизнь будет принадлежать мне. И он будет из ваших мертвых родичей делать живых! Согласны ли вы на это?

Дружный рев многих взбудораженных глоток положил началу поединка. Поединка, продолжавшегося считанные мгновения. Руку бросившегося с ножом отяка Иван блокировал ударом предплечья изнутри и, захватив ее за запястье в районе плеча, встречным рывком вывернул за спину, успев ударить в момент захвата противника коленом в живот.

Через мгновение тот стоял на цыпочках с вывернутой рукой и ножом, приставленным к горлу.

– Спроси его, Пычей, помнит ли он еще условия поединка? То, что его жизнь с этого момента принадлежит мне?

Староста что-то тихо спросил у воина и, получив от того немного неразборчивый, но явно утвердительный ответ, кивнул.

– Как зовут тебя, воин? – обратился к побежденному Иван, освобождая захват.

Выслушав перевод от Пычея, тот коротко поклонился, чуть кривясь уголком рта от боли.

– Терлей.

– Так вот, этот воин пойдет со мной освобождать жен и детей вашего рода. Я так распорядился его жизнью. Кто-то еще хочет со мной сразиться? Я готов.

Иван демонстративно отошел на край поляны.

Несколько минут на поляне звучала перебранка разгоряченных людей, и даже окрики старейшин не утихомирили страсти.

И только когда егерь достал и разрядил выстрелом снаряженное мелкой дробью ружье, когда прямо над головами спорящей до хрипоты толпы пронесся громовой раскат, от которого пригнулись самые отчаянные, когда на затихших изумленных спорщиков посыпались мелкие ветки и листья, Пычей поднял руку, показывая, что он будет говорить.

Что он сказал своим родичам, оглушенный Антип, стоявший как раз около Ивана, в точности не разобрал, однако староста несколько раз упоминал имя Инмара и говорил, что бездействующим следует опасаться его гнева. А чуть позже староста обратился уже к егерю.

– Терлей сказывает, аще он и так бы пошел с тобой, без позволения общины, потому как его жена и дочка в полоне. И еще пять воинов готовы с тобой сразиться, – тут уже Пычей не выдержал и усмехнулся, – чтобы ты взял над ними победу, и они отправились с тобою мстить. Они даже готовы ослушаться старейшин и вручить тебе свои жизни просто так, без поединка.

– Скажи им подойти ко мне, староста.

Незаметно подмигнув ему, егерь подошел к Антипу, уже начинающему распаковывать один из баулов, которые они еле дотянули через заросли таежного леса до переправы отяков через Ветлугу.

Когда Иван содрал с недоумевающего Терлея кожаную куртку с короткими рукавами, обшитую вперемежку костяными и металлическими бляхами, и наручи из грубых полосок железа, все подошедшие еще настороженно переминались, сомневаясь, правильно ли они поступили.

Но когда переливающаяся мелкими упругими кольцами кольчуга обтянула широкие плечи проигравшего жизнь воина, а потом такому же священнодействию подверглись остальные пятеро, когда полукруглые шеломы с шишаками были надеты на их склонившиеся головы и воины были опоясаны саблями со сверкающими стальными клинками и вытравленными изображениями волков и лис на ножнах…

То бурной их радости не было предела, как не было предела зависти в горящих глазах их сотоварищей, посматривающих на свои испещренные зазубринами клинки мечей из мягкого железа.

Восхищенным возгласам даже не помешало уточнение Ивана, что доспехи не подарены навсегда: с их помощью воины лишь могут отомстить за своих родичей и добыть для себя новые в бою, а саблей им еще предстоит научиться владеть, поэтому старые мечи лучше бы захватить с собой.

Но окончательный перелом наступил, когда Пычей, как староста нижнего поселения, достал из припрятанного короба деревянную статуэтку, поднес к егерю и сказал, что воршуд принимает его, а подошедший тэро дал совет воинам избрать этого человека воеводой намечающегося похода.

Кольчуг более никому из отяков не досталось, но через три часа, на склоне дня, разношерстная рать из тридцати восьми человек выступила к переправе, представляющей собой несколько долбленок, спрятанных в кустах пологого с этой стороны ветлужского берега. У кого-то на поясе был меч, кто-то нес копье или сулицу, но у всех без исключения были луки в налучах, перекинутые за правое плечо и полные тулы стрел со щитами за левым. Не рассчитывая победить противника в ближнем бою, новоявленный воевода предусмотрел возможность взять его измором.

Иван шел впереди, в доспехе, неся мешок со снятыми с буртасских шлемов лисьими хвостами, которыми он напоследок потряс перед своим воинством для поднятия духа. Он моргал слипающимися от недосыпа глазами и тихонько жаловался Антипу.

– Ну вот, еще один спектакль устроили. Эдак я заделаюсь актером на потеху местной публике… Что, совсем ничего не понял из моих слов? Ну, скоморошьи представления видел? Так вот, я – Петрушка. А Пычей-то, Пычей… как играл, как играл! Правильно мы сделали, что перетянули его на свою сторону. Хотя, кто его знает, может, это он нас перетянул на свою… Но каких трудов это стоило! Я не столько от тюка вспотел, сколько от попыток вдолбить в его голову, как себя вести нужно, а также от усилий узнать, кто тут что собой представляет…

Спустя несколько минут молчания Иван добавил что-то совсем Антипу непонятное.

– Я теперь знаю, как бледнолицые индейцев обманывали. Слишком те были доверчивыми, чересчур падкими на блестящее… как вороны! Ну да ничего, исправим.

Вячеслав осторожно выглянул из-за угла и перебежкой достиг дружинной избы, где, нырнув в подклеть за сопровождающим его дружинником, немного перевел дух и широко зевнул.

Выспаться почти не получилось. Ночь, опустившаяся на весь вместе с проливным дождем и последующей туманной взвесью, загнала всех, кроме дозорных, по избам, и Вячеслав тоже нырнул в первую попавшуюся землянку, как только увидел слегка знакомые ему лица.

Там он, недолго думая, начал выпрашивать и рвать чистые холсты на бинты, а потом еще и кипятить их. Доставались ему эти грубые куски материи совсем нелегко, и он даже начал спрашивать у окружающих, не стоит ли ему обратиться напрямую к десятнику? Однако обошлось, и холстов принесли в достатке.