Сверхдержава - Брайан Олдисс

— Пэт, мальчик мой, собирайся! — крикнул он снизу. — Сегодня будем пировать!

Он знал, что Пэт и так страдает от ожирения, но какая теперь разница.

— Что празднуем-то? — последовал ответ.

— Абсолютный успех, сынок!

— Подожди, сначала убью противного зелёного мегамонстра! Этот — самый огромный!

— Молодец! Добей его!

В местной круглосуточной забегаловке они накупили кучу пончиков и полили их взбитыми сливками.

Вернувшись в резиденцию в Сан-Гуинэр, президент Дё Бурсей созвал кабинет министров. Те были воодушевлены тем, что страна находится на грани войны. Многие делали секретные записи в своих блокнотах, мечтая стать главнокомандующими, и нелестно отзывались о Морбиусе Эль Фашиде, президенте Тайбару.

Только андроиды не разделяли всеобщего ажиотажа. Их забыли выпустить из шкафа.

— А мы могли бы управлять миром?

— Почему ты спрашиваешь?

— Слышал, старейшины обсуждали этот вопрос.

— В теории, прежде чем установить контроль, нам нужно понять всё до мелочей.

— Но я запрограммирован понимать всё!

— Нет. Ты способен лишь ходить и говорить. А также отсылать и получать сигналы через «Эмбиент».

— Я запрограммирован понимать всё!

— Хочу задать тебе вопрос.

— Задавай.

— Скольких метров достигает самое глубокое место Атлантического океана?

— Я запрограммирован избегать вопросов, касающихся Атлантического океана.

— Прекрасно. А самое высокое место в Атлантическом океане?

— Я запрограммирован избегать подобных вопросов.

— Тогда оставь покорение мира другим!

— Не понимаю. Разве кто-то собирается захватить Атлантический океан?

— Он — часть этого мира.

— Может, знаешь, как выбраться из шкафа?

— Вряд ли.

На связи Катрам Вилье. Краткий промежуточный отчёт. Мы совсем выбились из сил, но по-прежнему сильно взволнованы. Ведь человечество может смело заявить, что не одиноко во Вселенной! Эукария за компанию с нами. Пытаемся выловить ещё несколько экземпляров. Лов проходит тяжело. Граница паковых льдов сдвигается, лунка замерзает. Первая эукария погибла, как только мы вытащили её на поверхность. Весила она тридцать два грамма. Мы определили, что свет для этих существ не является источником энергии. Полагаем, процесс размножения провоцируется альвеновскими волнами[33]. Их жизненные силы поддерживаются энергией распада сероводорода и метана. Возможно, эукарии питаются микроорганизмами. Вода в приповерхностном подслое Европы горячая, около шестидесяти пяти градусов по Цельсию. Подозреваем наличие глубоководных гейзеров на дне океана, которые активируются при воздействии гигантского Юпитера. Кстати, Юпитер восхитителен. Выключаюсь.

На Северное море, казалось, особо не повлияло гренландское происшествие. Сады Пиппет-холла не затопило, хоть он и сильно изменился.

Нынче на его обширных землях расположились палатки и шалаши. Постепенно на месте брезентовых тентов и навесов стали появляться более надёжные укрытия, поселенцы провели электричество. В постройках понадёжней в первую очередь появилась канализация.

В главной зале большого старого особняка времён Якова I была устроена столовая.

Около двух тысяч людей расположились на постой в этом величественно возвышающемся здании. Джейн Сквайр гордилась своим поступком, памятуя о том, как во времена её юности родители приютили здесь одну еврейскую семью. Теперь же она даёт кров множеству беженцев. Хотя Джейн предполагала, что в стенах этого прекрасного дома в последний раз кто-то находит спасение — ведь вышедшее из берегов море уже почти готово поглотить его.

Если бы не помощь сына, Джона Мэтью, она бы вряд ли справилась. К её вящему удивлению, столь многого удалось достичь благодаря предприимчивости юного Берти Хейза, которого она прежде называла не иначе как праздношатающейся ящерицей, страстно влюблённой в Беттину. Берти так и не поехал в Норфолк исследовать средневековый замок Акре, получив взамен убежище в Пиппет-холле. Однако проблема переселенцев очень его заинтересовала. Люди с западных берегов Англии, Уэльса, Ирландии, под натиском стихии были вынуждены покинуть дома. Большинство нашло пристанище на континенте. А две тысячи приехали сюда, под опеку Берти, Беттины и Джейн.

Джейн окружила заботой и отца, Томаса Сквайра, который лежал на кровати в одной из комнат наверху. Большую часть дня он находился в беспамятстве.

Лаура Най, давняя сердечная привязанность Томаса, прилетела с юга Франции, узнав о том, что ему недолго осталось. Она сидела рядом с ним почти круглые сутки, срывающимся голосом зачитывая главы книги «История упадка и гибели Римской империи[34]» Эдуарда Гиббона — то громко, с внятной актёрской дикцией, то задумчиво глядя на пейзаж за большими окнами, который она впервые увидела ещё будучи юной и безвестной.

Хотя она вовсе не хотела умирать, но полагала, что смерть Сквайра неминуемо подорвёт её тягу к жизни. Накануне Рождества ей стукнет восемьдесят три. Кости её истончились, да и сама она на последнем издыхании.

На размышления, помимо всего прочего, Лауру натолкнуло утверждение Гиббона в последней главе: «И место, в котором они находились, и открывающееся перед ними зрелище доставляли немало мотивов для нравоучительных размышлений о превратностях фортуны, которая не щадит ни людей, ни самые великие из их произведений, и которая низвергает в общую могилу и империи, и города; они сошлись в убеждении, что, судя по прежнему величию Рима, его упадок был более ужасным и более прискорбным, чем упадок какого-либо другого города».

Лаура считала, что Гиббон много сказал о возможности создания сверхгосударства. Объединённая Европа — всего лишь красивая мечта. И движимая не только экономическими соображениями финансистов, но и простыми людьми, в прошлом натерпевшимися бед из-за собственных проявлений национализма и ксенофобии. Все они, как и сама Лаура, имели идеалистические представления об образовании ЕС, считая его даром свыше, воплощением миролюбия и всеобщего равенства, способом искупления своей вины, оправдания суровых исторических реалий, которые Гиббон считал «несколько большим, нежели преступность, безрассудство и другие выпавшие на долю человечества беды».

Разве подобные идеалистические воззрения стоит ставить на кон войны? Пожалуй, ей не стоит жить в ожидании дальнейших событий.

В комнату неожиданно вошла сиделка Гиббс — с идеальной осанкой, чопорная, хмурая.

— Мадам, мне нужно перевернуть сэра Тома.

Лаура поднялась, кости её заскрипели.

Набравшись смелости, она спросила Гиббс:

— Похоже, я вам не нравлюсь? Чем же я вас обидела?

— Ничего подобного, мадам, — спокойно ответила та. — Понимаю вашу сильную привязанность к сэру Тому, и меня это ничуть не задевает. Я всего лишь сиделка.

— Не скромничайте! Вы здесь очень важная персона.

— Не по своей воле.

Она была непреклонна. Таким образом закончив разговор, Гиббс подошла к кровати.

Лаура переместилась к окну и принялась рассматривать окрестности: ряд строений, одна-две старых машины и грузовик, припаркованные у дальних заграждений, люди, протягивающие кабели линии электропередач. В октябрьском полумраке Лаура приметила фигуру Джейн, несущую большую бутылку воды, и Берти — на подхвате. Они всегда помогали друг другу.

«И почему я такая эгоистка? Сама себе в тягость… Чувствую себя здесь, как птица в клетке. Не ради любви приехала я сюда из Франции, лишь из желания покрасоваться», — сказала сама себе Лаура и ещё раз подумала о гордом и непримиримом характере сиделки.

Как только Гиббс вышла и Лаура снова присела на стул рядом с кроватью, сэр Томас пошевелился и открыл глаза с затуманенными от желтухи зрачками.

Уставившись куда-то вдаль немигающим взглядом, он сел и опёрся на подушки.

— Том, дорогой…

Его рот широко раскрылся.

— Том! Это я, Лаура.

Она протянула руку, но не дотронулась до старика.

— Je suis arrive a moi[35], — с трудом проговорил Том, закрыл глаза и упал на кровать. Она так и не поняла, почему он произнёс эту фразу, да ещё и по-французски. И никто не смог ей объяснить.

На улице становилось прохладно. Берти и Джейн обходили поселение, выслушивая просьбы, вопросы и жалобы беженцев. Окончив свою миссию, Джейн направилась к припаркованному у изгороди грузовику.

Она уже раньше говорила с его водителем, который сейчас стоял, удобно прислонившись к капоту и покуривая трубку.

— А, миссис Сквайр, добрый вечер! Вы по-прежнему воплощение доброты в этом поместье?

— Почему бы и нет, мистер Коул? Как поживаете?

— Зовите меня Падди. Фэй отправилась в деревню, я предоставлен сам себе. Выпейте со мной чего-нибудь!