Медный кувшин старика Хоттабыча - Сергей Обломов

Он почему-то вспомнил про писателя, который утверждал, что у его книжки хороший конец. Хороший ли конец — такой? И что, интересно, подумает писатель, когда узнает. Он почему-то представил себе, как писатель сейчас отчаянно рвет написанные страницы рукописи. Да ничего он не подумает! Возьмет себе какого-нибудь другого персонажа, и все. Однако интересно было бы прочитать, что он там написал или напишет…

— Подумай, что тебя ждет?! — продолжал старик, пристально глядя в опущенные глаза собеседника. — Суета, нескончаемая потребность добывать хлеб себе и тем, кто рядом зависит от тебя, болезни, обманы близких, пустое время, быт бытия. Что есть земная жизнь людей? Простая черточка между датами рождения и смерти на могильном камне. Настанет день — и настанет так скоро, что даже по памяти тебе не удастся проследить, в какие пески навсегда истекло твое время, — когда ты сам захочешь уйти от всего к свободе покоя, не в силах жить нигде, кроме воспоминаний о мгновениях, которые, будь они собраны воедино, не составят вместе и часа. И ты спросишь себя: стоило ли жить ради воспоминаний? Стоит ли теперь? Но тогда уже никто не поможет тебе, а сам ты будешь жестоко наказан, если осмелишься вмешаться и остановить череду своих пустых дней. Я даю тебе исключительную возможность, ибо никто более из благодарной дружбы не ответит за тебя перед Всевышним узелками своей судьбы. Выбери стихию, которая примет прах твоего тела, и пусть это будет той величайшей наградой, которую только я в силах тебе дать в благодарность за содеянное тобою. Выбери смерть.

Джинн горестно молчал — слова Хоттабыча отравляли ему сердце и пьянили разум. Он уже был готов сделать выбор, в пропасть которого его так беззастенчиво толкал коварный эфрит, движимый желанием иметь заступника перед своим покойным тюремщиком, но что-то удерживало его. То ли подсознательное осознание того, что выбор и есть действие и предлагаемая эфтаназия равна самоубийству и является просто одним из его многочисленных способов-путей, то ли простое недоверие к словам плешивого старика, самого уже стоявшего одной ногой там, куда он так сладкоголосо звал Джинна навеки погостить, то ли какая-то неведомая сила, легкое касание которой он чувствовал под кожей, словно бы мурашки по ней шли изнутри — от ласковых пальцев, ищущих за что бы зацепиться…

— Я не оставлю тебя там одного, не бойся, — дружелюбно продолжал Хоттабыч. — Я сам отведу тебя к дверям Всеблагого и Всемогущего и лишь потом уйду навсегда. Скажи мне, что удерживает тебя, чтобы я помог тебе освободиться от пут…

И тут Джинн, начинавший поддаваться притяжению небытия, вдруг отчетливо услышал за спиной короткую мелодию, которую его компьютер издавал только в одном случае — когда в ICQ входил собеседник, вернее — собеседница, так долгожданная Джинном.

— Хоттабыч, — сказал осторожно Джинн, — я думаю, что ты действительно прав. Но ты не можешь требовать, чтобы человек так ни с того ни с сего взял и умер. Я все-таки, типа, ну, привык, что ли, жить тут, и мне нужно время, чтобы настроиться, привыкнуть к мысли об этой твоей… как ее… — Джинну почему-то не хотелось произносить слово «смерть», — ну, другой жизни. Дай мне немного времени побыть одному.

— Я не могу дать тебе время, — сказал жестко Хоттабыч, — потому что у меня его нет. Решай сразу. И тут Джинна осенило.

— Убей меня! — сказал он. — Убей, если хочешь. Но когда я увижу Аллаха, я слова о тебе доброго не скажу, если ты не дашь мне время подумать! Здесь! Одному! Выбирай сам!

— Хорошо, — сказал Хоттабыч, надуваясь гневом, — у тебя есть десять минут. В это время я буду просить живых духов молить о прощении для нас. Согласятся они или нет, не знаю, но я вернусь сюда и, если ты не решишься, убью тебя из мести! Другого выбора у меня нет!

И Хоттабыч исчез.

Джинн повернулся к компьютеру и прочел следующее: Этна знает, что Джинн не получал от нее писем, хотя она и писала их каждый день. Этна догадывается, что Джинн писал ей, хотя она не получала писем от него. Объяснить, почему так произошло, она Джинну не может, потому что не хочет лгать, а правда столь невероятна, что он все равно не поверит. В результате Этна оказалась в информационной тюрьме. Ее выход в ICQ — случайная удача. И она хочет, чтобы Джинн знал: он ей самый близкий на земле человек, хоть и самый далекий с точки зрения расстояний.

Джинн не стал выяснять подробности, а только коротко спросил, каким именно образом ей сейчас удалось выйти в Интернет, чтобы закрепить этот образ и пользоваться им в дальнейшем.

Дайва напомнила ему в ответ, что она в свое время пыталась создать новый принцип, изменив двоичную систему записи информации так, чтобы исключить отрицательную пустоту нуля — не 0-1, а 1-2. Сама по себе новая система работала гораздо лучше, потенциально открывая немыслимые возможности. Такие, например, как восприятие компьютером снов пользователя. Но не была совместима ни с одной существующей в мире машиной или программой, находясь как бы в другой плоской плоскости, и потому реализована быть не могла. Джинн тогда в шутку предложил ей в принципе отказаться от двоичной системы, сделав ее троичной, по принципу 0-1-2, чтобы пустота ноля была возможностью пространственного расширения, но не являлась частью системы. Создать такую систему не на бумаге, а в реальном двоичном компьютере, перестроив его матрицу, ей удалось при помощи нескольких программ, написанных Джинном для хакинга. И именно благодаря новой системе, полностью совместимой со старой, вернее, вмещающей в себя старую, ей удалось обойти наложенные на нее виртуальные запреты и выйти в ICQ, даже не меняя номера. Однако ей не удалось избавиться от клейма серийного номера Windows, на базе которого были сделаны ее программы и программы Джинна, и теперь она должна их уничтожить, потому что после их связи вычислить ее и Джинна — дело времени. Поэтому она просит его уничтожить свой компьютер и Windows, чтобы не подвергать себя опасности.

Это было настолько невероятно, что Джинн даже забыл о нависшей над ним смертельной опасности. Он собирался ответить, что знает, как снять печать серийного клейма с Windows, в том числе и потайную, и что у его друзей в новосибирском Академгородке есть где-то в глухой России сервер-невидимка, физическое местонахождение которого невозможно установить через Сеть, и на кем можно спрятать все их программы. А с двоичной системой в троичную не пролезешь.

Но не успел. Время, отпущенное его жизни Хоттабычем, истекло. И теперь Хоттабыч скова стоял у него над душой.

— Что сказали тебе твои духи? — спросил Хоттабыч из-за спины.

Джинн обернулся. Хоттабыч на этот раз был молод, весел и одет в блестящие кожаные черные джинсы и плотную облегающую синтетическую майку с логотипом Мг.В. От его волос и бороды осталась тоненькая извилистая полоска, проходившая по бритым голове, щекам, подбородку и замыкавшаяся снова на голове.

Джинн облегченно вздохнул:

— Кончилась твоя депрессуха?

— Кончилась, — улыбнулся Хоттабыч. — Так ты сделал выбор или мне придется убивать тебя силой?

— Что, все еще не успокоился?

— Успокоился. Я и был спокоен. Я не меняю своих решений. Что сказали твои духи из этого ящика?

— Духи сказали, — неожиданно для самого себя смело заявил Джинн, — что ты должен вернуться туда, откуда пришел, или уйти в другой мир. А меня оставить на земле своим заступником перед земными царями. Вот.

— А они не сказали — как это сделать?

— Нет, — испугался Джинн.

— Тогда я брошу тебя в небо. Кровь твоя прольется в землю дождем и огнем прорастет из земли. Если ты самке хочешь выбрать смерть — я сделаю это за тебя.

— Давай лучше ты вернешься в кувшин, — сказал Джинн как можно спокойнее, — я его запечатаю и утоплю в Москве-реке. И ты проживешь еще несколько тысяч лет, а я — оставшиеся мне несколько десятков. И ни одна собака до тебя не доберется.

— Это невозможно, — мягко сказал Хоттабыч. — Замок печати кувшина сломан, и восстановить его может только тот, кто создал. К тому же разве это жизнь — в тюрьме? Вот если бы я мог родиться в новом теле — тоже стать страницей воздуха и странствовать, как все мои родные, чтобы люди и духи читали и чтили меня и тело мое бы не было подвластно Сулейману…

— Сайт! — закричал Джинн, — Ты же можешь быть просто сайтом!

— Не надо кричать, — спокойно сказал Хоттабыч, — я могу быть чем угодно, только если это уже существует. Так что кричать не надо. Не люблю, когда кричат.

— Переводчиком, например, — сказал Джинн возбужденно, но уже тише. — Ты же все языки знаешь через этот свой первоязык! Ты же все равно — код! И никто до тебя не доберется! Мы тебя в троичной системе забубеним, и хрен тебя кто тронет! Подожди, ты можешь подождать? У меня там духи висят он-лайн. Я с ними сейчас быстро перетру, и мы тебя засадим в сеть в лучшем виде!

— Я подожду, — сказал Хоттабыч. — Я дам тебе еще отсрочку, потому что, если ты сотворишь мне свободное тело, я останусь жить. Но у меня есть всего один час — этот час. И сколько земных часов он продлится — зависит только от тебя. Если каждый этот час ты сумеешь наполнить — он превратится в новый, и так — до тысячи и одного, пока пустота не отступит.