Рассказы о потерянном друге - Рябинин Борис Степанович

— Да они мертвые…

Судья и жертва

Это, пожалуй, самая короткая из всех историй о собаках, какие я знаю.

Вдвоем, как обычно, они отправились на охоту. Она весело бежала впереди, он шагал по ее следам, похрустывая снежком.

Сколько у них уже было таких совместных выходов в лес, и все всегда кончалось благополучно. Домой возвращались с дичью, приносили много дичи, оба довольные друг другом.

Но с некоторых пор что-то стало меняться в их взаимоотношениях. Попивать стал хозяин. Нетвердой стала его рука, начал меняться характер.

Они подняли медведя в берлоге. Разъяренный, он выскочил и навалился на них. Ружье, выстрелило — мимо, только ранило. Бросив собаку на растерзание, хозяин кинулся бежать.

Она приползла домой с разорванным брюхом.

Тут у хозяина проснулась жалость, заговорила совесть. Все-таки сколько походов совершили вместе за добычей. Можно сказать, она кормила его. Он принес ей чашку с едой, наклонился — она впилась ему в горло.

Его похоронили.

После она приползла на его могилу и там издохла.

Говорят, была такая притча. Что ж, все может быть. Пусть будет притча.

Предательство должно наказываться.

Живи, Гриша!

«Уважаемый Борис Степанович! Поскольку наша семья хорошо знает Вас через Ваши книги, мы решили обратиться к Вам за советом. Вы поймете наши думы и переживания.

Наша семья состоит из пяти человек. Аллочке — 10 лет.

Кириллу — 15 лет. Они ученики 4 и 9 классов. Бабушка. Я — юрисконсульт, муж — режиссер Курганской студии телевидения.

В нашей семье очень любят животных. Пока были маленькие дети, мы держали черепах, котят, ежей, петуха и кролика, а сейчас завели дога. Щенка выбирали согласно Вашим наставлениям, из помета в 13 штук. Выбрали самого красивого…

Сейчас ему четыре месяца. Хороший щенок, бабушка наша его кормит добросовестно и по часам. Относимся мы к нему серьезно, только нам не повезло.

Около четырех месяцев мы стали замечать, что щенок припадает на левую заднюю ногу, обратились в ветполиклинику. Ответа там не дали, мы попросили осмотреть щенка специалистов из филиала Ленинградского института ортопедии и травматологии, что находится у нас в Кургане. После рентгеновских снимков и обследований врачи сказали, что у собаки врожденное заболевание кости. Нога прекратит рост, как только закроется точка роста. Есть и другое мнение, что от постоянных тренировок нога будет расти.

Вы сами понимаете, что думы у нас невеселые. Щенка очень жаль, привыкли к нему очень. Но думается и о другом — как он будет жить калекой? Имеет ли он право на жизнь? Собака будет лишена многих радостей, ведь уже сейчас он старается меньше бегать, больше лежит на своем месте.

Как бы поступили Вы, Борис Степанович, окажись у Вас наш Грей?

Мы, естественно, больше верим в то, что сказал врач о возможности роста и развития больной ноги.

Не скажется ли искривление кости на психике собаки? Как правильно нам поступить, исходя из интересов собаки и семьи?

Очень уж обидно. Хотели собаку, думали о ней, мечтали, ждали щенка — и вдруг такое! Если Вас не затруднит, если наше письмо дойдет до Вас, — ответьте, пожалуйста!

«Уважаемые Петр Семенович и Алевтина Ивановна!

Вы задали мне трудный вопрос: что делать со щенком, если он поражен неизлечимым недугом? Обычный ответ… Впрочем, вы его уже знаете — сказали врачи. А что скажу я?

У нас в Московской секции защиты животных (я говорю «у нас», потому что я — член бюро этой секции, хотя живу в Свердловске) был такой случай: группа столичных престарелых дам занималась тем, что ходила по дворам, собирала беспризорных голодных кошек, а потом кошек усыпляли на ветстанции. Женщины мотивировали свои действия так: кошки эти никому не нужны, влачат несчастное существование, рано или поздно их все равно поймают и обдерут, — так уж лучше усыпить их поскорее без мучений… Бюро осудило этих женщин, они были вынуждены прекратить свою самодеятельность и вскоре совсем отошли от секции. Бюро сочло подобные действия несовместимыми с задачами секции и психологией истинного защитника животных.

Помню я трогательное существо — собаку, которой трамваем отрезало две ноги, переднюю и заднюю. Пес выжил и продолжал существовать на двух ногах, даже научился передвигаться. Хозяева его кормили, заботились о нем и искренне сожалели, когда по их недосмотру того забрали ловцы бродячих собак. Для них это явилось настоящей драмой, которую они никак не могли забыть и долго переживали.

У меня был похожий случай с Джекки; я описал его в книге «Вы и ваш друг Рэкс». Щенок испугался духового оркестра, начались всякие неприятные явления, пес перестал расти, врач считал положение безнадежным, однако обречь живое существо на смерть у нас ни у кого не хватало духу. Пес вырос неполноценным, пугливым, и тем не менее оставил по себе добрую память. Все любили его.

Убить живое существо, убить обдуманно — всегда трудно. Поэтому не берусь давать вам готового рецепта. Наверное, у меня не хватило бы решимости уничтожить щенка. Обременяет он вас? Нет? Тогда пусть живет. Плохо будет самому щенку? Необязательно. Животные гораздо лучше приспосабливаются к своим несчастьям, нежели люди. Я знавал отлично живших слепых собак (даже собираюсь об одной написать рассказ; кстати, есть повесть на ту же тему — «Арктур, гончий пес», — читали вы ее?). Очень возможно, что систематические тренировки помогут исправить дело. Словом, кажется, все-таки совет я дал… Напишите мне после, как вы решите поступить и что будет.

Между прочим: в октябре — ноябре я предполагаю быть в Кургане (должен присутствовать на конференции Общества охраны природы в качестве представителя Центрального совета Общества)…»

«Уважаемый Борис Степанович!

Ваше письмо перечитывали весь вечер. Спасибо Вам за него. Ваше мнение было для нас важным.

Мы ведь тоже так думали — пусть живет. Боялись лишь одного — не отразится ли это недомогание на характере собаки. Не будет ли он лишен собачьих радостей?

Если будет все так, как сейчас, — не беда. Конечно, нас не пустят на выставки, а может, и на дрессировочные площадки… Пока он самый сильный и красивый из всего помета.

Ваше сообщение о возможном приезде в Курган нас обрадовало. Приезжайте! Город наш хороший, гостеприимный. Будем Вам очень рады.

Жизнь Грея казалась устроенной, и я испытывал чувство удовлетворения при мысли, что одним спасенным созданием на свете больше, ему не грозит никакая беда.

А вскоре дела действительно привели меня в Курган. Звоню по телефону на студию Кондрашину (кстати, он оказался не Семенович, а Селиверстович, но «Селиверстович», он считает, труднее запоминается, потому рекомендовался «Семенович», и товарищи называли его так). Первые же его слова огорошили меня:

— А ведь мы провинились перед вами…

— То есть?

— Приходите, расскажем все по порядку…

Вечером мы встретились.

Тесноватая квартирка Кондрашиных отнюдь не дворец — малометражка; но видно, что живут в ней хорошие люди. За диваном место Грея — обтянутый брезентом низенький топчанчик, сколоченный из досок. Тут же чашка для питья, миска. «Берет сам, ставит на стул», — поймав мой взгляд, не преминули сообщить хозяева. Но самого пса не видно. Неужели все-таки…

Петр Селиверстович, моложавый, с неторопливой обстоятельной речью, повторил биографию Грея, добавив к уже известному мне некоторые детали. Помет, из которого взяли Гришу (дома его чаще называли Гришей, Греем он был по паспорту), был не слишком удачным: плохая хозяйка выжимала из суки барыш. Очевидно, другой заводчик выбраковал бы часть щенков, пока они были еще слепые, и, возможно, в это число попал бы Гриша. Уже через две недели — с лапой неладно. Кинулись к врачу. А тот: врожденное, будет сохнуть, нога станет болтаться. Усыпить. Любимое слово у современных коновалов от ветеринарии. Лечить они не любят. Зачем возиться? Усыпить — проще.