Рассказы о потерянном друге - Рябинин Борис Степанович

Привел. Это — черный терьер?! Маленький, худой, год от роду. Не щенок уже, но еще и не собака. Говорили: растет, громадный… какое там! Недоразвитый, тщедушный. Недокармливали, наверное, денег жалели. Грустный. Отвели в раздевалку, там в углу определили ему временное место. Утром кто-то из служителей прибегает к Лоре (Элеоноре): он нас не пускает! Место близко от дверей, никто не войди, не выйди.

Ее допустил. Ошейник нацепила, позволил, пошли гулять. «Он сквозь меня смотрит, — после рассказывала она бывшему владельцу. — Только за вами следит. То есть ищет вас в толпе, каждого человека провожает долгим взглядом…» Да, такой уж он оказался, привязчивый, преданный, хоть житуха у старых хозяев была несладкая.

Вроде бы не упрекнешь, и бросать не бросали на произвол случая, не выгоняли из дому, а вышло… Изменчивость бытия: за короткий срок третий хозяин, третий дом.

Неделю его вычесывали, стригли. До этого никто его толком ни разу не пытался привести в должный вид. «Как шахматная доска получился», — шутила Лора, его новая владелица.

Анчар все терпел. Только на ветврача вдруг рыкнул грозно, глаза красные. Ого! Злой.

Третий, четвертый день не ест… Перемена пищи? Да нет, перемена жизни. Помрет! Лежит, поза отчаяния. Понесли мимо сало, нарочно, чтоб раздразнить аппетит. Лора — кусочек совсем близко к морде, он потянулся, съел. Поехала с ним в лес. На улице он вырвался и что есть духу за машиной. Оказалось, хозяин имел машину… уже привычка! Псу доводилось ездить. Поймали кое-как, с превеликим трудом, и то лишь благодаря помощи милиции. В лес все-таки съездили. Но после он кинулся на ее брата. «В воздухе поймала, — говорила она. — Просто чудо, иначе неизвестно, чем бы это кончилось». Шел второй месяц, как пес «переменил подданство», принял руку новой хозяйки… Принял или не принял?

Подошла пора дрессировки. Как будто знал все раньше, до чего понятливый. Но бывало — встанет, и все. Не сдвинешь. Кусал ее. В общем, требовалось невероятное терпение, чтобы приучить его к себе, заставить повиноваться.

Начали выступать… Уголок Дурова — это же одновременно театр Дурова, театр зверей, куда на представление стремятся попасть подростки, и взрослые, и совсем малолетки: человек издревле тянется к животному, равно как и животное — к человеку. Здесь они сообща творили чудеса — захватывающее зрелище. Слоны, птицы, морской лев, выдра, обезьянка — артисты, каждый в своем жанре и репертуаре; а почему не быть и собаке? Именно этого добивалась Лора, энтузиастка дружбы и сотрудничества человека и животных в цирковом искусстве, для того и стремилась завести черного терьера. Почему-то черный терьер, страхолюдина косматая, особенно привлек ее. Порода молодая, плохо изученная, говорят про нее разное… испробовать на арене — почетно и соблазнительно.

Да, как начали выступать на сцене, он стал ассистентов кусать. Лора кричит им: «Соберите игрушки», — а он бросается, не дает. Фу ты, нечистый дух! Ну, пес, с ним не соскучишься. Сделала номер без ассистентов. Пес сам игрушки собирает и увозит в тележке. Работает без угощения, «за так». Работает с любым животным — не трогает. Дружелюбен. Меж ними пробежит, ни разу не огрызнется, зубов не покажет. Никакой агрессивности. Наоборот! Удивительно «контрастный» товарищ, поведение непредсказуемое… Хотя — нет, в одном он явно верен себе: в вольере у него всегда голуби и воробьи — любит рядом живое. Они лакомятся его объедками, а он — лежит, смотрит. Притихнет, чтоб не вспугнуть.

Как-то на репетиции что-то стал делать не то. «Фу!» Он пасть раскрыл… а оттуда выпорхнул воробей! Принес с собой на занятия пичугу.

Влюблен в Лорину маму. Всегда спокойная, уравновешенная, с доброй улыбкой на лице, она вообще умела ладить с четвероногими, равно как с детьми, понимала их. Но при Лоре мама на него ошейник не наденет, пес не дает. Выбрал себе хозяйку и больше никого не признает. Она-то считала, что она выбрала его, а получается: он — ее.

Когда привела домой в первый раз, мать всплеснула руками: «Да какой же он маленький…» Пес — обратно, будто понял, в дверь заскребся. Пойдем, пойдем отсюда! А теперь? Вымахал детинушка, прибавил и в размерах, и в уме; вот теперь действительно черный терьер, которого заслуженно побаивается всякая шпана. Сторож — прекрасный, необычайно чуткий. В вольере или дома у Лоры — всегда начеку, несет службу. Слышит — все, не пропустит ни одного звука, даже слабого шороха. Ласковый, но панибратства никакого.

…Без неприятностей, однако, не обошлось.

Старшему дрессировщику тюкнуло в голову устроить проверку. Нашел мелкие недостатки («недоработки»), стал учить ее — вносить поправки перед выступлением, увлекся, повысил голос. Водилось за ним: расшумится, себя не помнит. Анчар уже давно с беспокойством прислушивался к его голосу, старался вникнуть в смысл слов (обижают Лору, его кумира!), ну и, конечно, не выдержал, сорвался. Покусал.

Что тут было… Усыпить! Продать!

— Собака неуправляемая! — разорялся старший дрессировщик.

— Не надо к собаке лезть. Такая порода… — осторожно пробовала урезонить его Лора. Куда там!

— Что, вы хотите из Анчара сделать людоеда!..

Отстранили от выступлений. Полгода он не выступал.

Через полгода снова на сцене, рад, прыгает, руки лижет. Ни с кем не дерется. Деловитый пес. Никогда никаких осложнений, неприятных неожиданностей. К этому времени сменился старший дрессировщик, и Лора чувствовала себя спокойней. Рецидива не будет.

Конечно, все это легко рассказывать; а чего стоило добиться такого послушания и исполнительности при таком-то нраве. Лора сотворила чудо. Надо ей сказать спасибо.

Пес — профессиональный артист, приятно смотреть. Приходите, дорогие гости-зрители, ребята, малыши, мальчишки и девчонки, мамы и бабушки, получите удовольствие!..

Звонок… другой… третий… Анчар выбегает на просцениум и легко вспрыгивает на тумбочку, на привычное место. Здравствуй, Анчар, здравствуй, дорогой! «Здороваемся за лапу». Представление начинается.

Пес готовится к поступлению в школу. Ведет счет, не собьется. Демонстрирует правила уличного движения (школьник обязательно должен их изучить). Ого, если бы каждый шофер так же их знал и никогда не нарушал! Заработал поощрение. Что ж, сахар для того и припасен — награда за старание и труд. Только… что это? Анчар, не дожидаясь команды, вылез из ошейника, ам! — слопал сахар — и сам снова в ошейник… Ну, ловкач! Анчар, голубчик, как же это ты…

— Наказать его, ребята? — кричит Лора.

— Не надо! — дружно возражает зал. Стараясь и спеша перекричать друг друга, ребята вскакивают с мест, машут руками. Любимец публики. По душе всем, старым и малым. Не надо наказывать, лучше поласкать, погладить.

Да, он заставляет себя любить и уважать. Очень уравновешенный, исполнительный. За последнее время он сильно взматерел, оброс, изменились даже его привычки. Полюбил мыться (раньше терпеть не мог, с трудом запихивали в ванну).

И вдруг… ну, кто бы мог подумать, что так получится!

Привезли щенка сенбернара. Анчар увял, голову повесил, хвост вниз (култышку)… Ревнивец, право, ревнивец, что еще можно сказать. Впрочем, все животные чрезвычайно ревнивы и очень настороженно относятся к появлению других четвероногих… Уж не подумал ли он, что от него хотят отказаться, как уже было дважды на первом году его жизни?

— Дурачина ты, вот что я тебе скажу, — убеждала его Лора. — Ну что ты, в самом-то деле! Никакой сенбернар с тобой никогда не сравнится: интеллект — диванная подушка…

Понял он, что ли, но только вскоре все пошло по-старому. Теперь щенка пасет, считает, что это имущество хозяйки; Карина лежит, Анчар кругами около нее, охраняет. После Карина, выросши, не раз выручала Анчара. Он не драчлив, а она чуть что — горой за него. Сдружились, ни на шаг друг от дружки.

…Анчар стал отцом. Родились щенки, одиннадцать штук, черненьких, кудрявеньких, тычутся курносенькими мордочками друг в друга, попискивают. Одного принесли к ним, к Лоре. Карина и Анчар не отойдут от него, хоть для Карины он — чужое дитя (мать щенка — терьериха, такой же породы, что и Анчар), ну, а Карина вроде домашней няньки, и тем не менее она первая бросается, никого не подпускает к малышу, только — хозяйку. А Лора еще не решила, как с ним быть, растить-воспитывать самой или отдать. Берет его на руки, у самой неотвязная мысль: что-то ждет его, несмышленыша, какую участь уготовила ему жизнь?