Продай меня, если сможешь… - Олли Серж

class="p1">– Я не могу, понимаешь? Просто никогда не простил бы себе… Чёрт! – запускаю руки себе в волосы и крепко сжимаю кулаки, стараясь дёрнуть побольнее.

– Сколько ты часов на ногах?

– Почти двое суток, но в самолёте немного спал. Федь, отец звонил? Колятся утырки?

– Да, сдали всех, кого знали. Побоялись, что на них навесят по полной программе, если с Катей случится что-то серьёзное. Глеб обрабатывает информацию. Ты не переживай, всё будет в лучшем виде, с зоны гады уже не выйдут.

– Понял. Наверное, надо позвонить Марго. Она всё-таки её сестра, – сажусь на подоконник рядом с ребятами и тру воспалённые глаза.

Из реанимации выходит отец, устало снимая маску. Скатываюсь с окна и кидаюсь к нему.

– Как она? – замираю, ожидая ответа.

– Жить будет, – родитель пристально обводит глазами нашу компанию. – Если ваша троица в сборе – это традиционный признак неприятностей. Пришлось дать неглубокий наркоз, чтобы зашить рану на голове. Сейчас ей капают глюкозу, девушка долго не получала еды и воды. Крови потеряла немного, думаю, что к утру полноценно придёт в себя. А теперь я жду объяснений. Прежде всего: кто она тебе?

– Надеюсь, что будущая жена, – отвечаю уверенно и понимаю, что эта фраза ставит всё на свои места.

Под тяжёлым взглядом отца, стараясь сглаживать подробности, рассказываю события последних дней. Только периодически сбивающееся дыхание выдаёт настоящую бурю, которую сдерживает родитель, чтобы не добить меня сегодняшней ночью.

– Вы, конечно, совершенно безответственно отреагировали на ситуацию, но раз теперь вопросом занимается Юра, я спокоен. Это тебе, – подаёт свёрнутый вдвое листок бумаги. – Надеюсь, что теперь станешь серьёзнее.

Пробегаю глазами незнакомые слова, по штампу лаборатории понимая, что это анализ крови.

– Это какой-то диагноз? Что значат цифры?

– Это значит, что твоя будущая жена беременна, – ухмыляется отец. – Но учитывая её состояние и наркоз, последствия могут быть любыми, срок слишком маленький. Вы все сейчас отправляетесь по домам. Хотя бы потому, что такими грязными я вас даже в обычную палату не пущу. А утром приезжайте. И сообщите её родственникам, пусть привезут вещи. Ночь подежурю сам. И да, мама тоже в городе. Её не обманешь.

Последние слова уже проходят мимо. У меня будет сын или дочь. Не знаю, кто там услышал моё желание, но оно сбылось. Эмоции прыгают, как на американских горках, от безумной, затапливающей сердце радости до серого отчаяния и страха. После всего, что пришлось пережить Кате, сможет ли она меня простить?

– Поехали, мужики, развезу вас по домам. До свидания, Михаил Викторович, – Рома подходит ко мне. – Поздравляю.

– Спасибо, – жму протянутую руку. Вижу, что ему сегодняшний день дался тоже непросто.

* * *

Тишина квартиры действует угнетающе. Как-то слишком громко звякают в прихожей ключи, в душе не получается отрегулировать воду и домываюсь холодной. Падаю на кровать, зарываюсь лицом в подушку, которая хранит запах Катиных духов, и, крепко стиснув её, засыпаю.

Всю ночь снятся кошмары, и только настойчивая мелодия телефона не даёт какой-то твари меня сожрать. На ощупь нахожу мобильник под подушкой и отвечаю.

– Слушаю.

– Привет, Серёг, я рассказал всё Марго, – усталый выдох. – Они вместе с тётей Тасей уже в больницу уехали. И кота забрали. Обе со мной не разговаривают.

– Сколько времени?

– Девять утра. Ты ещё спишь?

– Уже встаю, скоро буду в больнице.

– До встречи.

Отключаю вызов и слышу, что в квартире не один. Из кухни доносится запах кофе и блинчиков.

– Доброе утро, мам, – хорошо, что она приехала.

– Сыночек! Ты поешь сначала, потом поговорим, – ставит на стол тарелку и чашку с кофе, хмуро на меня поглядывая.

– Спрашивай сразу, – вздыхая, сажусь на стул.

– Часть уже рассказал папа под пытками, поэтому у меня два вопроса. Любишь ли ты эту девушку и что думаешь делать дальше?

– Люблю, мам. Жениться и рожать вам внуков, если она меня простит, – голос оседает до шёпота.

– Что значит «если»? – начинает заводиться мать. – Я не позволю, чтобы моя внучка росла где-то отдельно от меня! И от тебя!

– Может, внук.

– Это не имеет принципиального значения, – женщина взмахивает лопаткой и горячие капли масла попадают мне на грудь.

– Больно же!

– Так тебе и надо. Наворотили дел – извольте отвечать…

От гневной тирады спасает звонок маминого телефона. Она вытирает руки и выходит в соседнюю комнату достать его из сумки. Прислушавшись к разговору, понимаю, что звонит тётя Алла – мама Фёдора. На ходу запихиваю в рот блин, заливая его кофе. Пора быстрее выметаться из дома, пока родительницы не успели обменяться информацией.

Глава 37

Катерина

– Катюш, ну съешь ещё ложечку! – сестра вот уже полчаса пытается впихнуть в меня куриный бульон, который упорно лезет назад. – Ну ты чего? Тётя Тася специально тебе варила.

– Не хочется, спасибо. Извините, Таисия Львовна.

– Что ты, детка, потом покушаешь, – гладит меня по руке женщина. – Главное, не забывай, что теперь не только себя кормишь, ещё и человека маленького.

Именно эта новость не даёт мне успокоиться. У меня будет ребёнок от мужчины, которого я сильно люблю и так же сильно ненавижу. Даже невероятная история моего спасения не меняет главного. Сергей меня не любит и достаточно категоричен в вопросе детей. Он их попросту не хочет. Мне кажется, что сердце вот-вот разорвётся от обиды за то, что наш малыш с самого рождения будет жить в неполной семье. Я хорошо знаю, как это больно.

В палату входит немолодой мужчина в белом халате, кажущийся мне смутно знакомым.

– Здравствуете! – на его лице появляется улыбка. – Ну сегодня, Катя, вы выглядите явно лучше.

Он что-то ещё мне говорит, и в моей голове гулко звучит голос, который я узнала бы из миллиона. Голос, который в сером кабинете, увешанном календарями с кошками разных пород, чтобы прикрыть облупившуюся краску на стенах, сообщил моей воспитательнице, что я не могу зайти в палату к папе, потому что его больше нет. Из-за халатности этого человека мама воспитывала двоих детей одна. Почему я встретилась с ним именно сейчас?

Пульс подлетает до такой скорости, что у меня закладывает уши. Тёплая сухая рука дотрагивается до моего запястья, и кто-то зовёт медсестру. Сестра трясёт меня за плечи.

– Катя, Катенька, ты чего? – почти рыдает Маргарита.

Под носом оказывается вата с резким запахом, и я оживаю, выплывая из болезненных воспоминаний. Врач смотрит на меня с беспокойством, держит за руку и считает пульс. Убедившись, что приступ миновал, долго записывает назначения в карточку.

– Вы уже ели сегодня?

– Немного бульона, – отвечает за меня тётя Тася.

– Такие приступы тахикардии очень