Эра негодяев - Александр Усовский

Странно, что его не выперли тогда, семь лет назад. Впрочем, он в те времена был простым инспектором в Дьёре, до него, скорее всего, просто руки не дошли. Потом оказалось — у него у единственного из имевшихся в наличии работников провинциального отдела есть оперативный опыт, более того — реальное раскрытие в восемьдесят девятом году факта шпионажа (его кураторы старательно закрыли глаза на тот факт, что шпионаж был французским — времена немного изменились), плюс знания языков — поэтому его и перевели в Будапешт. Теперь он отряжен встречать эту самую фрау Шуман — как наиболее толковый из старших офицеров отдела.

Да-а-а, дела…

Ну, наконец-то! Радио хрипло сообщило: 'A vonat Berlin-Budapest reggel'. Слава Богу, наконец-то! Двадцать пять минут опоздания — это что-то уж очень не по-немецки…

У нее третий вагон. Что ж, обозначим себя.

Советник Молнар развернул плакатик с надписью 'Shuman' и стал вдумчиво оглядывать каждого из пассажиров, выходящих на перрон из третьего вагона. Мужчины его не интересовали, женщин же, к вящему удивлению инспектора, было всего две — пожилая грузная тетка (которую Молнар обозначил как 'старую корову') с огромной сумкой, и молоденькая блондиночка в легкомысленной шубке с ярко-красным чемоданом на колесиках. Ни одна из них не подходила под заместителя начальника отдела Управления БНД по работе с Востоком — и Молнар уже было решил начать отчаиваться — когда вышеназванная блондиночка, оглядев перрон, вдруг подошла к нему и дернула за рукав.

— Mit parancsol? — немного растерялся Молнар.

— Molnar ur? — спросила блондиночка.

— Igen. — О Боже! Неужели эта блондиночка и есть фрау Шуман? Это что, такая изощрённая шутка немецких коллег?

— Engedie meg, hogy bemutatozzam — frau Suman! — улыбаясь, произнесла блондиночка на довольно сносном венгерском.

— Guten abend! Mit grossem verdnugen … — начал было Молнар и тут же сбился; чёрт возьми, ему же никто не сказал, что эта фрау Шуман еще совсем девчонка!

— Rossul beszelek magyarul. Beszel oroszul? — с надеждой в голосе спросила фрау… да какая к дьяволу фрау! — просто юная особа по фамилии Шуман.

— Mit mondott? А, понял…. Да, говорю. Не очень чисто, правда, да и слегка подзабывать начал… — Молнар откровенно растерялся. Ведь договаривались же их канцелярии, что общение будет на венгерском или немецком…

— Видите ли, господин Молнар. Я шесть лет проучилась в Союзе, и русский для меня — второй родной. Венгерский же, увы, лишь в стадии начального изучения. Да и ваш немецкий, насколько я понимаю, тоже далек от идеала. Так?

— Так. — Вынужден был признаться Молнар.

— Ну вот, видите. Для дела будет лучше, если мы будем общаться на языке, который оба хорошо знаем. А язык этот — не важно, одобряет ли сей факт мое и ваше начальство — язык русский. Как я поняла из разговора моего шефа с вашим, вы тоже учились в СССР. А где именно?

— В Куйбышевском государственном университете. На факультете философии и права. Сейчас Самара.

— Знаю. — Кивнула фрау (тьфу, ну не мог Молнар называть эту пигалицу 'госпожой'! Пусть будет kisasszony Suman, это как-то более прилично ее возрасту). Барышня тем временем продолжила: — Ну вот, значит, мы втройне коллеги — я училась на факультете философии и политэкономии Белорусского государственного университета. Виват академиа?

— Виват профессорес! — У Молнара отхлынуло от сердца.

— Где вы меня разместите? — Барышня вопросительно глянула на Молнара.

— О, не беспокойтесь. Мы сняли для вас отличную квартирку на Белград ракпарт, это здесь, в Пеште. Окна на Дунай! И от нашего офиса десять минут пешком…

— Отлично. На чем поедем?

— У меня машина на площади. Правда, сегодня было бы проще на метро — снег, пробки…. Но тогда вы не увидите Будапешта.

— Ну, положим, я его и так не особо увижу — уже темно, и снег — но все равно, поехали. Да, кстати! Я ужасно проголодалась, тем более — венгерская кухня очень заслуженно славится своими изысками. Мы где-нибудь поедим?

— Милая барышня, я весь к вашим услугам! — расплылся в улыбке инспектор Молнар. А она очень даже недурна!

Немка внимательно посмотрела на своего чичероне, и довольно сухо заметила:

— Господин Молнар, я здесь по службе, и никаких — слышите, никаких! — романов заводить не намерена. Мне не совсем понятна эта ваша двусмысленная улыбка. Если я спросила про еду — это значит, я просто голодна. Я замужем, господин Молнар, да к тому же… — Молоденькая госпожа Шуман вдруг замолчала, по ее лицу пробежала какая-то тень. — Да, я замужем. Поэтому давайте сразу определимся — вы относительно меня не строите никаких эротических надежд, я вам их не разрушаю. Договорились? — и она дружески ему улыбнулась.

Молнар хотел было обидеться…. Да разве можно обидеться на этакую славную девчушку? Ну, совсем на немку не похожа!

— Хорошо, договорились. Только как вас зовут, коллега? Меня — Ференц. Не будем же мы называть друг друга по фамилиям? Так и до званий недалеко…

— Меня зовут фрау Шуман. По имени меня называет только муж….- по ее лицу снова пробежала легкая тень. — Да, только муж. Но для вас я готова быть …называйте меня Юлей. Мне всегда нравилось это имя.

— Отлично, Юля! Пройдемте, я знаю тут недалеко отличный ресторанчик, мы там поужинаем, а затем я вас отвезу на вашу квартиру. Кстати, это ничего, что не гостиница? Мы подумали, что не стоит привлекать излишнего внимания…

— Очень хорошо. Я не люблю гостиниц, поэтому очень ценю то, что вы для меня сделали. Поехали!

Молнар подхватил ее чемодан, и они спустились на привокзальную площадь (ну, площадь — это все же слишком громко; так, небольшая площадка для такси и паркинг для десятков трех машин встречающих и отъезжающих). 'Опель' Молнара изрядно занесло снегом, но он сначала посадил свою спутницу в салон, включив отопление — а только затем, достав из багажника щетку, стал усиленно очищать стекла от налипшего снега.

Ресторан действительно оказался недалеко. Уютный полуподвальчик на полтора десятка столиков, на эстраде — скрипач и аккордеонист, довольно стройно выводящие какую-то грустную мелодию; зал был наполовину полон, и они без труда нашли свободный столик.

— Что будете, Юля?

— На ваше усмотрение. Суп обязательно — какой-нибудь жутко острый — мясо, десерт. В пределах тридцати евро.

— Вы что же, собираетесь за себя платить? — опешил Молнар.

— Не только собираюсь, но и буду. За меня даже муж не платит!

Хм, однако…. Опять проклятый феминизм! Молнар заметно погрустнел.

— Ференц, дружище, вы что это? — Барышня глянула на него своими лучистыми глазами, тепло улыбнулась: — Вы хотя бы представляете, какие мне выплатили командировочные? Было бы крайне бесчестно, имея такую груду денег, садится на вашу шею! Не обижайтесь, ну, в самом деле!