Ангел мести - Элизабет Грегг

Медведь появился, когда уже совсем стемнело. В ночной тишине была отчетливо слышна его шумная возня. Нюхая воздух и фыркая, он царапал когтями ветхие стены хижины. Безумный взгляд Тресси метнулся к дверному проему, завешанному лишь абсолютно бесполезной в этом случае шкурой. Она слыхала, что не всякий медведь опасен для людей, но здесь водятся гризли, способные разорвать человека пополам одним ударом когтистой лапы.

С колотящимся сердцем девушка торопливо завернула Калеба в одеяло и положила в дальнем углу хижины. Потом схватила тяжелое старое ружье. Даже пуля крупного калибра может сразу не остановить гризли, и тогда Тресси надо будет перезаряжать ружье и успеть выстрелить прежде, чем медведь доберется до нее.

Впрочем, если метким выстрелом пальнуть ему между глаз… Девушка устроилась между дверью и сладко спящим Калебом, утвердив на плече массивный приклад ружья.

Она слышала, как медведь ворчал и чем-то гремел, затем тяжело двинулся в обход хижины. Тресси наугад похлопала по охотничьей сумке – просто чтобы убедиться, что она рядом. Едва дыша, прислушивалась она к шагам зверя. В хижине было темно, и яркий звездный свет сочился сквозь окна и щели, четко очертив висящую в дверном проеме шкуру. Едва гризли шагнет на порог, он станет отменной мишенью.

Ружье заметно потяжелело, и дуло его едва качнулось. Мышцы Тресси ныли от напряжения. Медведь притих и даже задышал ровнее – как будто почуял опасность. Тресси затаила дыхание. Что он там задумал, этот зверь? Тут Калеб громко икнул, и девушка вздрогнула, на миг отвлекшись на ребенка.

И в эту самую секунду медведь оглушительно взревел и ввалился в хижину. Он поднялся на задние лапы, целиком заполняя собой проем, и в лицо Тресси ударил зловонный жар зверя. Из пасти его омерзительно несло гнилым мясом. В один миг тесная хижина заполнилась острым запахом страха и смерти. Калеб завопил во все горло, и Тресси ужасно захотелось последовать его примеру.

Она с силой, до соленой крови прикусила губу, прицелилась и спустила курок. Сухо щелкнул боек, и… ничего! Только сухой зловещий щелчок – осечка!

Медведь опустился на четвереньки и шумно втянул носом воздух, водя по сторонам непомерно большой головой. Его явно занимала эта странная, непривычная пещера. В темноте Тресси не могла различить его морды, но зато с безмерным ужасом видела, как он огромен.

Не сводя глаз с гигантской тени, Тресси пошарила в охотничьей сумке, нашла капсюль и перезарядила ружье – все ощупью, не глядя. Ей хотелось крикнуть на Калеба, чтоб заткнулся и дал подумать, но на самом деле его непрерывные крики лишь подкрепляли ее решимость на сей раз сделать все, как надо. Медведь, судя по всему, видел плохо, зато отлично чуял их обоих и теперь наверняка прикидывал, сожрать ли их на ужин или потехи ради просто растерзать в клочья.

Тресси вновь подняла ружье, положила дрожащий палец на курок и невольно зажмурилась, когда грохнул выстрел. «Ба-бах!» – между стенами заметалось эхо. Гризли оглушительно взревел и опять взвился на дыбы, упираясь головой в потолочные балки. Тогда Тресси пронзительно закричала, и Калеб, который и так не стихал ни на секунду, завопил вдвое громче.

Рид уже подходил к хижине, когда внутри прогремел выстрел. Рид заорал во все горло, внося свою лепту в этот невыносимый шум. Медведь вывалился наружу, едва не сбив его с ног. Рид успел заметить, как огромное косматое тело с диким ревом обрушилось с края утеса, и в глубине ущелья разнеслось затихающее эхо медвежьего рыка. Наступила вдруг такая тишина, что Рид, ужаснувшись, понял: обезумевший хищник, конечно же, прикончил и Тресси, и малыша. Быть может, тело одного из них гризли даже увлек с собой, свалившись в пропасть.

Рид пробрался в хижину, ощутив мимоходом, как что-то влажное мазнуло его по щеке – изодранная в лоскутья шкура, прикрывавшая вход, была вся в крови раненого медведя. В лицо хлестнула душная вонь, одуряющая смесь крови и пороха. В хижине стояла мертвая, зловещая тишина, и все же Рид скорее ощутил, чем учуял, что Тресси и малыш здесь. Тут же он понял, откуда взялось это ощущение. Девушка что-то едва слышно бормотала, наклонясь к ребенку, и он посапывал носом, издавая в ответ невнятное воркование. Живы!

Рид на ощупь пошарил впотьмах и нашел огарок свечи. Разворошив в очаге стылые угли, он отыскал раскаленный докрасна огонек, зажег от него щепку и поднес ее к фитильку свечи. Золотистый, неожиданно яркий свет залил хижину, обнажив полнейший кавардак – и посреди всей этой неразберихи сидела на корточках Тресси, мерно укачивая дитя. «Силы небесные, – потрясенно подумал Рид, – да она поет колыбельную!»

Покуда не вспыхнула свеча, Тресси и не подозревала о присутствии Рида, но, даже увидев, что он вернулся, она все так же терпеливо продолжала укачивать Калеба – малыш накричался чуть ли не до судорог. Тресси все же удалось его успокоить – главным образом потому, что у него просто не осталось сил кричать. Ничто другое сейчас ее не занимало. Рид вернулся, и они все живы – пока живы. Вот и прекрасно. Она даже не представляла себе, как сильно испугалась – пока Рид бережно не взял у нее спящего малыша. Тогда ее наконец затрясло так, что она не могла произнести ни слова, не могла даже встать, хотя ноги и онемели в неудобной позе. Тресси попросту сидела, скорчась, и дрожала всем телом – ни на что другое у нее просто не было сил. Рид хотел было помочь ей, утешить – но Тресси замотала головой и решительно оттолкнула его:

– Н-нак-корми м-мал-лыша… – запинаясь, выдавила она, – н-нак-корми, л-ладно?

Рид кивнул. Тресси не спросила даже, достал ли он молоко – накорми малыша, и все тут. Он раздул огонь и подвесил на крюке котелок с водой. Молоко бы, наверно, тоже надо вскипятить… а впрочем, консервированное молоко вроде бы не портится. Стало быть, остается только согреть его в воде. Когда котелок закипел, Рид начал изобретать, как бы половчее пристроить к горлышку бутылки тряпичную соску, чтобы малышу удобнее было сосать. Молоком он, конечно, измажется по самые ушки, но что-то обязательно попадет и в желудок. А если не выйдет с соской – они попробуют как-нибудь по-другому.

Тресси наконец-то нашла в себе силы выползти из угла и даже встать, но она по-прежнему вся тряслась так, что ничем не могла помочь Риду. Девушка присела на край постели, обхватив себя руками за плечи, и неотрывно смотрела на своего спутника. Он плеснул кипятка в бутылку, ополоснул ее, потом вымыл охотничий нож и открыл лезвием жестянку. Неловкой рукой Рид налил в бутылку немного молока и разбавил его кипяченой водой. Порция невелика, да для первого раза много и не нужно. Тресси следила за действиями Рида с одобрением. Мимоходом он глянул на нее, улыбнулся, и она сумела улыбнуться в ответ, хотя и не без труда.