История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти - Уильям Теккерей

- Аминь! - сказал я на это. - Конец всем нашим честолюбивым замыслам. Тетушкины деньги и тетушкин бриллиант - вот что меня погубило, а теперь мне их, слава богу, больше не видать, и я желаю старушке счастья, а только, надобно сказать, преподобному Граймсу Уошпоту я не завидую.

После этого мы и думать позабыли об миссис Хоггарти и зажили как могли лучше при нашем положении.

Богатые и знатные, не то что мы, бедняки, не спешат приобщать своих детей к христианской церкви, так что маленького лорда Пойнингса крестили только в июне. Одним крестным отцом был какой-то герцог, другим - мистер Эдвард Престон, министр; а добрейшая леди Джейн Престон, о которой я уже рассказывал, была крестной матерью своего племянника. Ей уже успели рассказать о бедах, постигших мою супругу, и они с сестрою душевно привязались к Мэри и обходились с нею как нельзя лучше. Да и во всем доме не было такого человека, меж господ ли, меж слуг ли, кто не полюбил бы мою милую, кроткую женушку; и даже лакеи готовы были служить ей с такой же охотою, как самой госпоже.

- Вот что я вам скажу, сэр, вот что, друг мой Тит, - говорил мне один из них, - я человек бывалый, меня на мякине не проведешь, повидал я знатных дам на своем веку, и уж кто-кто, а миссис Титмарш настоящая леди. С ней по-свойски не обойдешься, нет... я было хотел...

- Ах, вы хотели, сэр?

- Не глядите на меня зверем! Я говорю, с ней, мол, не потолкуешь по-свойски, вот как с вами. Есть в ней что-то эдакое, что к ней не подступишься, сэр. И даже камердинер его милости - а уж он первый сердцеед, никакому знатному франту не уступит, - и он то же говорит...

- Мистер Чарльз, - прервал я, - передайте камердинеру его милости, что, ежели он дорожит местом и своей шкурой, пусть почитает эту леди, как собственную госпожу, и заметьте, что сам я тоже джентльмен, хотя и обеднел, и прикончу всякого, кто ее обидит!

- Ну ладно вам! - только и сказал на это мистер Чарльз.

Но что это я, - похваляясь своей храбростью, я чуть не позабыл рассказать, какое великое счастье принесла мне моя милая женушка своим добрым нравом.

В день крестин мистер Престон предложил ей сперва пять фунтов, а затем и двадцать, но она отказалась от того и другого; зато не отказалась она от подарка, который поднесли ей сообща обе госпожи, и подарок этот был освобождение меня из тюрьмы. Поверенный лорда Типтофа оплатил все до единого мои долги, и в счастливый день крестин я опять стал свободным человеком. Ах! Какими словами описать этот праздник, и как весело нам с Мэри было обедать в ее комнатке в доме лорда Типтофа, куда миледи и милорд поднялись, чтобы пожать мне руку!

- Я беседовал об вас с мистером Престоном, - сказал милорд, - с тем самым, с которым у вас произошла достопамятная ссора, и он вам простил, хотя неправ был он, и обещал пристроить вас на место. Мы как раз собираемся к нему в Ричмонд, и, будьте благонадежны, мистер Титмарш, я не дам ему забыть про вас.

- Сама миссис Титмарш не даст ему забыть, - сказала миледи, - сдается мне, Эдмунд без памяти в нее влюбился!

При этих словах Мэри залилась краской, я рассмеялся, и всем нам было хорошо и весело, и вскорости из Ричмонда пришло письмо, извещавшее меня, что мне предоставляется должность четвертого конторщика ведомства Сургуча и Тесьмы с жалованьем восемьдесят фунтов в год.

На этом мне, пожалуй, следовало бы и кончить мою повесть, ибо я наконец-то обрел счастье, и с тех пор, слава богу, уже не знал более нужды; но Гас желает, чтобы я рассказал еще, как и почему я не стал служить в этом ведомстве. Превосходной леди Джейн Престон уже давно нет в живых, скончался и мистер Престон - от апоплексического удара, и теперь никого не заденет, ежели я расскажу эту историю.

Дело в том, что Мэри не просто приглянулась мистеру Престону, как мы полагали, он влюбился в нее не на шутку; и я думаю, он затем единственно пригласил лорда Типтофа в Ричмонд, чтобы поухаживать за кормилицей его сына. Однажды, когда я поспешил приехать в Ричмонд, чтобы поблагодарить его за место, коим был ему обязан, и шел по боскету, спускающемуся к реке, куда меня направил мистер Чарльз, вдруг на дорожке я увидел мистера Престона на коленях перед Мэри, державшей на руках маленького лорда.

- Любезнейшая! - говорил мистер Престон. - Только выслушайте меня, и я сделаю вашего мужа консулом в Тимбукту! Поверьте, он никогда ничего не узнает. Он не сможет узнать! Даю вам слово министра! О, не глядите на меня так лукаво! Клянусь, ваши глазки меня убивают! Тут Мэри увидала меня, звонко рассмеялась и побежала по лужайке, а маленький лорд радостно вскрикнул и протянул вперед свои пухлые ручонки. Мистер Престон, мужчина грузный, медленно поднимался с колен, как вдруг заметил меня, рассвирепевшего, точно вулкан Этна, - отшатнулся, оступился, покатился по траве и тяжело шлепнулся в воду. Место было неглубокое, и, пуская пузыри и отфыркиваясь, он вынырнул разъяренный и испуганный.

- Н... н,.. неблагодарный негодяй! - выговорил он наконец. - Чему смеетесь? Какого дьявола вам тут надо?

- Жду приказаний, чтобы отбыть в Тимбукту, сэр, - отвечал я и захохотал во все горло, и ко мне присоединились лорд Типтоф с гостями, которые оказались тут же, а лакей Джеймс помог мистеру Престону выбраться из воды.

- Ах вы старый греховодник! - сказал милорд, когда мистер Престон вылез на берег. - Неужто вы до старости останетесь таким влюбчивым романтиком, беспутный вы толстяк?

Мистер Престон, весь багровый от ярости, пошел прочь и после того целый месяц весьма дурно обходился со своей супругой.

- Как бы то ни было, - сказал милорд, - через несчастное увлечение нашего друга Титмарш получил место; а миссис Титмарш только посмеялась над своим поклонником, так что я не вижу в этом беды. Нет худа без добра, сами знаете.

- Позвольте почтительно заметить, милорд, такое добро мне не на пользу. За последние годы я узнал, чем дело кончается, когда сводишь дружбу с Маммоной и что честному человеку сия дружба ничего хорошего не сулит. Никто никогда не сможет сказать, будто Сэм Титмарш получил место, оттого что некий вельможа влюбился в его жену; будь даже должность моя вдесятеро выгодней, я каждый день, приходя на службу, сгорал бы от стыда при одной мысли о презренных путях, которыми достигнуто мое благополучие. вы вернули мне свободу, милорд, и я, слава богу, работы не боюсь; с помощью друзей я без труда найду место конторщика; а с этим да с рентой моей жены мет уж как-нибудь перебьемся, и нам не стыдно будет глядеть людям в глаза.

Эту длинную речь произнес я с некоторой горячностью, ибо, сами понимаете, не так-то приятно мне было, что его милость счел меня способным извлечь какую-то выгоду из жениной красоты.

Сперва милорд весь покраснел и, видно, порядком осерчал, но потом протянул мне руку со словами:

- Ваша правда, Титмарш, а я не прав. И позвольте вам сказать со всей откровенностью, вы честнейший малый. Обещаю вам, что вы не пожалеете о своей честности.

И я в самом деле о ней не пожалел; ибо разве я нынче не управляющий, не правая рука лорда Типтофа, не счастливый отец; и разве жена моя не любима и не уважаема во всей округе; и разве Гас Хоскинс не зять мой, не компаньон своего превосходного батюшки: в скорняжном деле, не любимец племянников и племянниц, коих он неизменно веселит своими шутками?

Что же до мистера Браффа, то рассказов об нем хватило бы на целый том. Он исчез с лондонского горизонта и вскорости прославился на континенте, где выступил в тысяче обличий и испытывая всяческие превратности судьбы, то возносившей его высоко, то повергавшей в ничтожество. Но, по крайности, одним свойством его натуры нельзя не восхищаться, а именно его неистощимым мужеством; и, глядя, с какой верностию следовало за ним его семейство, я не мог не думать, как уже говорил ранее, что было, видно, в этом человеке и что-то хорошее.

И о Раундхэнде мне следует упомянуть с наивозможной деликатностью. Дело Раундхэнда против Тидда еще слишком свежо у всех в памяти, и притом я просто не понимаю, как мог Билл Тидд, натура столь поэтическая, увлечься мерзкой пошлой толстухой миссис Раундхэнд, которая годилась ему в матери.

Едва дела наши пошли на лад, мистер и миссис Граймс Уопшот стали искать примирения с нами, и мистер Уопшот поведал мне, какую недостойную роль в сделке с Браффом сыграл Смизерс. В свою очередь, и Смизерс пытался ко мне подольститься, когда однажды я заглянул в Сомерсетшир, но я пресек все его поползновения.

- Это он склонил миссис Граймс (в ту пору еще миссис Хоггарти) приобрести акции Западно-Дидлсекского общества и, разумеется, получил за это солидную премию, - рассказывал мне мистер Уопшот. - Но едва он обнаружил, что миссис Хоггарти попала в сети Браффа и, стало быть, он лишится дохода, который приносили ему нескончаемые тяжбы ее с арендаторами, а такте управление ее землями, он решил вырвать ее из лап этого негодяя и тот же час отправился в Лондон, Он и меня пытался очернить своей злобной клеветой, прибавил мистер Уопшот. - Но, слава богу, все его подлые замыслы лопнули, как мыльный пузырь. Когда разбиралось дело о банкротстве Браффа, Смизерс вынужден был держаться в тени, не то его собственная роль в сделках Компании непременно обнаружилась бы. Покуда его не было в Лондоне, я стал супругом, счастливым супругом вашей тетушки. Но хотя бог избрал меня своим орудием, дабы привести ее к благодати, не скрою от вас, мой дорогой, что у миссис Уопшот есть некоторые слабости, и, несмотря на все мое пастырское тщание, я не в силах их искоренить. Она скуповата, сэр, весьма скуповата, и я не могу пользоваться ее состоянием в благотворительных целях, как приличествует священнику; у ней на счету каждый грош, она выдает мне на карманные расходы всего полкроны в неделю. При том, осердясь, она не знает удержу. В первые годы нашего брака я противоборствовал ей, да-да, я не спускал ей этого, но, должен признаться, одолеть ее упорство не мог. Я больше ее не корю, я смирился и стал кроток, аки агнец, и она помыкает мною, как ей заблагорассудится.