Милое дитя - Мэри Маккомас

Глаза Эллис медленно закрылись; она решительно отбросила весь свой старый мир, так как в ней уже началось возрождение чего-то нового, и это чувство было таким прекрасным!

Словно величайший маг, Брис вызывал в ее теле такие потрясающие ощущения, о которых ей не доводилось и мечтать. Мужские руки легко, ничего от нее не требуя, скользнули ей на плечи и обняли девушку. Она интуитивно почувствовала, что он ни на чем не настаивает и не принуждает ни к чему. Эллис могла сделать свой выбор сама: вырваться и уйти или остаться. И она сделала свой выбор. Эллис осталась с ним.

Казалось, в ее венах течет поток какой-то неведомой энергии, которая по мельчайшим капиллярам, через нервные окончания передается Брису, и каждое его прикосновение только усиливало это энергетическое объединение двух людей. Его близость принесла девушке чувство тревожного возбуждения и изысканно волнующее ощущение того, как мужское тело, прикасающееся к ее мягкой, податливой груди, наполняет всю ее трепетом и пульсирующим счастьем. Этот мужчина стал причиной новой силы, зародившейся внутри Эллис, и свидетелем ее чувственности, когда руки девушки, робко и слегка подрагивая, стали исследовать его массивное, мускулистое, упругое тело.

Ее губы стали смелее и отзывчивее, вся ее стройная фигура натянулась, как струна, порывисто и щедро обещая Брису то, что ему грезилось лишь в прекрасных фантазиях.

Его губы двигались по девичьей коже, руки сжимали и гладили ее тело. Он дарил ей наслаждение и ничего, ничего не требовал взамен. Эллис была переполнена чувствами, она ослабела от их наплыва и едва стояла на ногах. Девушка шаталась от возбуждения и волнения, ее голова кружилась. Брис, чувствуя ее состояние, осторожно повернул ее таким образом, чтобы она имела возможность опереться о стену комнаты.

Его руки вернулись к лицу Эллис. Он продолжал целовать ее губы, глаза, волосы; нежные прикосновения мужских губ словно хотели вернуть ее назад, в реальность. Ей же хотелось остаться в этом чудесном мире, с которым ее познакомил Брис. Неожиданно он оторвался от нее и улыбнулся, когда девушка попыталась что-то разочарованно пробормотать.

— Ты доверяешь мне, Эллис? — спросил мужчина, радуясь тому чувственному огоньку, который он заметил в ее открывшихся глазах.

Доверяет ли? Его ладони у нее на лице, она беззащитна перед ним. Он мог бы уже много раз причинить ей боль, но она твердо знала, что ничего такого не произойдет, А еще Эллис была уверена в том, что он будет ее оберегать, защищать от напастей и обид. Так доверяет ли она ему?

— Да, — произнесла Эллис хриплым от возбуждения голосом.

— Тогда верь, что я не причиню тебе зла, — ему хотелось, чтобы она поверила ему, хотелось… Он хотел ее, хотел всем своим существом. Брис видел мельчайшие детали ее лица, каждую черточку. Он готов был вечность вот так стоять и смотреть в глаза Эллис.

И вдруг, так неожиданно, как будто его молотком по голове ударили, ему стало ясно, что он безнадежно влюбился в эту девушку. И причиной тому не то, что он ей нужен, а как раз наоборот, и то еще, что она, как видно, совсем в нем не нуждается.

У него могло быть желание защищать ее, он мог пытаться уберечь ее от какой-нибудь беды, охранять ее, словом, делать для нее все, что, как считают, должен делать мужчина для женщины, И все-таки не было у него и тени подозрения, что Эллис слаба и беспомощна. Без отца, без матери, отданная замуж в пятнадцать лет за ненавистного человека — один Бог ведает, что ей пришлось перенести за ее короткую жизнь и о чем она ему не рассказала еще — она осталась сильной, независимой, способной защитить себя сама, своими силами. Жизнь Эллис принадлежала только ей. Но так же верно было и то, что он, Брис Ласалль, желал найти способ убедить ее принять его помощь и разделить с ним ее жизнь.

Его ладони легли на плечи девушки.

— Если хочешь что-нибудь сказать мне, скажи. Когда и где бы ты не захотела что-то мне сказать, говори. Я хочу знать, о чем ты думаешь и что чувствуешь.

Пальцы Бриса сжали ее плечи. Она чувствовала их пожатие, но это было совсем не больно, нет. Это было скорее знаком самой искренней доброжелательности и откровенности. И Эллис теперь уже до конца поверила ему. Ей еще подумалось, что, видимо, так и должно было у них быть. Это — как лед на озере: сначала надо попробовать его на прочность и только потом уходить далеко от берега.

— Я хочу, чтобы ты держался подальше от Рубена Эванса, — наконец сказала она, ожидая гневной вспышки.

Брис удивленно отодвинулся от нее.

— Он оскорбил тебя, Эллис, и чуть не поссорил нас. На этот раз, по-моему, ты хочешь ввязаться в чужую драку.

— Пока что он меня не оскорбил. И до тех пор, пока он лает на меня, это мое дело и моя драка, — ответила девушка. Ей и прежде не хотелось, чтобы Брис начал обмениваться тумаками с Эвансом, еще до того, как они стали друзьями. И тем более сейчас, когда она открыла для себя, какие чувства дарит ей дружба с Брисом, ей меньше всего хотелось, чтобы у него дело дошло до драки с этим подонком Эвансом.

— Выходит, ты хочешь, чтобы я стоял в стороне и позволял ему делать тебе разные гадости?

Все его воспитание, весь опыт жизни восставали при одной мысли об этом. У его друзей, да и вообще у мужчин его круга, были совершенно конкретные представления о том, что должен и чего не должен делать настоящий парень.

— Да, — резко подтвердила она и потом добавила уже мягче:

— Когда он начнет гавкать на тебя, тогда это будет твое дело.

А-а! Есть много способов обойти препятствие, и эти способы он знает. Препятствия и помехи можно обойти, перепрыгнуть, устранить. Рубен Эванс как раз из тех препятствий, которые ему уже приходилось устранять и раньше.

— Достаточно откровенно, — медленная, хитроватая усмешка скользнула по его губам. — Но с одним условием. Эллис нахмурилась.

— Разве так друзья поступают? Что за условия?

— Иногда поступают.

В ее мечтах друзья были друзьями без всяких условий, просто потому, что они друзья. Но, правда, она заметила, что большинство из ее мечтаний на поверку оказывались глупыми и неприемлемыми, поэтому она и не очень переживала, если действительность очень уж отличалась от того, что ей грезилось. Кроме того, Брис был так близко, так сияли его глаза, так соблазнительны были его губы… Как можно было отказать ему?

— Ну, какое условие?

— Окажи мне честь — позволь пригласить тебя на танец в ознаменование твоего дня рождения.

Ах, какое это было элегантное приглашение, как оно было ей приятно, но…

— Я не умею танцевать.

Эллис опустила глаза. Ей хорошо было известно, что танцы — это такая штука, которую женщина обязательно должна уметь делать, как, скажем, пахать или шить. Она часто у себя в Стоуни Холлоу по ночам украдкой пробиралась к амбару, где собиралась деревенская молодежь, чтобы хоть краешком глаза посмотреть, как они танцуют. Мамаши учили дочерей, как нужно танцевать и не менее важному умению кружить головы парням точно так же, как и умению готовить или убираться. Эта часть ее образования оказалась ей недоступна.