Как сделать Россию нормальной страной - Матвей Малый

Ну хорошо, умрем, а за что? Наверное, если бы мы все были готовы умирать за что-то, это “что-то” было бы невообразимо важное, понятное всем, необходимое и неизбежное, как солнце. Ведь только за солнце можно умереть: без него все мы все равно погибнем. Итак, за что умираем? — «В борьбе за это» — Какое «это»? Как меня можно просить умереть за какое-то «это»! Да я книгу не дочитал, да у меня дети, весна, наконец, а мне предлагается умереть за «это» — чушь какая-то!

Конечно, мне возразят: то, за что предполагается умирать, расшифровано в предыдущей строчке песни, а именно: «за власть Советов». Это возражение было бы справедливым, если бы мы знали, что это такое или если власть Советов действительно когда-то наступила и мы поняли бы как это хорошо. Но песня прошла через всю историю Советского Союза, и умирали миллионами, а власти Советов так никогда и не было, и самое главное, никто не сказал: «Постойте, а за что же мы, все как один, умирали?» Так что умирали все-таки за «это».

Итак, слова, с точки зрения индивидуума совершенно непонятные, абсолютно понятны с точки зрения коллектива. Мы говорили, что переход в коллективный октант (с индивидуальной точки зрения) эквивалентен смерти. Люди не собираются умирать как индивидуумы — став «как один», они перешли в другое измерение, «умерли» для человечества, но еще маршируют, еще поют.

Октант, который называется «Коллектив», индивидуум может понять двумя способами. Первый — без раздумий, таким, как он есть. Второй способ понимания этого октанта происходит с помощью пули.

История большевизма в России проста: мы все как один умерли в борьбе за “это”. Трупов миллионы, а равенство у нас есть? Или у нас человек человеку друг, товарищ и брат? Изобилие у нас? Или мы перегнали Запад? Построили путь железный, а короче БАМ? Вот оно какое, наше «это».

Строчка «все как один умрем» — гениально точна, а строка «в борьбе за это» — еще лучше. Слово «это» очень точно передает мистицизм и непонятность Коллектива, Машины, нового бога, которому в жертву приносится не кто-то индивидуально, а все как один.

Еще раз. Что значит «как один умрем» и зачем идти в бой и радоваться, если результатов боя никто не дождется, а все умрут? Человек может пожертвовать собой — погибнуть. Но погибая, он оставляет в живых других: защищая любимую женщину, надеется, что ее жизнь будет спасена, улетая в космос, надеется, что люди получат важную информацию, которую иным способом они бы не получили, и т.д. Здесь же ситуация совершенно обратная: умрут все как один.

Два октанта, Индивидуальный и Коллективный, на нашей схеме октантов диаметрально противоположны друг другу и соприкасаются только в Точке Дзен. Переход же из одного октанта в другой описан, как в учебнике геометрии: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем».

Переход в другое измерение — это просто переход в Зазеркалье, как в сказке. Захотел чужого, отказался от своего и просыпаешься утром неживым. Если ты отказался от себя не добровольно, ты уже не протестуешь против политики партии, а если ты выглядишь живым, у тебя меняются ориентиры: раньше ты любил своих родителей, а теперь Павлика Морозова.

Говоря о горизонтальном методе, мы отмечали, что человек, принимающий его, превращается как бы в неживое существо.

В романе «Как закалялась сталь» (обратите внимание на название) описан процесс превращения героя в неживой (или лучше сказать — неодушевленный) объект лишь благодаря принятию коммунистической идеологии. Павел Корчагин замечает, что ему все труднее двигаться, и момент полного принятия им коммунистической идеологии совпадает с его полным параличом. Или другой пример: Андрей Болконский был очень храбр, а Толстой очень выразителен и многословен, но почему-то «несгибаемым» Толстой Болконского не назвал.

Мне могут возразить: для перехода в горизонтальный октант надо возжелать чужого, а Павел Корчагин бессеребреник. Как же он оказался в горизонтальном октанте? Переход в горизонтальный октант осуществляется как следствие Требования или Претензии, направленной не к себе самому, а к другим. Корчагин хотел, чтобы мы жили как он, а не как мы сами считаем нужным, и в этом его трагедия. Он возжелал наше право выбора, хотел делать наш выбор за нас. Ему нужна была не наша материальная собственность, а наш мозг, наша жизненная энергия, наши надежды, наше будущее — а это очень много.

На Нюрнбергском процессе нацисты не признали себя виновными. И были правы. Они действительно выполнили все приказы до конца и поэтому, с социальной точки зрения, не виновны: с этой точки зрения, виновен тот, кто не выполнил приказ. Если же мы переведем их в шкалу индивидуальной ответственности, убийца одного человека уже тягчайшим образом виновен, а об убийце миллионов и говорить нечего.

Когда мертвые играют роль живых, когда ходят по земле «вложившие душу в общее дело», у них должен быть и символ, Непохороненный Мертвый, называемый Вечно Живым. И пока он не похоронен, разговоры о новой России бессмысленны: мы как страна еще не находимся в том октанте, где могут происходить реформы.

Выбор вертикальной ориентации означает рост и развитие, но не обязательно счастье, успех и гармонию с окружающим миром. Можно быть Полом Маккартни, у которого все получилось при жизни, а можно и Ван Гогом или Модильяни, у которых при жизни никакого «успеха» не было, и не надо путать духовный рост с достижением успеха и счастья. Выбор горизонтальной ориентации означает смерть личности, потерю себя, но совершенно не означает невозможности быть по-своему счастливым и добиваться успеха. Человечество не выдумало и, может быть, не выдумает никогда, большего счастья, чем возможность кричать: «Великому Сталину — слава!» Нет и большего спокойствия, чем просто лежать в могиле. Поэтому не стоит выбирать вертикальную ориентацию с целью добиться успеха, признания или удовлетворения. Вертикальную ориентацию стоит выбирать, чтобы быть, а горизонтальную — чтобы не быть. Вот в чем смысл.

Глава шестая. Логика идеологического развития

Когда человек говорит: «Я сам не могу развиваться, лучше я стану мешать другим», он прежде всего лимитирует себя. Эта самолимитация доводится до своего логического завершения, когда человек становится частью коллектива. Теперь мы понимаем: идеология перестает существовать, когда человек, с помощью внутреннего диалога, гонит от себя разрушительные мысли о том, что он не может созидательно трудиться, что он слаб, ему кто-то должен, его обидели, с ним поступают несправедливо. Граждане России уже тысячу лет живут по Евангелию, где сказано, что Сын Человеческий может сделать все: тремя рыбами накормить бедных, пройти по морю яко по суху, воскреснуть. То есть человеку не нужно лимитировать себя.

Мы уже давали определение тоталитарного общества. Теперь дадим определение тоталитарного человека. Прежде всего это человек, уверившийся, что не способен достичь необходимого ему независимо от других. Как следствие — это человек, который не хочет быть собой. Он говорит другим: заполните пустоту в моей душе каким-нибудь заявлением-кирпичом, я буду следовать ему неукоснительно, сделаю его частью себя, вернее, подчиню себя ему. Окружающий мир наделяет такого человека джентльменским набором примитивных и неизменных идей, и эти идеи полностью подавляют его духовный мир. А это, в свою очередь, делает внутренний диалог неинтересным и ненужным. Исчезают все вопросы, и остается лишь уверенность в правоте тех идей, которые были вложены в данного человека. Теперь основой его характера становится длинный список того, что ему «должны» другие. Человеческий организм продолжает жить в духовной коме.

Мы говорили, что тоталитарный человек — это тот, кто лимитирует себя, эдакая дрожащая мышка. Если же человек не желает бояться и дрожать, есть более приятный способ самолимитации — надо просто сказать: «Я все знаю!» Дело в том, что люди еще не научились автоматически распознавать под этой личиной ложь, невежество и остановку времени — симптомы страха перед жизнью и, как следствие, выбора горизонтальной ориентации.

Человек ведет внутренний диалог, то есть отвечает на вопрос: как наиболее честно и бережно относиться к себе, максимально развить свои способности и творческий потенциал. Мы вправе ожидать, что такой человек сможет так же хорошо и справедливо относиться и к другим. Его любовь будет не всепрощающей, но позволит открыть лучшее в людях, не закрывая при этом глаза на их недостатки. Таким образом, человека, который ведет интенсивный внутренний диалог, мы можем назвать справедливым при условии, что он находит в себе силы вести себя в соответствии с тем, что он считает правильным.