Очерки истории российской внешней разведки. Том 3 - Евгений Примаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кутепов согласился встретиться с Поповым, но был категорически против участия в ней Дьяконова, которому, как оказалось, он не доверял, и это негативно сказалось на дальнейшем развитии оперативной игры. Несмотря на то что впоследствии наладился регулярный обмен информацией между Мельгуновым и ВРИО через Дьяконова и привлеченного затем к этой операции генерала Г.Г. Карганова, развить ее не удалось. В немалой степени это было результатом неудачного поведения Попова при встрече с Кутеповым. Изложенные им цели и задачи ВРИО, позиции, занимаемые ее членами в государственных структурах, в том числе в армии и в ОГПУ, невольно напомнили Кутепову, как он попался на удочку «Треста», особенно после заявлений Попова, что их организация во имя сохранения кадров решительно выступает против проведения на территории СССР террористических и диверсионных актов. Слушая Попова, Кутепов про себя решил: это второй Якушев, и занял выжидательную позицию.
Усомнившись в подлинности ВРИО, Кутепов внимательно изучал и анализировал поступавшую от этой организации информацию, которую обрабатывал и докладывал ему генерал Карганов.
Так, 25 апреля 1929 г. в очередном своем письме Мельгунову, предназначенном для Кутепова, Попов сообщал: «…политическая обстановка в СССР обострилась до такой степени, что мы сейчас находимся накануне полосы открытых действий населения против большевизма… Три года назад мы еще не думали об открытых боях, сейчас же они стоят на очереди дня, и не столько благодаря деятельности нашей организации, сколько ввиду огромного подъема народной антибольшевистской стихии. В 1929 году мы намерены впервые ударить по чужим рукам. Боевой план действий разработан нами объективно и достаточно серьезно… Ввиду серьезности момента мы настаиваем на выполнении Вами следующих мероприятий:
1) создание нелегального перехода на одной из границ северо-запада или же на границах юго-запада России;
2) посылка к нам через созданный переходный пункт Вашего представителя, пользующегося Вашим полным доверием и имеющего опыт нелегальной работы;
3) представитель, командированный Вами, должен иметь образцы литературы, выпускаемой за границей русской националистической эмиграцией и сепаратистами, и должен располагать достаточными информационными данными о положении в Европе;
4) мы желали бы видеть представителя, достаточно компетентного и правомочного делать разработки тактики борьбы… Его приезд мы намерены использовать также для подкрепления точки зрения части членов штаба, считающих уже возможным… приступить к первым боевым выступлениям… Ваш представитель может получить богатый информационный материал… Этот материал поможет Вам вести сильнейшую кампанию по объединению национальных сил эмиграции на платформе борьбы за Россию. В Вашем лице мы видели и видим до сих пор тот центр, который обязан взять на себя объединение русской молодежи, точнее — российской эмиграции…»
Поступавшая от Попова информация частично подтверждалась сообщениями забрасываемых в индивидуальном порядке в Советскую Россию боевиков РОВС о недовольстве крестьян коллективизацией, выступлениях населения в отдельных городах против безработицы и тяжелых условий жизни. Подобная информация поступала в РОВС и по каналам легендированной чекистами СКВО.
Вместе с тем забрасываемым боевикам не удалось осуществить запланированные Кутеповым террористические акции против Сталина, Бухарина, Менжинского, Крыленко, руководящих работников О ГПУ, так как разведка своевременно получила исчерпывающую информацию по этому вопросу и 19 июля 1928 г. направила руководству ОГПУ подробное спецсообщение за № 232700. Свои неудачи боевики объясняли усилением охраны высших должностных лиц и государственных учреждений после террористических актов в общежитии ОГПУ на Лубянке, в Доме политпросвещения в Ленинграде и др. С упорством и настойчивостью Кутепов продолжал принимать меры к практической реализации принятого в 1927 году в предместье Парижа Шуаньи вышеупомянутого плана по заброске боевиков для осуществления террористических актов. Это, в свою очередь, поставило перед руководством ОГПУ вопрос о проведении операции по нейтрализации Кутепова.
На основе сведений об образе жизни Кутепова была разработана операция по его похищению, осуществление которой было поручено руководителю Особой группы при председателе ОГПУ Якову Серебрянскому. Проведение операции было намечено на воскресенье, 26 января 1930 г., так как, по полученным разведкой данным, Кутепов в этот день должен был в 11 часов 30 минут утра присутствовать на панихиде по случаю смерти барона Каульбарса в Галлиполийской церкви в Париже на улице Мадемуазель, в 20 минутах ходьбы от его дома.
Накануне, 25 января, одним из сотрудников опергруппы Кутепову была передана записка, в которой ему назначалась кратковременная встреча на пути к церкви. При этом учитывалось, что Кутепов на важные встречи, связанные с агентурной и боевой деятельностью РОВС, всегда ходил один. Прождав некоторое время «курьера» на трамвайной остановке на улице Севр, Кутепов продолжил свой путь к церкви. На улице Удино он был перехвачен опергруппой, представившейся сотрудниками французской полиции, и увезен за город на автомашине. Однако доставить его в Москву и, как планировалось, предать суду не удалось, так как по дороге Кутепов, по свидетельству участников операции, скончался от сердечного приступа Принятые полицией и лично начальником контрразведки РОВС полковником Зайцевым меры по выяснению, что же случилось с Кутеповым, положительных результатов не дали. Ближайшее окружение и руководство РОВС терялось в догадках. Находившийся в это время в Париже генерал Штейфон, который в 3 часа дня посетил квартиру Кутепова, написал 27 января 1930 г. генералу Геруа в Бухарест:
«Вчера неожиданно при невыясненных обстоятельствах исчез А.П. (Кутепов). Он вышел утром в церковь, никуда не предполагал заходить, никому не назначал свидания и условился с женой, что после обеда (в час дня) они всей семьей отправятся в город».
Незадолго до этого в одной из гостиниц Берлина находились прибывшие в первых числах января 1930 года из Москвы представители БРНО полковник Попов и полковник де Роберти, бывший в 1918 году начальником штаба Кутепова в Новороссийске. Накануне своего отъезда они направили письмо генералу Штейфону, с которым встречались в 1929 году в Москве, с просьбой передать приглашение Кутепову приехать в Берлин для обсуждения вопросов углубления взаимодействия БРНО с РОВС. Первоначально по поручению Кутепова в Берлин выехал начальник контрразведки полковник Зайцев, в беседе с которым Попов и де Роберти настояли на встрече с Кутеповым 16–18 января.
17 января вечером состоялась первая беседа Кутепова с представителями БРНО. На ней Попов и де Роберти, в отличие от занятой в 1928 году позиции, поставили вопрос о направлении в СССР нескольких групп надежных офицеров РОВС для подготовки восстаний весной 1930 года и вторично заявили о том, что хотели бы видеть генерала П.П. Дьяконова в качестве представителя БРНО при РОВС в Париже. На следующий день, во время организованного Кутеповым в ресторане в честь гостей завтрака, де Роберти, оставшись ненадолго наедине с генералом, сообщил ему, что Попов и он действуют по зада-нию ОПТУ, что никакой подпольной организации ВРИО не существует и что на Кутепова готовится покушение. Кутепов весьма хладнокровно воспринял информацию де Роберти и во время завтрака в присутствии Попова, который не знал о предательстве де Роберти, ничем не выдал обуревавших его чувств.
По пути из Берлина в Париж Кутепов подробно рассказал Зайцеву об откровениях де Роберти, а по прибытии в Париж поставил об этом в известность С.Е. Трубецкого и своего секретаря-поручика М.А. Критского. После отъезда Кутепова в Париж Дьяконов без согласования с ним выехал в Берлин и обсудил с Поповым и де Роберти условия поддержания связи и обмена информацией.
В Берлине их застало известие об исчезновении Кутепова, но по указанию из Москвы Попов и де Роберти выехали из Берлина только в феврале, подтверждая тем самым, что их приезд в Берлин никак не связан с этим происшествием. Более того, в своих письмах из Москвы на имя Зайцева они высказали опасения за свою дальнейшую судьбу, так как не уверены, что их встречи с Кутеповым не станут достоянием ОГПУ, и поэтому просили временно не писать им.
ОГПУ вскоре стало известно о предательстве де Роберти. Он был арестован и после непродолжительного следствия в мае 1930 года расстрелян.
Осуществленная ОГПУ операция по похищению Кутепова нанесла тяжелый удар по белому движению. Депрессия, панические настроения, недоверие к руководителям, взаимные подозрения в сотрудничестве с органами госбезопасности СССР были характерны не только для членов Российского общевоинского союза, но и для поддерживавшей его части белой эмиграции на протяжении ряда лет после исчезновения Кутепова.
