Если она полюбит - Эдвардс Марк

После обеда — Чарли оставила в холодильнике грибной суп — я почувствовал себя счастливым и обновленным — даже не припомню, когда ощущал нечто подобное в последний раз. Период спячки закончился — я имею в виду не только те две недели, проведенные в кодеиновом мареве, но и все последние четырнадцать лет, с момента смерти родителей. Это было поворотом судьбы. Начиналась новая глава жизни. Нет, не глава — книга. Эндрю Самнер: том второй. Или третий?

Так или иначе, мне казалось, что скоро грядут важные перемены. Я прошелся по квартире, разложил вещи по своим местам, разобрал пыльные груды DVD-дисков, книг и одежды. И тут мне пришло в голову, что хорошо бы предложить Чарли переехать ко мне. Было понятно, что она согласится. Она приходит сюда ежедневно после работы и при этом все еще платит за аренду своей квартиры. Было бы логично жить вместе. Или еще слишком рано? Может быть, стоит сперва взглянуть на ее жилье, прежде чем приглашать переселяться сюда? Вдруг там царит апокалипсический беспорядок? Что, если у нее собрана коллекция каких-нибудь жутких фарфоровых кукол, которую ей непременно захочется привезти сюда?

Я открыл гардероб, продолжая неспешно обдумывать эти вопросы. Стал вынимать старую одежду, которую наверняка больше не буду носить, и упаковывать ее, чтобы избавиться от хлама. Нога почти не болела, и я даже мог понемногу ступать на нее, пусть и слегка прихрамывая. К тому времени, когда полки были наполовину опустошены, я весь вспотел и присел на край кровати, чтобы перевести дыхание.

Вглядываясь в гардеробные недра, я вдруг почувствовал некий дискомфорт: чего-то явно не хватало. Поднялся, подошел ближе, присмотрелся. И понял, что это.

Когда я в прошлый раз проводил генеральную уборку, а это было вскоре после расставания с Харриет, все памятные вещи, оставшиеся после наших отношений, — фотографии, открытки, записки, были сложены в небольшую картонную коробку. Она и прежде служила мне хранилищем воспоминаний о былых романах, а также других важных эпизодах жизни, о которых я не хотел забывать. Там были флайеры университетских вечеринок, несколько загадочных валентинок, отправительница которых сохранила свое имя в тайне, диплом и несколько глупых писем, которые Тилли писала мне, когда я учился в колледже.

А на дне коробки лежали самые ценные сокровища. Это были вещи, слишком личные, чтобы держать их на поверхности, хотя рациональная, разумная часть меня знала, что было бы логичнее и правильнее вовсе не прятать их. Там были фотографии мамы с длинными рыжими волосами, а также фото папы восьмидесятых годов, когда он носил усы и очки в толстой оправе. Общие семейные снимки: мы вчетвером, Тилли и я, совсем маленькие дети, в отпуске на пляже или с нашей собакой Бенджи, кокер-спаниелем, который умер, когда мне было двенадцать.

Помимо фотографий в пакете были и другие памятные вещи. Например, родительское свидетельство о свадьбе (а у Тилли хранились их кольца и фотоальбом). Открытки, которые мне рисовала мама, когда я еще был слишком мал, чтобы читать по-настоящему. В них проявлялась вся ее любовь и гордость за сына. Но самым ценным была моя книга новорожденного, в которую мама занесла не только информацию о весе и времени рождения, но и свои чувства при первой встрече со мной, ее первенцем. В эту книгу была также вложена фотография: папа сидит рядом с мамой и держит на руках меня, которому всего пара часов от роду. Личико у младенца розовое и пухлое, но они глядят на меня так, как будто я какое-то новое чудо света.

Все памятные вещицы, напоминавшие мне о родителях, были в этой коробке. И вот она исчезла.

Я вытащил из гардероба всю одежду, вынул пакеты с обувью, достал сложенные куртки и пиджаки из нижнего отделения. С аккуратностью шизофреника разложил все это на полу. Теперь полки полностью опустели. Я осмотрел верхнюю крышку гардероба, проверил, не завалился ли искомый предмет между ним и стенкой. Заглянул под кровать на случай, если вдруг по рассеянности сунул коробку туда. Обыскал весь дом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тщетно.

Я сидел на полу спальни, и мое приподнятое настроение испарялось на глазах, сменяясь темной, холодной дурнотой.

В дверь позвонили, и я медленно поднялся, чтобы пойти открыть. Когда Мария вошла и увидела вещи, разложенные по комнате, она бросила недовольный взгляд на них, потом на меня. Нахмурившись и пыхтя, она начала наводить порядок, пока я сидел в другой комнате, пытаясь взять себя в руки.

* * *

Как только Чарли вошла, я подошел к ней:

— Мне нужно у тебя кое-что спросить.

Ее глаза расширились. По моему виду она могла догадаться, что я не собираюсь делать предложение о замужестве или о переезде. Поскольку я обнаружил исчезновение ценной для меня вещи, мысль о совместной жизни увяла сама собой.

— Здесь стояла коробка с разными мелочами.

Она побледнела.

— Боже, — сказала она. — Прости, Эндрю. Я надеялась, что… — Она замолчала. — Я надеялась, что мы все выясним прежде, чем ты заметишь, что она исчезла.

Мой взгляд застыл… Изнутри рвались противоречивые чувства — гнев, ужас, растерянность. Даже сочувствие. Моя любовь выглядела такой расстроенной и испуганной.

— Что случилось? — спросил я тихо.

— Я нашла ее в ту ночь. Помнишь, когда ты был в глубоком сне из-за снотворных таблеток. Доставала одеяло, чтобы укрыть тебя. Увидела коробку и не устояла перед желанием заглянуть внутрь. Извини… Понятно, что это вещи личные, но я не смогла остановиться, увидев там фотографии твоих родителей, открытки и все прочее. И подумала: какой кошмар, что все это просто свалено в коробку и стоит в гардеробе.

Я встал, налил вина и продолжал слушать.

— Я собиралась взять фотографии твоих родителей и лучшие вставить в рамку, а остальные собрать в альбом. Но ты проснулся прежде, чем я успела их разобрать. И тогда на следующее утро, когда я уходила, тихонько взяла всю коробку, чтобы потом спокойно выбрать фотографии, которые я хотела оформить.

У меня возникло ужасное чувство, что я знаю, что было дальше.

— По дороге на работу в автобусе было полно народа, а в метро еще хуже, и я… я потеряла ее. Я так виновата. Мне ужасно жаль. Так глупо оставила ее где-то… даже не знаю, в автобусе или в вагоне метро. Я сломала голову, пытаясь припомнить, но тогда была полусонная, еще и книгу читала, и…

— А ты сообщила о потере в транспортную компанию?

— Да, конечно. Сразу же позвонила в бюро находок «Лондонского транспорта» и спросила, не сдавал ли кто коробку. Потом еще несколько раз звонила. Они даже устали от меня.

Я уставился на свой бокал. И совершенно не знал, что сказать.

Чарли схватила меня за руку.

— Пожалуйста, Эндрю. Пожалуйста, не злись на меня. Я чувствую себя ужасно, честное слово.

— Я не злюсь.

— Если после этого ты не захочешь меня видеть, то я пойму.

— Не говори глупостей. Я не собираюсь с тобой расставаться.

Она придвинулась ближе.

— Ты выглядишь так, как будто сейчас заплачешь.

Именно так. Все мои воспоминания. Единственная связь с родителями. Все утеряно. По крайней мере, хоть у Тилли кое-что осталось. Можно было бы сделать копии, хотя у нас не было негативов ни одной фотографии. Негативы — это звучит так старомодно. Сейчас, если вы потеряете фотографию, просто напечатаете другую. Эти древние артефакты, образцы восьмидесятых и девяностых годов незаменимы. И они пропали навсегда.

— Один парень в бюро находок сказал, что, скорее всего, уборщик принял коробку за мусор. Вряд ли бы кто-то украл ее специально. И я спросила, можно ли поискать там, куда вывозят мусор, но невозможно даже предположить, куда именно его могли отвезти, и потом — там быстро все уничтожают, буквально в тот же день.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— О, Чарли, — простонал я.

— Ты ненавидишь меня?

— Конечно, нет. Я просто думаю… наверное, сегодня мне надо побыть одному.

Она посмотрела так, будто я предложил ей прыгнуть в огонь.

— Ты хочешь, чтобы я пошла домой?