Партизанский фронт - Иван Дедюля

Вот длинноногий Лесков, которого ребятишки из Острова нашли без сознания в кустах. Это же бесконечно преданный нашему делу человек. Или группа военнопленных из лагеря в Печах во главе с Мошковым. Рискуя жизнью, они убили полицая-конвоира и с его винтовкой бежали с места работ вблизи лагеря. Немцы при преследовании убили троих и одного ранили. Только трое едва добрались до нас. Факт убийства полицая, побега и гибели военнопленных был проверен и подтвержден жителями. После побега для устрашения фашисты расстреляли в лагере 15 военнопленных. Ну разве такие люди способны встать на путь предательства? Безусловно, это исключалось. Таково было мнение всех.

Чуянов высказал мысль о том, что врагу, возможно, удалось пристроиться к отряду еще за линией фронта. Был же Жилицкий. При первых трудностях он спасовал, а однажды в трудную минуту дезертировал. «Трус и предатель, — настаивал Чуянов, — черти из одного болота». Но и эта версия была отвергнута, ибо лазутчик уже давно либо сам нанес бы удар, либо навел на отряд карателей.

В общем, метод исключения дал осечку, так как кадровое ядро и командование были вне подозрения, а больше никого не оставалось. К разгадке тайны мы не приблизились ни на шаг. Сошлись на том, что надо повысить бдительность, следить за всеми подозрительными действиями, какие могли бы выдать лазутчика, а сейчас, перепроверив показания Ирмы, устроить ее на пищеблок, как ей было приказано немцами.

Но коварство врага не могло приостановить наших активных действий. И об одном из эпизодов я хочу рассказать здесь.

Произошло это ранней весной 1943 года. С белорусской земли намного раньше обычного отступала зима. Уже в начале апреля весеннее солнце растопило глубокий снежный покров и освободило ото льда реки.

Вскрылась Березина. Она была могучим водным рубежом на пути движения гитлеровских резервов к фронту. По мере дезорганизации железнодорожного передвижения на территории Белоруссии все большее значение приобретали автомобильные перевозки, особенно по автостраде Минск — Москва, проходящей через Борисов. Здесь находился мост, который давно мозолил нам глаза. Без преувеличений можно сказать, что мост тот играл исключительно большую роль. Немцы отлично понимали это и охраняли мост усиленным караулом, соорудив возле него дзоты с пулеметами, опоясав его проволочными и минными заграждениями, прикрыв зенитными орудиями. А мы, партизаны, давно мечтали поднять мост на воздух, парализовать важнейшую автодорожную артерию, питавшую гитлеровский фронт.

— Вот бы сейчас, когда Березина необычайно разлилась, взорвать Борисовский мост! Это была бы большая помощь фронту… — в который уже раз говорили мы с командиром Чуянову.

Но наша беда состояла в том, что, имея все необходимое для взрыва моста, мы не имели к нему доступа. А его и надо было найти во что бы то ни стало.

…Семен Никитич Книга, дорожный мастер, имел свободный вход на Борисовский мост. Более того, он обслуживал его.

Вот и сегодня ранним весенним утром он подходил к мосту, когда к нему обратился гитлеровский часовой, стоявший у перил:

— Герр майстер, комм гер, шнеллер! Зи маль, ви швайне швиммен[12], — загоготал эсэсовец, показывая на Березину. Вслед за этим он, вскинув автомат, дал длинную очередь.

Старый мастер посмотрел на воду и увидел в слегка дымившемся тумане десятки медленно плывущих трупов.

«Сволочи, сколько людей губят», — горестно подумал он и, сжав зубы, сурово посмотрел на ухмылявшуюся морду эсэсовца.

Накануне войны Семен Никитич жил в Борисове и работал дорожным мастером на закрепленном за ним участке шоссе Минск — Москва. Он был образцовым работником, в идеальном порядке содержал свой участок автострады и мост через Березину — тот самый мост, который построили при нем. В то время и на работе и в семье все было хорошо и ясно.

Но вот грянула страшная война. Не колеблясь Семен Никитич распрощался с семьей и ушел на восток. Он хотел попасть в Красную Армию, в которой воевал еще безусым пареньком. Однако его планы спутала немецкая пуля. Раненный, он, наверное, погиб бы в том страшном водовороте войны, если бы его не спас один житель. Тот человек перевязал ему рану, накормил и помог добраться до дома. А тут, как в пословице «беда беду тянет», навалилось на него страшное горе. Гитлеровцы дотла сожгли его дом, и жена с тремя детьми осталась без крова. И это бы ничего — ведь лето. Да четырнадцатилетняя дочка Аня оказалась при смерти — ее тяжело ранили фашисты. От всех этих бед хоть с ума сходи. Но ничего, с помощью добрых людей нашли выход — как-то перекрутились и не дались смерти.

Со времени вражеского нашествия на родную землю Семен Никитич не только испытал много сам, но видел, как люди гибли под огнем пулеметов и автоматов, пухли и умирали от голода, чернели от лютого горя. Однако они не сдавались, не становились на колени. Не сломили фашисты и его. Первое время Семен Никитич жил надеждой, что скоро фронт остановится, вернутся наши войска и он отомстит врагу за все. Однако время шло, а оккупанты по-прежнему хозяйничали в Борисове. Ценой большого риска ему удалось некоторое время скрываться от грозных приказов гитлеровцев. Так не могло быть вечно: заботы о семье все сильнее давили на него. Надо было искать работу, чтобы не умереть с голода. После долгих мытарств мастер обратился к старому знакомому Борису Елиневскому, и тот помог Семену Никитичу устроиться дорожным мастером на свой старый участок Минского шоссе. С камнем на сердце работал человек за кусок хлеба с опилками, обслуживая мост и закрепленный участок дороги. Часто хотелось ему бросить все к черту и уйти к партизанам.

— Работа, работа, бистро шагаль! — закричал часовой, уставившись выпученными глазами на техника.

Семен Никитич поплелся к железной лестнице. На этот раз он спускался под мост необычно медленно, внимательно осматривая и оценивая устои и фермы моста. Глубоко запавшими глазами он проводил исчезавшие за поворотом реки трупы. «Наших топят, стреляют, вешают, гноят в тюрьмах и лагерях смерти, заживо зарывают в землю, морят голодом… А я все выжидаю да прикидываю, спасаю семью из-за куска хлеба, продолжаю осматривать мост, фактически способствуя врагу. Конечно! Мост надо взорвать!»

Закончив осмотр моста, мастер быстро поднялся и еще раз окинул взглядом могучую реку. «В самый раз рвануть его в начале паводка! — подумал он. — Восстанавливать этакую махину можно начинать лишь после спада воды, да и труд этот очень сложный… Крупных мостов на Березине близко нет, значит, обход Борисова для потока немецкого автотранспорта будет делом не легким…»

Всю ночь мастер не смыкал глаз. Мысли вертелись вокруг моста. Он думал, как поднять стальную громаду на воздух. Понимал, что это связано с огромным риском, но был готов на все. «Одно дело решить, что надо взорвать, — рассуждал мастер, — а другое — чем и как взорвать. Взрывчатка есть у немцев, но разве у них ее добудешь?» Один на один с этим великаном мостом он был беспомощен… Где же выход? Голова тяжелела, наливаясь свинцом. Но этот человек не терял надежды. Еще никогда в его жизни не было безвыходных положений.

В 1919 году в самое архитяжелое для молодой республики время Семен Никитич нашел самый верный выход — стал с винтовкой в руках отстаивать Советскую власть. Когда Советскую Россию со всех сторон зажали интервенты, без колебаний вступил в партию большевиков. В первых рядах до самой победы дрался за рабоче-крестьянскую власть. Партбилет, врученный секретарем полковой партийной ячейки, всегда направлял его на верный путь в жизни.

Итак, к моменту, когда назрела необходимость взорвать Борисовский мост, дорожный мастер и партизаны уже шли навстречу друг другу. Мы, правда, еще не знали, что собой представляет теперь этот дорожный мастер, который, судя по имевшимся сведениям, добросовестно служил оккупантам. Нам пока не было известно, что он коммунист и сам горит идеей взрыва моста. Учительница Слонская, жившая в деревне Высокие Ляды, по нашему заданию установила, что Семен Никитич, имея большую семью, в воскресные дни часто навещает борисовский рынок, выменивая там кое-что из вещей на продукты.

Для установления связи Чуянов наметил партизана-комсомольца Юлика Макаревича из деревни Сутоки, хорошо знавшего город Борисов.

Действуя осторожно, мы стремились к тому, чтобы вызвать Семена Никитича на откровенный разговор, узнать его отношение к немцам. А в зависимости от этого планировать дальнейшие действия. Не откладывая своего намерения в долгий ящик, было решено сделать первую попытку знакомства с мастером в ближайшее воскресенье. Причем на Юлика возлагалась и другая важная задача — привезти с рынка обувь для партизан.

Выехав еще ночью с необходимыми документами и сделав в Борисове немалый круг, Юлик ранним воскресным утром остановился у дома, где жил дорожный мастер.