Один день в Древнем Риме. Исторические картины жизни имперской столицы в античные времена - Уильям Стирнс Дэвис

стал героем национальной эпической поэмы. Но что же на самом деле понималось под этим благочестием? Отнюдь не только почитание богов, но и установление для каждого человека в обществе особого места в соответствии с его статусом, определяющим его принадлежность к большому общественному слою, в который его помещает закон и из которого он не может ни подняться, ни опуститься без значительных формальностей. Вы вызваны в суд? Первый вопрос, который там будет задан, это: «Кто вы такой?» И от ответа на него, вне зависимости от виновности или невиновности, будет в значительной степени зависеть ваша судьба.

В сущности, в Римской империи в высшей степени господствовал строй государственного статуса – то есть каждый человек наделялся определенным социальным и юридическим положением. Акцент на статус был сделан еще в период основания Августом своих владений; затем он не только сохранялся, но и усиливался – вплоть до самого конца Римской империи.

Каждый из более чем 1,5 млн жителей Рима относился к одному из шести четко стратифицированных классов общества, определяемых особыми юридическими условиями: I. Рабы; II. Вольноотпущенники; III. Свободные провинциалы; IV. Обыкновенные римские граждане, или плебеи; V. Всадники; VI. Сенаторы. Третий из названных классов был довольно немногочислен и образован в основном приехавшими в столицу жителями империи и проживавшими там иностранцами, некоторые из них, если они относились к аристократии таких свободных городов, как Афины, пользовались особыми привилегиями и покровительством закона. Почти все вольноотпущенники формально считались римскими гражданами, однако сохраняли определенную неправоспособность в социальных и гражданских вопросах. Плебеи, всадники и сенаторы официально считались «старшими», однако представители двух верхних классов могли с презрением взирать на выходца из нижнего класса. В социальном отношении, разумеется, существовало множество различных вариантов: так, наиболее приближенные рабы богатых аристократов могли презирать мелких торговцев, облаченных в изъеденные молью тоги, а про высших цезарианцев (рабы при императорском дворце) известно, что они покровительствовали всадникам и даже сенаторам.

Громадное число рабов. Универсальность рабства. Рабы, однако, совершенно официально всегда находились на самой нижней ступени общественной лестницы. Их число в Риме было весьма значительно – около половины всего населения. От них не требовалось ношение какой-то особенной одежды[100]. Известно, правда, что подобное предложение даже обсуждалось в сенате, но безрезультатно: «Было бы опасно показать несчастным, сколь они на самом деле многочисленны». Обыкновенно рабы ходили в туниках темных расцветок и длинных накидках, подобно простым гражданам, либо носили ливреи ярких цветов, придуманные их хозяевами.

Лишь немногие из этих людей имели итальянскую внешность и могли говорить на латыни без иностранного акцента. Это верно, что значительная часть иноземных авантюристов перебралась в Рим по своей воле, но, как представляется, основная масса космополитической толпы, бросавшейся в глаза каждому, даже если и была свободна тогда, но попала в Лаций[101] далеко не по своей воле – в качестве рабов, которым предстояло служить повелителям мира.

Почти никто не задавался вопросом о правомерности и необходимости рабства. Лишь Сенека написал как-то, что ни один человек не может быть полностью обращен в раба – его тело принадлежит его хозяину, но его мысли – только ему самому. Гораций несколько напыщенно рассуждал: «Кто же истинно свободен? Единственно только умный человек; он строгий владелец самого себя». Это звучит хорошо, но не меняет практических результатов сложившейся ситуации, так что, например, все сельскохозяйственные орудия во всех справочниках классифицировались по трем разрядам: I. Немые инструменты – плуги, мотыги, лопаты и т. д.; II. Озвученные инструменты – волы, ослы и т. д.; III. Говорящие инструменты – рабы, используемые на сельскохозяйственных работах.

Власть хозяина над рабами. В течение очень долгого периода времени, вплоть до эпохи Адриана, эти «говорящие инструменты» меньше защищались законом, чем лошади «гуманным» законодательством более поздних эпох. Правящий император, однако, будучи известным новатором и приверженцем стоической философии, издал эдикт о том, что раб не может быть убит по произволу своего хозяина без «согласия» магистрата.

Каждый владелец двуногих человеческих существ, возможно, и ворчал о том, что «теперь совершенно невозможно поддерживать дисциплину», но этот новый закон практически ничем не помог рабам. Хозяева могли наложить на них какое угодно наказание, причем столь жестокое, что наверняка заканчивалось смертью рабов. Если все же случалось убийство какого-либо слуги, то показания об этом, данные рабами, не принимались судом в качестве свидетельства, свободные же граждане не желали предавать интересы своего класса и преследовать убийцу в судебном порядке. Половина населения Рима, таким образом, продолжала сохранять абсолютную власть над второй его половиной.

Рабы городские и рабы деревенские. В особняке Кальва и Грации имелась их «фамилия» численностью около ста пятидесяти рабов. Примерно такое же их число было разбросано по их виллам в сельской местности, но между городскими и сельскими рабами существовала значительная разница. Первые в высшей степени презрительно относились ко вторым. Городские рабы являлись по большей части белоручками, занимавшимися исключительно капризами и прихотями своих владельцев, сельские же занимались тяжким трудом на полях, зачастую в условиях строжайшей дисциплины. Когда их общий хозяин, сопровождаемый толпой рабов из своего особняка, приезжал на свою виллу в провинции, часто возникали ссоры и даже драки между двумя этими контингентами рабов. Достаточно было мальчишке-слуге стать слишком неповоротливым или служанке чем-то не угодить своей хозяйке, как она или ее муж просто говорили своему управляющему: «Отправь-ка его или ее на виллу!» Виновный тогда будет упрашивать владельца дома заменить ему такую долю жестокой поркой – отправка в деревенские рабы считалась хуже смерти.

Покупка мальчишки-раба. В любой крупной городской «фамилии» покупка новых рабов для замены тех, кто умер, или по какой-нибудь другой причине считалась повседневным событием. Совсем недавно Кальву понадобился новый мальчишка «на побегушках». Не желая лично заниматься подобной мелочью, хозяин доверил выполнить эту работу сведущему в таких делах вольноотпущеннику Клеандру. Последний добросовестно обошел весь крупный рынок рабов, раскинувшийся неподалеку от форума, и особенно внимательно прошелся по «Септа Юлия», большой открытой галерее, вытянувшейся вдоль Via Lata.

Здесь, словно на обычном рынке скота, было выставлено на продажу большое число двуногих человеческих существ. Они размещались во множестве небольших стойл или загонов, к которым то и дело, отталкивая друг друга локтями, пробивались покупатели или просто любопытные. Из многих таких стойл исходил крепкий запах человеческих тел, как будто от набитых в тесноте животных. У входа в каждый загон висел список, написанный на белой дощечке красным мелом, который оповещал всех желающих о том, откуда эти рабы происходили, и о часе, когда они будут проданы с аукциона. Здесь были представлены все национальности