Один день в Древнем Риме. Исторические картины жизни имперской столицы в античные времена - Уильям Стирнс Дэвис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самым почетным из всех мест являлось третье на среднем ложе, называвшееся «консульской почтой»[92], и именно сюда, разумеется, препроводили Манлия. Кальв согласно обычаю занял место хозяина дома, на третьем ложе – ближайшем к самому почетному гостю. Распределение остальных мест оказалось делом большого искусства, и мир за столом был сохранен тем, что двух будущих спутников Манлия в Африку разместили на среднем ложе рядом с ним, а молодому всаднику Непосу (самому юному из всей компании) отвели место у внешнего края третьего ложа. Таким образом, все девятеро расположились в триклинии несколько нетрадиционно и тут же начали оживленно обсуждать новых наездников в цирке, тогда как группа мальчиков-рабов, полуобнаженных, но с напомаженными и завитыми волосами, принялась обносить гостей серебряными чашами с водой, держа наготове полотенца из тонкой ткани – для омывания и вытирания рук[93]. После окончания этой церемонии высокий приближенный слуга, стоявший у двери, кивком подал Кальву знак, означавший, что старший повар доложил о полной готовности, и хозяин же кивнул в ответ. Обед начался.
Девять гостей в триклинии
Подача обеда. Организатор застолья намеревался только устроить солидный и общепринятый обед для компании степенных людей, так что он проходил в обычном порядке без эпикурейской утонченности или безудержной попойки как его апогея. Никакой скатерти не было; мальчики, накрывавшие на стол, бегали в кухню и обратно, расставляя на чудесной полированной поверхности стола перед гостями первую перемену блюд, gustatio, призванную возбудить аппетит обедавших. На серебряных блюдах подали крабов нескольких сортов, салаты, грибы, а также яйца. Гости ели без вилок, умело обходясь собственными пальцами. Одновременно принесли серебряные чаши с тонкой гравировкой, наполненные сладким мульсумом, должным образом разбавленным водой, чтобы вино не замутняло интеллект. После подали собственно обед.
Римские сервировочные вилки
Во время по-настоящему изысканного пиршества обычно подавалось шесть или даже семь перемен основных кушаний, но Кальв дал распоряжение старшему повару приготовить всего только три традиционных блюда – из последовательно искусно приготовленных мяса и рыбы с соответствующими гарнирами из овощей, но без новомодных редкостей, вроде тетеревов из Фригии или осетров с Родоса. Честь дома, однако, требовала, чтобы каждое кушанье было красиво расположено на отдельном блюде, вносилось на подносе особым рабом, structor, истинным художником, который одновременно еще являлся бы и мастером, разрезавшим зажаренного кабана на глазах обедавших, а их слух при этом услаждали бы флейтистки. Тот факт, что одному и тому же слуге поручалось и оформлять кушанье на блюде, и разрезать его на порции, свидетельствовал о том, что Кальв принадлежал к наименее хвастливым сенаторам и предпочитал не кичиться своим состоянием.
После каждой перемены блюд гостей снова обносили водой и полотенцами, чтобы те сполоснули руки. Наконец, на десерт было подано очень много удивительных изделий из теста – искусственных устриц и дроздов, наполненных сушеным виноградом и миндалем, а посреди стола поставили большое блюдо с изображением, выполненным из печеного теста бога садов Вертумна, державшего в подоле своего передника массу фруктов, тогда как ноги его утопали в сладкой айве, фаршированной миндалем, и арбузах, нарезанных фантастическими фигурами.
Пирушка после обеда. Десертом обычный обед завершался, но Кальв пригласил своих друзей (поскольку Манлий должен был еще о многом поговорить) задержаться на comissatio – своеобразной пирушке, но уже после окончания обеда. Все девять присутствовавших встали с лож и перешли в личную баню хозяина дома, затем, отдохнув и прогулявшись среди колонн перистиля, вернулись в триклиний, где рабы успели сменить подушки и покрывала на ложах, вытереть пол и внести в помещение новый стол. Уже совершенно стемнело, поэтому вверху над пирующими, под резным узором потолка разливали мягкое сияние несколько серебряных светильников, а на высоком инкрустированном буфете стояли два высоких серебряных сосуда: один наполнили снегом[94], а в другом, под дном которого имелась угольная жаровня, вскипятили воду.
Чаша для вина
Если бы приглашенные Кальвом гости были бы не степенными гражданами Рима, а беззаботными юными весельчаками, то кто-нибудь из них сейчас воскликнул бы: «А теперь выпьем “по-гречески” и выберем короля!» Все остальные стали бы метать жребий и таким образом выбрали бы rex, или распорядителя веселья. Тому же предстояло принять решение: в какой степени разбавить водой вино и сколько чаш необходимо выпить за здоровье каждой из любимых женщин участников пирушки, а затем установить последовательность и размеры штрафов, загадок и розыгрышей, бывших неотъемлемой частью подобных веселых пирушек. Если бы веселье нарастало, то хозяин мог пригласить и испанских девушек-танцовщиц или же группу мимов, акробатов или шутов для ублажения гостей, и тогда вся вечеринка завершилась бы разнузданной оргией.
Но в данном случае Кальв решил угостить своих друзей таким количеством вина, чтобы у них только развязались языки и они не потеряли своих остроумия и мудрости. Поэтому рабы с должной почтительностью внесли в триклиний фигурки домашних ларов и небольшую жаровню с дымящимися углями. Кальв, встав с ложа, бросил несколько кусочков мяса и щепоток соли на угли, сбрызнув все вином. «Боги благосклонно приняли жертву!» – громко провозгласил доверенный раб, после чего гости погрузились на несколько минут в благопристойное молчание, сменившееся оживленной беседой, когда рабы вынесли изображения богов.
Раздача гирлянд и благовоний. Социальное общение. В то время как одни рабы обносили вином пировавших, спрашивая при этом: «Горячее или холодное?», другие разносили гирлянды ароматных цветов – гости повязывали их на голову или даже обматывали ими шею (считалось, что цветочный запах препятствует опьянению), а также небольшие алебастровые флаконы с отборными благовониями – присутствующие сразу же их вскрыли и опорожнили себе на