Я летал для фюрера. Дневник офицера люфтваффе. 1939-1945 - Хайнц Кноке

Сбив вчера мой восемнадцатый самолет, сегодня я был вынужден прекратить бой с «боингами» над Флемсбургом.

Поврежден мой пропеллер. Он застыл как вкопанный, и я был вынужден остановить двигатель и совершить аварийную посадку на аэродроме острова Вестерланд.

Янки не хотят оставить нас в покое. Сегодня они активно атаковали Мюнстер. А как только мы вышли на позицию для атаки «боингов», летящих над горящим городом, появились «тандерболты».

Разгорелась ожесточенная схватка. «Тандерболты» выглядят сделанными топорно, но их неуклюжесть компенсируется высокой скоростью и маневренностью. Но «мессершмитт», управляемый умелым летчиком, может его одолеть.

Во время боя я наблюдал, как «Мессер-шмитт-110» — один из самолетов 76-го авиакрыла истребителей-бомбардировщиков — выпустил четыре ракеты по группе «боингов». Два из них взорвались в воздухе. После этого несколько «тандерболтов» ринулись за героем. Унтер-офицеры Барран, Фюрманн и я бросились вслед за ними.

После моей первой же очереди один из «тандерболтов» взорвался прямо передо мной, Фюрманн сбил другого. После этого все остальные «тандерболты» стали преследовать нас. Мы сделали все, чтобы стряхнуть их с хвоста. Я совершал все маневры, на которые способен, и практически провел показательную демонстрацию фигур высшего пилотажа. В конце концов я ушел от них, введя самолет в вертикальный штопор.

Я знал, что «тандерболт» не может совершить такой маневр. К несчастью, ни Барран, ни Фюрманн не смогли последовать моему примеру. Они находятся в очень затруднительном положении — у них на хвосте висят 10 или 12 янки, в то время как наши истребители-бомбардировщики скрылись из виду.

Я вернулся вниз, беспорядочно стреляя, чтобы отвлечь внимание преследователей от Баррана и Фюрманна, и почувствовал сильный толчок от попадания в хвост моего самолета и в левое крыло, туда, где находится шасси.

Потеряв управление, самолет рухнул вниз. Я не могу вернуть контроль над ним. Это невероятное падение продолжалось до высоты 1000 метров. Ситуация катастрофическая. Я покрылся холодным потом, руки начали дрожать. Кноке, сказал я себе, на этот раз действительно крышка!

В полном отчаянии попытался открыть люк, но его заклинило. Я снял ноги с педалей управления и из последних сил ударил по люку. Неожиданно самолет сильно тряхнуло, так, что я ударился головой о боковой иллюминатор, и он выровнялся.

Барран спускался вместе со мной, но, пребывая в полной растерянности, не мог вымолвить ни слова.

В Твенте я посадил самолет на фюзеляж рядом с посадочной полосой. Не было половины хвоста и правой стойки шасси.

Вскоре показался «фокке-вульф», идущий на посадку. У него сломалось шасси, и как только он коснулся бетона, перевернулся и загорелся. Летчик пристегнут к креслу, он сгорел заживо на моих глазах, не успев освободиться. Я не мог ему помочь и был вынужден, едва сдерживая дрожь в коленях, смотреть, как он горит под обломками самолета.

Через несколько минут на некотором расстоянии от аэродрома посыпался град бомб, сброшенных тяжелыми бомбардировщиками.

На сегодня с меня хватит.

14 октября, 13 и 15 ноября мы поднимались на перехват тяжелых бомбардировщиков над Ринеландом, но удача отвернулась от моего звена. Каждый раз мы сталкивались в ожесточенном бою с «тандерболтами», «мустангами» и «лайтнингами».

Сегодня утром три летчика-истребителя и три истребителя-бомбардировщика отправились на инспекционный парад в Ахмер. Рейхсмаршал Геринг появился в сопровождении кортежа из 30 автомобилей. Я разговаривал с ним около десяти минут, когда ему лично были представлены «специалисты по „боингам“».

Мне посчастливилось оказаться лидером дивизии — я сбил 15 бомбардировщиков. Капитан Шпехт — второй, а старший лейтенант Фрей третий, они сбили соответственно 14 и 12 самолетов.

Геринг производит очень странное впечатление. Он одет в какую-то вычурную форму. Его фуражка и эполеты украшены золотыми галунами. Полные ноги обуты в ярко-красные замшевые ботинки. При взгляде на его обрюзгшее, одутловатое лицо создается впечатление, что он болен. Приблизившись, я понял, что он пользуется косметикой. Однако у него приятный голос, он очень тепло разговаривает со мной. Я знаю, что он искренне заботится о благополучии летчиков.

Геринг расспросил меня о вражеских самолетах, которые я сбил. Особенно его интересовали подробности о моем первом «москито», которого я сбил год назад. По его мнению, «москито» — не более чем мелкая неприятность. Он выразительно повторил это снова. Год назад те два самолета особенно раздосадовали его, поскольку в тот момент он начал выступать с важной речью и должен был отложить ее на два часа в связи с налетом.

Он лично вручил мне Золотой крест.

Затем рейхсмаршал обратился к нам с речью о трудностях, связанных с защитой рейха и с теми особыми сложностями, с которыми мы столкнемся. К нашему удивлению, он сказал, что мы, летчики, стоящие на страже рейха, несем ответственность за провал воздушной обороны на западе.

Он сослался на поразительные усилия летчиков Королевских военно-воздушных сил в сражении за Британию и назвал их смелость блестящим примером для нас. С этой частью его выступления я полностью согласен. Но мне кажется, что, несмотря ни на что, командующий Военно-воздушными силами Германии имеет очень расплывчатое представление о том, что происходит, когда мы сталкиваемся с сильными американскими авиаотрядами.

Нельзя не признать, что с технической стороны летные данные наших самолетов ниже всякой оценки. После побед в Польше и во Франции высшее руководство германских военно-воздушных сил просто почивает на лаврах. Количество подразделений, стоящих на защите рейха, совершенно не соответствует выполняемой задаче. Численное превосходство врага по меньшей мере восемь к одному. Успехом, который был достигнут на фоне сокрушительного превосходства противника, мы обязаны исключительно выдающимся моральным и боевым качествам наших летчиков. Нам нужно больше самолетов, двигатели получше и поменьше штабных крыс.

Вчера, после неудачной попытки перехватить приближающиеся самолеты янки, мы приземлились поздно вечером в Сент-Тронде в Бельгии.

Погода испортилась. Небо над Голландией и Бельгией покрыто плотными тучами, свирепствуют снежные бури. Сквозь просветы в облаках мы поднялись на нашу боевую высоту. На этой высоте возникает опасность обледенения. Тучи внизу растянулись, как бесконечное белое одеяло, тянущееся к северу до самого моря. Наши неутомимые «мессершмитты» блестят, искрясь на солнце. Из двигателей «Даймлер-Бенц» тянется след выхлопов по холодному и бледному осеннему небу. В кислородных масках перехватывает дыхание от холода.