Собрание сочинений в 4 томах. Том 1 - Николай Погодин

Дуванов. Вон у Митрошки желудок слабый: что ни съест — мало.

Евдоким. Народ нежный, что и говорить. Пять агрегатов — двадцать пять станин… Это когда же, богатыри, мы их с вами установим? Раз-два… раз-два… Завыли, как дьячки с похмелья. Пятнадцать душ над станиной ходят, как мордовскую невесту торгуют. Милая, родная, где ж тебя пощупать, где ж тебя почесать?.. Ударники!

Митрофан. Тяжело.

Евдоким. Ударнику не может быть тяжело.

Дуванов. Евдоким, ты эту братию на три бригады разбей, а то мы друг на друга любуемся — красота необыкновенная.

Илюша. Ты, Евдоким, председатель коллектива, тебе и планы составлять.

Евдоким. Корпус, разделяйся на три дивизии! Брысь по пяти!.. Брысь, говорю, брысь, брысь, брысь!

Елизар. Вот черт! Что мы тебе, кошки на крыше?

Дуванов. Мы берем «Мофей»… (Евдокиму.) «Мофей» — второй в агрегате?

Евдоким. Второй… Илюшка, разговор есть. Займись-ка.

Илюша. Есть, капитан.

Кузнецы уходят.

Евдоким. Как бы это выразить? Эй-эй, Баргузин, подь сюда! (Баргузин подходит). Я ни с кем не говорил. Мне, значит, самому, значит, вроде как во сне, пришла в голову такая мысль, что инженерно-техническую секцию надо поставить к стенке.

Илюша. Ты, Евдоким, как?.. Проснулся?

Евдоким. Ты меня не дурачь. Не в том смысле. Как бы это выразить?.. Понимаешь, надо приказать, нажать… к стенке! Или — или!.. Сам Кваша открыл мне… Стой! Кваша ничего не говорил… Да ну ее, дипломатию!.. Товарищи, вы знаете, что такое молот «Мофей»?

Баргузин. А-а… Знаем. Узкое место!

Евдоким. Кваша говорит: «Жмите, давите, бейте, к стенке жмите — и в три дня переконструируют». Сам. «Я, говорит, ничего не говорил».

Баргузин. Это он так сказал?

Евдоким. Да.

Баргузин (появившемуся Давиду). Понимаешь?

Давид. Ясно.

Евдоким. Как быть? А?.. Думаю всем моим коллективом навалиться. Илюша напишет статью, мы все подпишемся и через «Атаку» опубликуем.

Давид. Ясно. Целую полосу. Кто пишет? (Илюше). Ты? Пиши. Иди в редакцию.

Евдоким. Пиши, душа из тебя вон! Пиши, вот так… Так и… По-эма!..

Илюша. О чем писать, люди добрые?

Евдоким. «Мофей»…

Илюша. Ну, «Мофей»…

Евдоким. Да какого ты черта белки выкатил? Молот «Мофей» не знаешь? Восемьсот пропускает, надо в два раза.

Давид. Установка под углом вызова инженерно-технической секции на соревнование.

Илюша. Набрано. (Уходит. За ним идет Давид.)

Евдоким. Ну и работка! Одно сковырнешь — нá тебе другое, другое сковырнешь — на тебе третье. Эх, жизнь-борьба.

Баргузин (оглянувшись). С частями плохо. Выкупать нечем.

Евдоким. Чего ж там в кассе, труба?

Баргузин. Тут, Евдоким, крылья опускать не черта. Нам надо подсобрать твой актив и подумать. Больно ударил по заводу прорыв с топором. Мы в тресте за счет других заводов жить стали. Нахлебники! Кумекаешь? На чужой шее сидим. А опыты с нержавеющей… стоят чего-нибудь?.. Директору самовольно векселя давал и завяз. Уполномоченный к нам приехал. Слыхал?

Евдоким. Видал… Тоже лазают тут!

Баргузин. Он свое сообщает куда надо. А нам кредиты закрыли. Партийное руководство считает, что тут надо безболезненно закончить все. Надо… Мы видим, в чем дело. А им сверху видать хуже. Не важно. Крылья опускать нечего. Ты знаешь, нынче партийное собрание постановило отдать половину месячной заработной платы взаймы заводу. Подсчитали — сумма, а все-таки на выкуп всех частей не хватает. Сам знаешь — хозрасчет. Жесткое дело!

Евдоким. Выходит, детали не получим?

Баргузин. Не знаю. Скорее всего, нет.

Евдоким (показывает вокруг себя). Зачем тогда эта богадельня? Одно сковырнешь — на тебе другое… Угу… (Сел на чугун.) Угу… Погодь-ка, товарищ Баргузин… Что-то у меня сердце слабое стало. Чай пью, а чай — вредный для сердца напиток… Ну-ка… (Встал.) Пять длинных, два коротких — тревога по коллективу! (Подошел к колоколу, дал сигнал, захохотал.) Тревога!

Баргузин. Что ты делаешь, Евдоким?

Евдоким. Тревога в первом ударном коллективе… Армия! Сподвижнички! Сюда!

Гул. Бегут люди.

(Звонит пять длинных, два коротких. Кричит.) Тревога!.. Оборона!.. Сигнал на бой!..

Затемнение

Часть цеха. Похоже на красный уголок. Здесь все кузнецы и точильщики.

Евдоким (на столе). Спрашиваете, почему тревога? Сейчас скажу, дайте подумать. (Баргузину.) Ты поближе, поближе… Ну, молодцы, большое несчастье произошло на нашем предприятии. У нашего секретаря партийного коллектива, товарища Баргузина, жена двойню родила.

Баргузин. С ума сошел!

Евдоким (Баргузину). А ты не дыши… Ежели я сказал родила — значит, родила. (Весело.) Двойня, понимаете, мальчишки… шустрые. Крестить, октябрить, обуть, одеть, молока, кашки, русской горькой… Короче говоря, без сотни погибель. Настигло горе человека, он — к ударникам в коллектив: «Братва, выручай до получки!» — «В чем дело? — говорю. — Мигом!» В колокол. Два слова коллективу, сто рублей на бочку — и все мы кумовья. Проголосовано? Ну, ясно!.. Товарищ Баргузин, стой! Никто с места не сходи. Притча кончилась. Вы спрашиваете, почему тревога? Наш завод металл рожает. На мартенах, на термических печах, на агрегатах, прессовых установках, в прокатке, у закальщиков, у Знаменского в лабораториях — кругом… у них, у наших баб в точилке, рождается высокая сталь. Лопаются жилы, из самого твоего сердца текут слезы… (Замолчал.) Ну, что?.. Ну, что вы молчите, сукины сыны, когда я не могу говорить?.. Понимаете, не Баргузину деньги надо, а заводу надо отдать взаймы полмесячную заработную плату. Нам не на что выкупать детали. Части. И все лопается. Ну, что? Ну что вы молчите, когда я не могу говорить?.. Вот почему тревога, ударный коллектив! Ну?

Поднимается несколько рук.

Дуванов. Дай-ка… (Вскочил на стол.) Можно смолчать, конечно, но тогда незачем ставить агрегаты. Можно бросить завод, но тогда надо бросить партию большевиков. Можно не рожать нам тут металла — на кой он черт, за границей металла хватит, — тогда давайте открывать ворота интервенции.

Пока он говорит, кузнецы поднимают руки.

Евдоким. Проголосовано. Ударники сдали полумесячную зарплату заводу.

Лиза. Смотреть надо!

Евдоким. Куда?

Лиза. Точилка тоже голосовала.

Евдоким. Жена… Товарищи, в первый раз в жизни моя супруга не возражает против моего предложения.

Затемнение

Затем в полосе света один Давид.

Давид. Что такое? Ударники отдали заводу полумесячный заработок? Заводская пресса может отстать от массы?.. Зачем я стал редактором? Надо бежать! Надо догонять массу.

Затемнение

Мартеновский цех. Обычное движение работы, без слов. На первом плане — Имагужа и Степан.

Имагужа. Больна рука. Самый старший палиц апока стучал.

Степан. Самый старший палец?.. «Самый большой палец» надо говорить. Ты, Имагужа, учись читать, писать… Математику подучи. Мастером будешь.

Имагужа. Плавка благополучна кончим, на школа пойдем… Мастир, проба делать нада. Время пришел.

Степан. А?.. Время! Иди к печи. (Строго.) Смотри!

Имагужа. Пара глаз, пара дирка на нос. Каждым диркам смотрим. (Отходит.)

Степан (про себя). «Диркам смотрим»… Спал бы я теперь четыре года в лесу на сене.

Подходит директор.

Директор. Живой?

Степан. Живу.

Директор. Как проба?

Степан. Ничего не могу сказать… (Вдруг страстно.) Все, все, все — как, как, как?.. (В прежнем тоне). Ну чего вы смотрите? Ну разве я виноват?

Директор. Тебя учить надо, Степан. Химию ты плохо знаешь.

Появляется Кваша.

Вот я говорю — ему химию подучить надо.