Песенный мастер - Орсон Кард

Рикторса ненавидело множество людей. До сих пор это его не беспокоило. Но более всего, и он знал об этом, ему хотелось, чтобы этот мальчик полюбил его. Так же, как любил он Эссте.

Невозможно. Как я могу желать этого? — спросил Рикторс сам себя. Но, пока он задавал себе этот вопрос, Анссет подал ему руку, и они вместе вышли из мобиля, вместе прошли в ворота, но Рикторс почувствовал, что даже та небольшая близость, что установилась между ними. Испарилась. С таким же успехом, думал Рикторс, мальчик мог оставаться на Тью. Сейчас он находится в нескольких световых годах от меня, пускай даже и держится за мою руку. Это Певческий Дом удерживает его и никогда не отпустит.

Но почему, черт подери, я ревную?

Рикторс внутренне содрогнулся и осудил себя за то, что позволил Певческому Дому и Певчей Птице околдовать себя. Певчую птицу готовили к тому, чтобы выигрывать любовь. Тем не менее, я его не полюблю. И это решение вскоре чуть не сделалось правдой.

2

Управляющий был занятым человеком. Вечная занятость была самой заметной его чертой. Когда он стоял на своих шариках-ногах, то легонько покачивался; при ходьбе всегда наклонялся вперед; он настолько стремился достичь цели, что даже ноги не поспевали за ним. И хотя во время церемоний он был грациозным и неспешным, разговаривал он обычно весьма живо, слова выпирали из него с такой скоростью, что, если вы не были очень внимательны, то рисковали что-то пропустить, а если, не дай Бог, вы просили его повторить что-то, Управляющий мог вспылить, и тогда вам на годы можно было забыть о собственном продвижении.

Посему люди Управляющего тоже действовали быстро. А точнее, делали вид. Работающие на Управляющего быстро начинали понимать, что быстрота действий их работодателя была всего лишь иллюзией. Да, его слова были быстрыми, зато мысли — медленными, и ему нужно было переговорить раз пять или шесть, чтобы. наконец-то, понять то, что можно было выразить в одном предложении. Такое положение доводило людей до бешенства, из-за чего придумывалась куча уверток, чтобы с ним не говорить.

Именно этого, как раз он сам и добивался.

— Я Управляющий, — заявил он Анссету, как только они остались с мальчиком одни.

Тот бесстрастно глянул на него. Управляющего это слегка удивило. Обычно такие слова вызывали какую-то искорку понимания, полуулыбку, выдающую нервическое осознание положения и силы Управляющего. А этот мальчишка? Совершенно ничего.

— Ты понимаешь, — продолжил он, не ожидая более отзыва, — что я администратор этого дворца, и вдобавок, всего города. И не больше. Далее мое влияние не распространяется. Но в это влияние и власть включаешься и ты сам. Со всеми своими потрохами. Ты должен делать все, что я говорю.

Анссет, не мигая, глядел на него.

«Черт, терпеть не могу иметь дело с детьми, — подумал про себя Управляющий. — Они даже другого вида».

— Ты — Певчая Птица и имеешь невероятную ценность. Поэтому ты не имеешь права выходить наружу без разрешения. Моего разрешения. Все время тебя будут сопровождать двое моих людей. Ты должен будешь жить по специально разработанному графику, где будет включена и возможность отдохнуть. Ты должен все время быть у меня на глазах. За ту цену, которую мы за тебя платим, можно было бы построить еще один такой дворец, и еще осталось бы, чтобы содержать армию.

И ничего. Ни малейшего отклика.

— Ты ничего не хочешь сказать?

Губы Анссета тронула улыбка.

— У меня есть свой распорядок, Управляющий. Именно его я буду придерживаться. Иначе я не смогу петь.

Подобное было неслыханным. Управляющий не мог сказать ни слова, ни звука, а мальчишка стоял и улыбался.

— Что же касается вашего влияния, Рикторс Ашен уже все объяснил.

— Он, объяснил? Что он объяснил?

— Вы, Управляющий, всем не управляете. Вы не имеете влияния на дворцовую гвардию, у которой имеется свой собственный Капитан, назначенный самим Майкелом. У вас нет влияния на какие-либо аспекты имперского правления, за исключением администрирования дворцом и дворцового протокола. И никто, Управляющий, не управляет мною. Кроме самого меня.

Управляющий ожидал многого. Только не от девятилетнего пацана, пусть даже и ангельской красоты, в голосе которого было больше командных ноток, чем у адмирала флота. И силе, звучавшей в этом голосе, можно было подчиниться. И Управляющий, который никогда и нигде не смущался, сейчас был полностью сконфужен.

— Певческий Дом ничего о таком не говорил.

— Певческий Дом, Управляющий, и не скажет. Чтобы иметь возможность петь, я должен жить определенным образом. Если же я не смогу жить, как должен, тогда я отбуду домой.

— Это невозможно! Ведь имеются правила, которым надо следовать!

Анссет не обратил на его слова ни малейшего внимания.

— Когда я встречусь с Майкелом?

— Когда об этом скажет протокол!

— И когда же это будет?

— Когда я соглашусь на это. Это я составляю расписание для Майкела И это я допускаю или не допускаю к нему.

Анссет только улыбнулся и тихо зажужжал. Управляющий почувствовал себя совершенно легко. Позднее он попробовал понять, почему, но не смог.

— Вот это уже лучше, — сказал он. Он был настолько доволен, что даже уселся, сидение приняло его в свои объятия. — Анссет, ты даже понятия не имеешь, как это тяжело — быть управляющим.

— Да, у вас много дел. Рикторс рассказывал мне.

Управляющий хорошо владел собой и гордился этим. Ему стало бы не по себе, если бы он узнал, что Анссет прекрасно читает все оттенки его голоса и знает теперь, что Управляющий не очень-то любит Рикторса Ашена.

— Интересно, — сказал теперь Управляющий, — а вот мог бы ты спеть чего-нибудь прямо сейчас. Ты же знаешь, музыка смягчает дикие сердца.

— Я бы с радостью спел для вас, — ответил Анссет.

Управляющий подождал, а затем вопросительно глянул на мальчика.

— Но я Певчая Птица Майкела. Я не могу петь ни для кого другого, пока не встречусь с Майкелом, и он не даст на это согласие.

В голосе Певчей Птицы было столько издевки, что Управляющий даже вспотел, он совершенно растерялся, как будто попытался переспать с женой своего хозяина и вдруг выяснил, что она над ним просто насмехается. Похоже, что с этим мальчишкой еще хлебнешь лиха.

— Я поговорю с Майкелом о тебе.

— Он знает, что я здесь. И, как я слыхал, ему не терпится встретиться со мной.

— Я же сказал, что поговорю.

Управляющий повернулся на месте и вышел — скорый и драматический уход; только драма была совершенно испорчена, когда его догнал голос Анссета, вежливый и громкий настолько, будто мальчик нашептывал ему на ухо: «Спасибо». В этом «спасибо» были уважительность и благодарность, так что Управляющий и сердиться-то не мог, впрочем, у него не было и мысли сердиться. Мальчик явно собирался уступить ему. Явно.