ЙОЗЕФ ГЕББЕЛЬС. ОСОБЕННОСТИ НАЦИСТСКОГО ПИАРА - Е. Кормилицына

— Еще раз фронт в Лапландии!

— Здесь Лапландский фронт, в финском зимнем лесу…

— Внимание, еще раз Кавказский фронт!

— Докладывает фронт на Кавказе!

— Внимание, экипажи подводных лодок в Атлантике!

— Здесь центр по координации подводных лодок в Атлантике…

А теперь мы вас просим, друзья, исполнить совместно красивую старую немецкую рождественскую песню "Тихая ночь, святая ночь". (Звучит песня).

Благодаря этому спонтанному желанию наших товарищей, находящихся далеко от нас, мы связали воедино все станции. Теперь наши воины поют у Ледовитого океана, в Финляндии, теперь они поют и под Ржевом, а теперь мы подключаем все остальные станции: Ленинград, Сталинград, а теперь к нам присоединяется и Франция… Вот присоединилась Африка. Теперь все поют вместе, все поют с нами вместе в эти минуты старинную немецкую рождественскую песню»[226].

Нарочито примитивное изложение. То, что пропаганда должна быть доступна, постоянно подчеркивалось и Гитлером, и Геббельсом. Если в том была необходимость, то она могла стать не просто доступной, но откровенно примитивной. Именно интеллектуал Геббельс высказал мысль, что худший враг любой пропаганды — интеллектуализм. Потребность в примитивном изложении фактов появлялась, как правило, в том случае, когда надо было донести до аудитории достаточно ограниченный объем важной информации.

Так, например, после начала Второй мировой войны, Геббельс столкнулся с серьезной проблемой: немцы слушали не только составленные для них Министерством пропаганды радиопередачи, но и стали проявлять повышенный интерес к передачам английским. Репрессивные меры помогали, хотя и не слишком. Лишь за первый год войны 1500 немцев, уличенных в прослушивании враждебного радио, были отправлены в лагеря, тюрьмы и на исправительные работы.

Подобные меры были направлены против явных нарушителей. А сколько было тех, кто пребывал в сомнениях, боясь наказания и в то же время желая услышать английские новости, чтобы составить собственное мнение о том, что происходит на самом деле. Вот против таких сомневающихся и были направлены простенькие скетчи, цель которых заключалася в том, чтобы убедить обывателей, что наказание неотвратимо, что англичане лгут, а разовое прослушивание иностранных передач — тоже предательство. В диалогах двух персонажей — правильного Людвига Шмитца и простоватого Юппа Хассельса — мысль о противоправности и непатриотичности подобных действий доносилась в необыкновенно доходчивой форме[227]:

Ю.: Мне больше никто не говорит правду. Теперь я все узнаю из первых источников. Возможно, я могу разок… время от времени послушать иностранные передачи.

Л.: Как, ты хочешь послушать иностранные передачи?

Ю.: Ага, иностранные новости. К примеру, Лондон.

Л.: Лондон?!

Ю.: Да, Лондон! Ты не можешь подсказать, как я могу поймать радиостанцию?

Л.: Я не знаю как тебе поймать Лондон, но я твердо знаю, куда тебя посадят, если ты поймаешь Лондон.

Ю.: И куда же меня посадят?

Л.: В кутузку!

Ю.: Ха–ха, в кутузку!

Л.: Возможно, даже в тюрьму!

Ю.: Как, если этого даже никто не заметит?

Л.: Заметит или не заметит, это не играет никакой роли. Хороший немец так не поступает!

Ю.: Да, но надо же сориентироваться, когда все это закончится!

Л.: Конечно, в иностранных передачах говорят чистую правду, не так ли?

Ю.: Понятное дело!

Л.: Нда, понятно. Ты, тупица, неужели ты никогда не слышал о системе, которую используют наши враги при подаче новостей?

Ю.: Да, но…

Л.: Видно никогда, потому как в противном случае ты бы знал, что все у них нацелено на то, чтобы ослабить нашу обороноспособность!

Ю.: О, Боже мой, я уже достаточно взрослый, чтобы отличить, когда говорят правду, а когда нет. Пойду‑ка я, пожалуй.

Голос радиокомментатора: «…за прослушивание вражеских передач был приговорен к двум с половиной годам тюремного заключения».

Л.: Смотри‑ка, что я говорил! Ха–ха!

Правило Сократа. Следующий метод, как понятно из названия, был известен с глубокой древности. Издавна люди знали, что «он работает», и только сейчас смогли объяснить причину этого. Само правило гласит, что с целью получения положительного решения в важном для вас вопросе следует поставить главный вопрос на третье место, предпослав ему два других, на которые собеседник ответит вам «да». Только современные исследования показали, в чем же секрет действенности правила Сократа. Психологи–практики утверждают, что дело тут в особенностях нашей гормональной системы. «Когда мы говорим "да", это означает наше согласие, а вместе с ним — осознание того, что в ближайшее время противостояния с собеседником не предполагается. Наш организм, ориентированный на экономное расходование сил, сразу расслабляется, что осуществляется посредством выделения в кровь эндорфинов (гормонов удовольствия) — »[228]. Геббельс ничего не знал об эндорфинах, но интуитивно чувствовал, что толпа, несколько раз подряд сказавшая: «да», уже не способна сказать: «нет». В качестве примера наиболее уместно будет вспомнить принцип, по которому строилась знаменитая речь Геббельса, произнесенная в Шпортпаласте 14 февраля 1943 года и ознаменовавшая собой начало тотальной войны:

«Итак, вы, мои слушатели, представляете здесь в данный момент всю нацию. Поэтому я хотел бы задать вам десять вопросов, на которые я прошу вас ответить от лица германского народа и перед лицом всего мира, учитывая и то, что наши враги слушают нас сейчас по радио.

Первое: англичане утверждают, что германский народ утратил веру в победу. Я спрашиваю вас: верите ли вы вместе с фюрером и нами в полную и окончательную победу германского народа? Готовы ли вы следовать за фюрером через все испытания в борьбе за победу и выносить даже самые тяжелые личные тяготы?

— Да!

Второе: англичане утверждают, что германский народ устал от борьбы.

Я спрашиваю: готовы ли вы под руководством фюрера составить крепкий тыл и поддержать вооруженные силы для продолжения борьбы, с полной решимостью и невзирая на все превратности судьбы, до тех пор, пока победа окажется в наших руках?

— Да–да!

Третье: англичане говорят, что германский народ не желает больше нести растущее бремя военных работ, требуемых от него правительством.

Я спрашиваю: готовы ли вы, как и все немцы, работать по приказу фюрера десять, двенадцать, а если необходимо — то четырнадцать и шестнадцать часов в день и отдать все, что у вас есть, ради нашей победы»?[229]

Дальше можно не продолжать, оставшиеся семь вопросов построены по такому же принципу. Толпа в Шпортпаласте, состоявшая из «верных», скандировала «да» в ответ на каждое обращение: «Да, фюрер, мы следуем за тобой». Тем, кто слышал радиотрансляцию, тоже нелегко было сохранить трезвость мысли, поскольку «да», выкрикиваемое в едином порыве, воистину звучало как голос нации.

Создание истерии. Геббельс сам был потрясен тем эффектом, который вызвало его выступление в Шпортпаласте. Казалось, прикажи он этим людям совершить нечто немыслимое — и они откликнутся на его призыв, не усомнившись ни на минуту. Подобный успех надо было развить, выжать из него все, что можно в пропагандистском плане. Газеты еще долго изощрялись в придумывании заголовков, чтобы полнее отразить готовность нации к величайшим жертвам во имя победы: «Скорее мы попросим большего для закрепления победы, чем меньшего», «Да–да–да!», «Доктор Геббельс подал сигнал — нация последует!», «Десять вопросов — народный опрос. Представители всех слоев дали вчера свой решительный ответ!», «Доктор Геббельс в берлинском Шпортпаласте — нация, поднимись! Тотальная война — заповедь времени!», «Доктор Геббельс показал, в какое серьезное время мы живем. Воля всей нации — победа!», «Наши сердца дрогнули!». Массовая демонстрация фанатической воли к победе в Шпортпаласте!», «Тотальная война — тотальная победа. Фанатичное согласие с десятью вопросами доктора Геббельса!»[230]. Объясняя, что происходило с людьми во время прослушивания речей Геббельса, уместно будет вновь обратиться к трудам такого признанного авторитета в области социальной психологии, как Гюстав Лебон. В частности, он писал о мощнейшем факторе, превращающем поведение толпы в нечто полностью иррациональное. Речь идет о «заразе»: «В толпе идеи, чувства, эмоции, верования — все получает такую же могущественную силу заразы, какой обладают некоторые микробы. Это явление вполне естественное, и его можно наблюдать даже у животных, когда они находятся в стаде. Паника, например, или какое‑нибудь беспорядочное движение нескольких баранов быстро распространяется на целое стадо. В толпе все эмоции точно так же быстро становятся заразительными… Умственные расстройства, например безумие, также обладают заразительностью»[231]. Можно сказать, что выступление в Шпортпаласте спровоцировало подобную бурную реакцию из‑за того, что люди «подзаряжались» друг от друга. Фактор скученности, безусловно, благоприятен для пропагандиста, однако для распространения заразы вовсе не обязательно собирать толпы в одном зале, достаточно лишь сориентировать, пускай на расстоянии, мысль в нужном направлении.