Фанфик Everything I am - Фанфикс.ру

— Профессор, — говорю я, радуясь, что он не может испепелить меня взглядом в прямом, а не в переносном смысле, — мне совершенно безразлична ваша слабость. Мне просто, понимаете ли, жутко неохота, чтобы вы загнулись. Я не хуже вашего в курсе, что вот-вот будет война, и у нас нет ни одной лишней палочки. Поэтому я не заинтересован рассказывать, что видел вас… таким.

Он порывается что-то сказать, но меня сейчас нелегко перебить. Может быть, оттого, что я молчал несколько часов, может быть, оттого, что у Снейпа нет сил спорить. А может быть, я прав, и сознание собственной правоты делает мой голос глубже, а интонации увереннее.

— И если дело только в том, чтобы помочь вам добраться до постели, давайте не будем играть в начальную школу. Вставайте, обопритесь на мою руку и вперед!

Он сверлил меня взглядом на протяжении всей моей речи, а теперь хмыкает, и я больше ничего не могу понять по его лицу. Несколько минут назад оно было невольно открытым, словно маска слетела от сводившей черты судороги. Теперь это вновь человек, помнящий наши роли и отношение друг к другу. Морщинки на лице Снейпа проступают глубже, когда он привычно сощуривает глаза. Носогубные складки становятся заметнее, линия рта исчезает в гримасе.

И все-таки — меня озадачивает это открытие — Снейп моложе, чем я всегда думал. Сейчас, когда я так близко к нему, это заметно. Его лицо носит скорее отпечаток нервного перенапряжения, опыта и не слишком мирного нрава, чем возраста.

Он сокурсник Люпина, но сейчас кажется, что их разделяет десяток лет. Странно, что я никогда не замечал этого на расстоянии. Интересно, сколько лет Снейпу? Моему отцу было двадцать, когда я родился. Значит, тридцать шесть или тридцать семь, не больше. Он еще совсем не стар, понимаю я, прислушиваясь к собственному изумлению.

— Насмотрелись, Поттер?

Да, ему лучше. Может быть, ноги и не держат, а вот способность наблюдать за мной так, что я не замечаю, вернулась. И горечь в голос вернулась тоже. Я вздыхаю и поднимаюсь, выжидательно глядя на него, потом протягиваю руку. Он отвергает ее и пытается подняться самостоятельно. Длинные пальцы дрожат от напряжения, пока он впивается ими в ручки кресла, дрожь распространяется сперва на руки — до самых плеч — а потом по всему телу, но он встает. Сам. И, пошатываясь, идет мимо меня к двери, на глазах бледнея до зеленоватого оттенка. Я смотрю на него, вновь теребя зубами шрам на губе, и молча направляюсь следом. Что-то не вызывает у меня энтузиазма его походка.

Плечи Снейпа развернуты, спина такая прямая, что я, наверное, купился бы — если бы не понимал, что все это спектакль. Одного актера для одного зрителя. Не для меня, для него самого. Наверное, его гордости было бы легче, если бы я предоставил ему добираться самому и сделал вид, что верю. Но я не могу — лучше пусть пострадает гордость, чем голова от удара о каменный пол, когда он надумает снова терять сознание.

Я иду на полшага позади, слыша его частое поверхностное дыхание. У него нет сил, чтобы выругать меня — о каком удовлетворительном самочувствии может идти речь?

Дверь класса открывается перед нами и закрывается за спиной — только слабое дуновение воздуха касается затылка. Сегодня у меня нет ни сумки, ни мантии-невидимки, поэтому руки свободны. И я иду за деканом Слизерина по коридору, по которому ни разу до сих пор не ходил, позволяя ему делать вид, что он превосходно обошелся бы без страховки.

Да, у Снейпа в самом деле дьявольское самообладание. Хотя все его силы уходят на то, чтобы удержаться на ногах, мы умудряемся дойти до двери в его комнаты.

Я почти не успеваю, как ни старался быть настороже.

Он без единого стона валится навзничь, я подхватываю его и чуть не падаю тоже. Боясь, что не удержу равновесия, выбрасываю ладонь, прикрывая ему затылок, а потом медленно, с усилием выпрямляюсь. Обхватываю его за талию, забрасываю одну руку себе на шею.

Черт бы тебя взял, Снейп, говорю я, когда гибкое тело послушно прислоняется ко мне, неужели нельзя было принять помощь, когда тебе ее предлагали! Я медленно дохожу до двери. Ну и как, скажите, должен я туда попасть? Я не знаю пароля. Снейп без сознания. Опустить его на пол и приводить в чувство пощечинами за неимением нашатыря как-то не хочется. Черт бы тебя побрал, беспомощно повторяю я, и как я должен угадать пароль?

— Ocimum sanctum, — раздается полушепот возле моего уха. Я вздрагиваю. О Мерлин, он в сознании! — Если вы перестанете чертыхаться и соизволите это произнести… — Я невольно фыркаю, а потом повторяю услышанное. Кажется, это латинское название какого-то растения. Во всяком случае, спрашивать о значении не буду.

Дверь открывается, и мы заходим — причем Снейп сразу порывается высвободиться. Я не позволяю. Дотаскиваю его до кресла рядом с холодным камином, усаживаю, произношу «Incendio», накладываю на дверь запирающее заклинание и лишь тогда позволяю себе упасть в соседнее кресло и перевести дух.

Он смотрит на меня с выражением, которое ясно говорит, что я здесь неуместен.

Я делаю вид, что не понимаю и осматриваюсь по сторонам.

Пара кресел, в дальнем углу письменный стол, рядом с ним — еще один, на нем сложная алхимическая конструкция из реторт, колб и нескольких горелок. Стенной шкаф, такой же как в классе, только не из черного, а из красно-коричневого дерева. Как ни странно, громадный ковер на полу. Мне всегда казалось, что у Снейпа должно быть холодно и пусто. Обстановка в самом деле не переполнена предметами, но здесь не холодно. Теперь, когда мы сидим у камина, почти уютно. Это, наверное, гостиная, поскольку я вижу еще две двери. Кабинет и спальня?

Сможет он сам дойти до кровати — или, угрожая снять все баллы, примет помощь?

Я осмеливаюсь взглянуть на Снейпа. И вновь пугаюсь того, как он бледен. Закрытые глаза в провалившихся глазницах нервно ходят под веками, пальцы сплетены в замок, локти прижаты к телу. Такое ощущение, что он аппарировал к Хогвартсу на… как там у магглов? — на автопилоте и сразу прошел в класс, а сюда не заглядывал. И сейчас отдыхает первый раз за эти трое суток.

Это может быть правдой, понимаю я, глядя на то, как постепенно расслабляются его судорожно сведенные мышцы и он обмякает в кресле. А если бы меня не было там, когда он пришел? Был бы он сейчас жив?

— Профессор, — начинаю я негромко, — профессор… — мой голос прерывает бой часов. Половина двенадцатого. Я смотрю ему в лицо — даже ресницы не дрогнули.

Он спит.

Вопрос о кровати отпадает, и я встаю, оглядываясь. Не может быть, чтобы у него совсем ничего не было… должно что-то быть… Взгляд натыкается на большой шерстяной плед, сложенный вчетверо и аккуратно лежащий под креслом Снейпа. Я нагибаюсь и вытягиваю его; секунду медлю, опасаясь, что разбужу прикосновением. Наконец решаюсь и укрываю его, закутав по плечи. Размеров пледа вполне хватает, чтобы завернуть ноги, и я после недолгих колебаний стягиваю с него ботинки. Потом подворачиваю край, чтобы ступни оказались в коконе из тепла и легкой колючести, и отставляю обувь к огню.

Похоже, жить в классе Зельеварения мне не позволят. Ввиду возвращения хозяина кабинета и возобновления занятий по Зельеварению и Высшим Зельям. Что ж, будем по-прежнему коротать ночи в гриффиндорской спальне.

Я медлю, глядя на него, перед тем как уйти. Дамблдоровский шпион. Самый отвратительный преподаватель из всех.

Как ни странно, я не могу подобрать для него достаточно обидного слова. Даже эти крутятся в голове, как навязчивая мелодия, слишком долго игравшая и набившая оскомину. Впрочем, последнее-то он мне наверняка в ближайшее время подтвердит. Как только вспомнит мою сегодняшнюю фамильярность, обращение без «сэр» и то, как я на него орал.

По крайней мере, это докажет, что с ним все в порядке. И он точно жив.

Я ухожу из подземелий, не оглядываясь.

Глава 12. Маггловская сигарета.

Я просыпаюсь с удивительно хорошим настроением. Таким, какое бывает после окончания летних экзаменов, когда отъезд по домам еще не завтра, а готовиться уже не надо и можно загорать, купаться, целыми днями играть в подрывного дурака и читать книги, какие хочется, а не те, которые нужно.

Но по-моему, на дворе первые числа мая. Экзаменов еще не было.

Я с наслаждением потягиваюсь и соскакиваю с постели, раздергивая полог. Сам не знаю почему, мне хочется увидеть, что у моих соседей тоже хорошее настроение. Меня приветствуют смехом и удивляются, что главный любитель поспать соскочил сегодня ни свет ни заря: «Да брось ты, Гарри, еще даже не время завтрака!»

Я отшучиваюсь в ответ, скидываю пижаму и натягиваю джинсы и белую рубашку с коротким рукавом. Узел галстука оставляю свободным, чтобы можно было расстегнуть верхнюю пуговицу, и насвистывая шнурую ботинки.

Может быть, я давно не улыбался, однако Рон смотрит на меня с некоторым недоумением. Я поднимаю брови и вопросительно наклоняю голову, но он только смеется и отмахивается. Интересно.