Русская красавица. Напоследок - Ирина Потанина

Оказывается, наш Алишер — честный мальчик. Именно за это его и забрали. С радостью выполнив заветную мечту сестры, он оставил ее наедине с серьезным Егорушкой, а сам отправился на прогулки по вечернему городу. Себя показать, лядей посмотреть… Выпил чего-то слабоакогольного для пущего ощущения отдыха. И вот, надо же, оказалось не везде Ялта приспособлена к таким прогулкам и распитиям. Центральная набережная — да. А вот в районе мисхорского парка ни одного туалета Алишером обнаружено не было. Что его, разумеется, не особо смутило. Нырнул в первый попавшийся закуток за каким-то неработающим киоском. Тьма тьмущая, все равно никто не заметит. Выходит — менты.

— Что? — говорят, — Ты там делал, молодой человек с нерусским именем?

— Писал, — честно отвечает «молодой человек».

— И ты так спокойно в этом признаешься, засранец?! Мы тут боремся за звание престижного курорта! Мы тут, можно сказать, днями и ночами вас, бомжар, гоняем из кустов в общественные туалеты. Да, они теперь платные, а что ты хотел, собственно? Как? Или платные или общественные? Ну это ты размечтался… Есть общественные — грязно, ужасно, но дешево. Есть кафешные — чтоб воспользоваться, прежде заказ сделать нужно. Совсем бесплатные, кстати, тоже есть. Но это по ошибке. Скоро их кто-нибудь тоже к рукам приберет…И будет прав, потому как, пока сезон, нужно все здесь заставить приносить копеечку… В общем, плати штраф. 50 грн и не копейкой больше, нам чужого не надо. Можешь сэкономить на составлении бумаг и заплатить сорок. И тебе дешевле, и нам официозом руки не марать. Что?! Нету?! А как же ты, родной, сюда приехал? А давно? Нет, правильно наши планируют. Мало того, что регистрировать приезжих нужно, так пусть каждый еще на свой счет тут какое-нибудь лаве положет. Чтобы было чем рассчитываться. А то вот так тратишь свое время, тратишь, а клиент потом неплатежеспособным оказывается…

Алишер со свойственным ему чувством прекрасного с вниманием слушает и хохочет после каждого лихого оборота. Ситуация кажется ему крайне забавной.

— Ладно, пошли в отделение… — заявляют менты, вместо предполагаемого нарушителем «пожурят, поймут, что взять нечего и отпустят», — Может, там поймешь, что намерения наши самые серьезные.

Ведут, как злостного преступника. В наручниках и под усиленным конвоем — все втроем. Прохожие бросают сочувственные взгляды. Кто-то — на Алишерку. Некоторые — на доблестную милицию, которая и таким прекрасным летним вечером вынуждена стоять на посту и ловить особо опасных нарушителей. Сворачивают с набережной на безлюдную темную улицу. Откуда-то из-за помойки слышится жалобный мат, тяжелое дыхание и звуки ударов. Один из Алишеркиных конвойных дергается в ту сторону. Другой властно тормозит:

— Пацанва разбирается, — небрежно кидает он. — Наверняка местные. И потом, не наша территория…

Все трое доблестных защитников курортного порядка, бдительно следя за своим преступником, заводят его в участок. Здороваются со всеми радостно, кого-то не слишком спешно просвещают относительно драки за углом. Алишерку обыскивают, не находят ничего, кроме мелочи, и сажают в обезьянник. К великому разочарованию нашего искателя приключений, сидит он там один-одинешенек. И потрепаться не с кем, и похвастать завидными знакомствами с особо опасными рецидивистами потом не получится…

Спустя время — долгое, тревожное, томительное, — Алишерку вызывают в кабинет. Из его старых знакомых там только один. А еще какой-то другой тип — явно страше. С усами и хитрой улыбкою.

— А ты с кем тут отдыхаешь? — интересуется усатый. Алишер с ранних лет уверен, что ни на какие контакты с милицией знакомых лучше не провоцировать, потому какое-то время еще тянет резину:

— Один я тут. Ну, то есть со знакомыми, но от них толку вам никакого. Они не близкие… И такие же как я необеспеченные…

Оканчивается все тем, что усатый долго разглядывает паспорт задержанного, и сообщает, что прямо сейчас будет звонить в Сумы, Алишеровской маме и сообщать, что она должна заплатить штраф за своего писающего мальчика… Этим все и решается.

— Не надо, — сдается Алишер, моментально помрачнев. — Я у знакомых займу. Позвонить можно?

Алишерка, не был бы Алишеркой, если бы и из этого звонка, не устроил мини спектакль. Нас он набрал не сразу. Сначала — девушку, которая проживала в Киеве, и которую он отчего-то считал своей. Обычно свой телефон для подобных звонков Меланья не давала, и Алишер просиживал последние карманные в интеренет-кафе. Сейчас можно было поговорить голосом.

— Привет! — романтичным тоном начал разговор он, насторожив хозяев кабинета еще в самом начале, когда набирал на диске восьмерку: (— Ты что, по межгороду звонить вздумал?! — Но у меня у всех знакомых тут только сотовые…) — Как дела? Чем занимаешься?

У присутствующих округлились глаза от такой наглости:

— Ну не могу же я разговор с «дай денег» начинать! — отведя трубку в сторону, попытался объясниться Алишер. — Меня ж тогда сразу пошлют! — и снова трубке. — Просто хотел услышать твой голос и сказать, что скучаю. Ну, пока…

Бедные менты попросту оторопели.

— Не, у нее сейчас финансовый кризис, — сообщил Алишер и успел позвонить еще старинному приятелю, с которым не виделся лет пять. — Привет, это Алишер. Давно собирался тебе позвонить, спросить, когда ты мне диск вернешь. Ты, кстати, часом сейчас не в Крыму? На Казантипе? Везет…

Тут присутствующие пришли в себя и отобрали у парня телефон.

— Все-все-все! Все понял, сейчас правильному человеку позвоню. Я только сейчас его номер вспомнил… — Алишер почувствовал, что сейчас будет сильно бит, потому набрал-таки номер Кира. И вот теперь мы мчались на выручку.

Разумеется, подобная написанной выше раскладка ситуации у нас появилась позже. Пока же мы знали одно: Алишер вышел из кустов и на строгий вопрос честно ответил: «Я там писал!» За что был забран в участок и даже сидел уже в обезьяннике. Штраф он при этом платить отказывался, и о присутствующих ментах отзывался не слишком лестно:

— Блин, нашли самого главного преступника в Ялте! — сообщал он Киру. — И главное — самого обеспеченного. А еще мать разнервировать грозятся.

Еще минут пять мы усиленно спорим. Кир пытается убедить меня, что срочно нужно идти в лагерь, чтобы изъять из Меланьевского хранилища какие-то Алишеровские бумажки. Я же считаю, что за свою природную наглость Алишер обязательно будет бит, потому, чем скорее мы извлечем его из рук разгневанных охранников порядка, тем лучше.

— Да послушай же ты, наконец! — Кир хватает меня за плечи, приподымает над землей и несколько раз встряхивает. Удивленно замолкаю. — О, подействовало, — улыбается он. — Теперь буду знать, как извлекать тебя из заготовленной речи. — Так вот, у Алишера есть две волшебные справки, которая мудрая Меланья, отправляясь куда-то с братцем, всегда берет с собой. Во-первых, Алишер косил армию с диагнозом энурез. А во-вторых, после очередных своих приключений парень схлопотал когда-то сотрясение мозга, о чем тоже имеется документальное свидетельство. Понимаешь, к чему я клоню?

— Спасены! — кричу я, хватаю Кира за руку и тащу напролом сквозь колючки с таким видом, будто изначально уверяла в необходимости посетить лагерь, а Кир, значит, отнекивался.

Чуть позже, я нервно курю на крыльце, напряженно глядя в конец переулка, где периодически из-за помойки доносится приглушенный мат и какие-то подозрительные шебуршения. Я ожидаю Кира и Алишерку.

В этот момент вместо ожидаемого штрафа на стол усатый обретает бумажки совсем другого характера.

— Вы хоть думаете, кого и за что забираете?! — негодует Кир. Ныне — серьезный инструктор группы. Вероятно, когда нужно, мой мальчик умеет быть поразительно взрослым. — Он, во-первых, писяющий — на стол, словно важная карта выкладывается первая справка, — Во-вторых — дурак! — справка о сотрясении мозга приземляется аккурат поверх первой.

После некоторых ворчаний и препирательств Алишерку таки выпускают, предварительно заставив написать совершенно дурацкое заявление. Если верить парню, текст оного звучал так:

«Я такой-то такой, тогда-то и там-то писал. Каюсь. Постараюсь больше не повторять. Претензий к правоохранительным органам не имею».

Весело хохочем, обсуждая все это происшествия, бредем, плутая в темноте, в сторону верхней трассы. Меланья уже дважды звонила, возмущенно интересуясь, почему мы не прибыли с оговоренной группой автобусов. Истинные причины Алишер попросил сестре не раскрывать.

— И как вы догадались только, Кирилл Антонович? — тема давно уже обсосана, но Алишеру нравится ликовать, потому он снова и снова возвращается к описаниям происшедшего. — Ведь сразу додумались! Сообразили, чем их приструнить… Во, голова!

Притихший Кир молча смотрит на проносящиеся мимо стекол тормазнутого автобусика лапы ночных деревьев. Без гитары Кир неохотно поддерживает разговор с воспитанниками. Он любит полутона и боится конкретики, потому при детях или молчит, или поет, или глаголет какие-то уж совсем непреложные истины вроде правил установки палатки. Со стороны это кажется силой характера, на самом деле — страх лишится авторитета. К счастью, у меня хватает ума держать эти свою психологические наблюдения при себе.