Берова тропа - Марианна Красовская

насмерть заблудиться. Будут тогда и песни, будут и сказки. Только не совсем те, что он хотел. Ну да ладно, если что — по своим же следам и вернётся.

16-2

Заплутал Ольг уже через десяток шагов. Не понимал, ни куда идет, ни откуда пришел. Сзади чаща да бурелом, спереди бурелом да чаща. Снег еще вдруг пошел, крупными белыми мухами оседая на одежде и деревьях вокруг. Ничего вокруг он не узнавал, плюнул и решил идти звериною тропой: будь что будет. Думал о Марике: она его даже сейчас грела. Руки ее вспоминал нежные, кожу, запах. Верил, что тогда, с завязанными глазами, держал в своих объятиях ее настоящую.

И словно в омут провалился, чудилось ему, что она рядом, что пальцами своими прикасается нежно к рукаву, что улыбается ему, охраняет своей ведьминской силою. А он ей в голове своей снова и снова обещал, что спасет, защитит, расколдует, что все у них хорошо будет и уже совсем скоро, вот только вернется Ольг, и сразу все наладится.

Когда конь начал спотыкаться от усталости, княжич, наконец-то, огляделся по сторонам. Снега уже не было, да и лес стал другим: светлым, ясным. Куда забрел? Еще несколько шагов — и он уж на опушке, а дальше — поле да степь. Не обманул старшой братец, верную дорогу показал. Значит, и в самом деле, признал. Впору гордиться, но Ольг слишком уж устал, чтобы об этом думать. Поклонился в сторону леса, поблагодарил сердечно берушку за помощь да поплелся дальше. В степи Ольг ориентировался едва ли не лучше, чем в лесу, поэтому дальнейший путь для него тяжел не был. Нашел овраг, привязал коня к кусту, завернулся в одеяло и завалился спать, ни о чем более не тревожась.

А дальше его уже никто не вел, сам ехал: по следам возле ручьев, по особым образом сложенным камням, по птицам да немного по протоптанным дорожкам. Степрь была Ольгу родным домом добрый десяток лет, он любил ее всей душою, а она отвечала взаимностью. Стараясь беречь припасы, княжич несколько раз подстрелил куропаток, ими и отужинал, и отобедал, шутки ради попытался поймать маленького грызуна, именуемого кусаркою, не смог, но нисколько и не расстроился. Зато отбил у шакалов молодого койгала (*Койгал – копытное животное степи средних размеров). Славно, не с пустыми руками к друзьям приедет, с добычею.

Стан хана Баяра отыскал через три дня, его, конечно, узнали — трудно такого здоровяка не узнать, обняли тепло, усадили возле костра. Жаль, Нарана не было, некому рассказать про свою проблему, ну да друзей у Ольга много тут.

Вышел к княжичу и Аасор, ехидно щурясь и пощипывая редкую седую бороденку. Ольг не удивился: шаман всегда знал, кто и с какими намереньями приходит в его стан.

— Рассказывай, сокол ясный, что за беда тебя привела, — велел шаман, и Ольг расплылся в улыбке. Раньше-то его кликали щенком или жеребенком, а теперь глянь-ка, цельный сокол! Впору и загордиться! — Чему радуешься, шакалья сыть? Али огромным таким вырос, а в голове по-прежнему ветер?

— Нет, нет, почтенный, не ветер, — запротестовал Ольг, все еще улыбаясь. — Хуже. Женщина у меня в голове. Заколдованная.

Глаза Аасора стали круглыми и блестящими, как монетки. Кохтэ страх как любят всякие волшебные истории, особенно — про любовь. Ольг вдруг подумал, что через пару дней о его женщине будет знать весь стан и поежился от такой мысли. Но выбора у него и не было.

Княжич принялся рассказывать с самого начала, с того дня, как встретился с диким зверем в лесу. Ничего не утаил, ни мыслей, ни желаний, ни слов злых, ведьме сгоряча сказанных. Кто знает, что нужно, чтобы проклятье снять?

Шаман качал головой и ахал, а потом заявил:

— Ольг, ты точно знаешь, что ведьма твоя — не шулмус (*Степной демон, чаще всего является путникам в виде простоволосой женщины, любит селится в заброшенных домах)? Очень уж похоже на то: дом в лесу, женщина странная… Да и в постель уложила опять же.

— Это я ее… уложил.

— Ой ли… женщин ты не знаешь, малыш? Они коварнее змеи и хитрее лисицы. Коли захотела — мало кто устоит. Ну ка вспоминай: волосы распущены были? Слова непотребные ее не прогоняли?

— Волосы всегда в косы заплетены, а словами непотребными она так выругаться может, что не всякому воину под силу.

— Значит, не шулмус. Проклятье, говоришь? Злое проклятье, Ольг, жестокое. Нельзя так с женщинами. Даже если отказала — это ее право. Мужчина может спросить. Женщина может сказать “нет”. И проклинать ее за это — удел труса и слабака.

— Делать-то мне что, мудрейший? — нетерпеливо спросил Ольг, уже понимая, что Аасор ему не помощник.

— Не знаю. А только нет такого проклятья, которое не оставило бы лазейки. Должно быть, ты должен свою женщину любить такой, какая она есть, и тогда она станет вновь красивой. А может, это она должна тебя любить. Ну… всегда можно завязать глаза, верно?

Ольг усмехнулся. Отличный выход — всю жизнь в повязке с любимой спать. Но он, наверное, и на такое согласится. Как будто у него есть выбор!

— Надо волхва найти, — вздохнул Аасор. — Или женщину свою ко мне привози, я подумаю, попробую. Прости, малыш, но я с таким никогда не сталкивался, даже не слыхал про такое. Кохтэ никогда женщин не проклинали, как можно! Женщина — самое главное счастье в жизни мужчины, самое ценное сокровище. Разве можно ее обидеть?

Да. И счастье, и сокровище. Ольг был полностью с шаманом согласен. Вот только легче ему не стало.

Глава 17. Сказка ложь, да в ней намек

Немного подумав, Ольг отмахнулся от окруживших его мужчин, что жаждали узнать, как дела у бывшего раба, а нынче доброго союзника, и отправился искать шатер хана. Стан был большой, Аасор жил на самом краю, а хан, как и полагается, в центре. Странно, что Баяр не вышел Ольга встретить, но, наверное, это своего рода почет: Ольг не чужак, захочет — сам придет. Домой приехал, а не в гости.

Баяра княжич не нашел, зато увидел Дженну.

Держа под мышкой довольно спокойного младенца, она быстро мешала большой деревянной ложкой какое-то варево. Выглядело и пахло из котла неаппетитно, вряд ли получившуюся похлебку станет есть кто-то, кроме хана, но