Прекрасное далеко - Либба Брэй

Она превращается в девицу-воина. Ее доспехи сверкают.

— Может, мне носить это как новую форму школы Спенс?

— Думаю, не стоит.

Мы проходим сквозь дверь, на лужайку. Все мои чувства обострены. Здесь кто-то есть. Я прижимаю палец к губам, подавая знак подругам.

— Что такое? — шепчет Энн.

Я крадусь вокруг восточного крыла. Смутная фигура ускользает в тень, и меня переполняет страх. Нас могли заметить.

— Кто бы это ни был, он ушел, — говорю я. — Но давайте-ка поскорее ляжем в кровати, пока нас действительно не поймали.

Глава 17

На следующее утро, в самый неприятный час, миссис Найтуинг собирает старших учениц в большом холле. Девушки дремлют на ходу, школьные формы застегнуты кое-как, волосы едва приглажены второпях. Многие трут глаза. Но мы не осмеливаемся зевать. Миссис Найтуинг собрала нас здесь не ради ранней чашки чая и нежных поцелуев. В воздухе витает угроза, близится нечто ужасное, и я боюсь, что нас все-таки заметили прошедшей ночью.

— Надеюсь, это не связано с костюмированным балом, — беспокоится Элизабет, и Сесили шикает на нее.

Через пять минут в холл врывается миссис Найтуинг — с таким мрачным выражением лица, что мы застываем, как замороженные. Она останавливается перед нами, заложив руки за спину, вскинув подбородок, и глаза у нее хищные, как у лисицы.

— Совершено весьма серьезное преступление, из тех, которые невозможно оставить безнаказанными, — говорит директриса. — Вы знаете, о чем я говорю?

Мы осторожно, с опаской качаем головами. Я чуть не теряю сознание от панического страха.

Миссис Найтуинг обжигает нас властным взглядом.

— Камни восточного крыла были осквернены, — говорит она, отчетливо произнося каждое слово. — Их разрисовали странными знаками… кровью!

Все девушки разом громко ахают. Я ощущаю и ужас, и возбуждение: восточное крыло! Кровь! Тайное преступление! Об этом будут отчаянно сплетничать по меньшей мере неделю.

— Прошу тишины! — рявкает миссис Найтуинг. — Знает ли кто-то хоть что-нибудь об этом преступлении? Если вы начнете покрывать друг друга, выбрав молчание, вы окажете кому-то дурную услугу!

Я думаю о прошлой ночи, о фигуре, мелькнувшей в темноте. Но я, само собой, не могу рассказать об этом миссис Найтуинг, потому что тогда мне пришлось бы объяснять, почему я бродила там, вместо того чтобы лежать в постели.

— Неужели никто не выйдет вперед? — продолжает напирать миссис Найтуинг.

Мы молчим.

— Очень хорошо. Если никто не желает признаваться, наказаны будут все. Вы возьмете ведра и щетки и будете все утро отмывать испачканные камни, пока они не заблестят, как новенькие.

— Ох… но, миссис Найтуинг, — вскрикивает Марта, заглушая тихий ропот. — Неужели мы действительно должны отмывать… кровь?!

— Боюсь, я потеряю сознание, — со слезами в голосе говорит Элизабет.

— Ничего подобного вы не сделаете, Элизабет Пул!

Ледяной взгляд миссис Найтуинг мигом осушает слезы Элизабет.

— Восстановление восточного крыла — очень важное дело. Мы ждали этого долгие годы, и никому не будет позволено остановить работы! Разве мы не хотим, чтобы школа Спенс выглядела наилучшим образом ко дню костюмированного бала?

— Да, миссис Найтуинг, — отвечаем мы.

— Подумайте, как вы будете горды, когда через многие годы вернетесь сюда, возможно, с собственными дочерьми, и сможете сказать: «Я училась здесь, когда все эти камни возвращали на место!» Мистер Миллер и его рабочие каждый день тяжко трудятся, восстанавливая восточное крыло. И вы можете подумать об этом, когда будете чистить камни.

— Ха! «Когда вы вернетесь с собственными дочерьми!» — фыркает Фелисити. — Уж можете быть уверены, я-то никогда сюда не вернусь!

— Ох, мне этого не вынести… прикасаться к крови!

Элизабет морщит нос. Вид у нее совсем больной.

Сесили осторожными круговыми движениями трет камень.

— Я совершенно не понимаю, почему нужно наказывать всех?

— У меня руки болят, — ворчит Марта.

— Тс-с! — останавливает ее Фелисити. — Слушайте!

На лужайке миссис Найтуинг яростно допрашивает Бригид, а мистер Миллер стоит рядом, сложив руки на груди.

— Это ты сделала, Бригид? Я всего лишь хочу услышать честный ответ!

— Да нет же, миссус, сердцем клянусь, это не я!

— Я не желаю, чтобы девушек пугали какими-то колдовскими знаками и разговорами о феях и прочем в этом роде!

— Да, миссус.

Мистер Миллер хмурится.

— Это они, цыгане. Им нельзя доверять. Чем скорее вы их отправите отсюда, тем лучше мы все будем спать. Я знаю, у вас, леди, очень нежные чувства…

— Могу вас заверить, мистер Миллер, что в моих чувствах нет ни малейшей нежности! — огрызается миссис Найтуинг.

— И все равно, мэм, только скажите — и мы с рабочими позаботимся об этих цыганах, ради вас!

На лице миссис Найтуинг явственно читается отвращение.

— В этом нет необходимости, мистер Миллер. Я уверена, подобная глупая выходка больше не повторится.

Миссис Найтуинг пристально смотрит на нас, и мы мигом опускаем головы и трем камни изо всех сил.

— Как вы думаете, кто это сделал? — спрашивает Фелисити.

— Я думаю, а вдруг мистер Миллер прав и это цыгане? — говорит Сесили. — Они злятся из-за того, что им не дали работы.

— А чего еще ожидать от людей такого рода? — вторит ей Элизабет.

— Но это могла быть и Бригид, — говорит Марта. — Вы ведь знаете, какая она странная, и эти ее сказки…

— Представить не могу, чтобы Бригид среди ночи выбралась из постели, чтобы разрисовать камни. Она же целыми днями напролет жалуется, что у нее спина болит, — напоминаю я им.

Сесили окунает щетку в ведро с мутно-красной водой.

— А если предположить, что это просто хитрость с ее стороны? Что, если она на самом деле ведьма?

— Она так много знает о феях и всяком таком, — округлив глаза, говорит Марта.

Подозрения превращаются в игру. Фелисити тоже таращит глаза, копируя Марту. И наклоняется к ней.

— Ты подумай вот о чем: разве у хлеба, который она печет, нет привкуса детских душ? Я сейчас упаду в обморок!

И она прижимает ладонь ко лбу.

— Я серьезно говорю, Фелисити Уортингтон! — сердится Марта.

— Ох, Марта, да ты же никогда не бываешь серьезной! — поддразнивает ее Фелисити.

— Но зачем было помечать восточное крыло кровью? — спрашиваю я.

Сесили некоторое время размышляет над моим вопросом.

— Из мести. Чтобы напугать рабочих.

— Или чтобы пробудить злых духов, — предполагает Марта.

— А что, если это знак какой-то колдуньи… или самого дьявола? — шепчет Элизабет.

— Это может быть и для защиты, — говорит Энн, продолжая скрести камень.

Элизабет фыркает.

— Для защиты? От чего?

— От зла, — отвечает Энн.

Сесили щурится.

— Да ты-то откуда знаешь?

Энн внезапно осознает, что вступила на скользкую почву.

— Я… я читала о таком… в Би-библии.

Что-то особенное мелькает в глазах Сесили.

— Это ты сделала?

Энн роняет щетку в ведро, и грязная вода выплескивается ей на фартук.

— Н-нет… Я… я этого не делала!

— Тебе завидно, что мы счастливы, что разговариваем о чайных приемах и вечеринках? И ты хочешь все это разрушить!

— Нет! Не хочу!

Энн вытаскивает щетку из ведра и снова принимается за работу, но при этом бормочет что-то себе под нос.

Сесили хватает ее за плечи и поворачивает лицом к себе.

— Что ты сказала?

— Прекрати, Сесили! — говорю я.

Энн краснеет.

— Н-ничего.

— Что ты сказала? Мне бы хотелось это услышать!

— Мне тоже, — вторит ей Марта.

— Ох, Сесили, да что с тобой? — возмущается Фелисити. — Оставь ее в покое, слышишь?

— Я имею право знать, что она сказала у меня за спиной, — заявляет Сесили. — Ну же, Энн Брэдшоу! Повтори это! Я требую, чтобы ты повторила!

— Я сказала, что однажды ты об этом пожалеешь, — шепчет Энн.

Сесили хохочет.

— Я — пожалею? Да что, скажи на милость, ты можешь мне сделать, Энн Брэдшоу? Что вообще ты могла бы мне сделать когда-нибудь?

Энн смотрит на камни. И принимается тереть щеткой одно и то же место.

— Думаю, ничегошеньки, — продолжает Сесили. — Через месяц ты займешь надлежащее место прислуги. Ты для него предназначена. И давно пора понять и признать это!

Наша работа наконец закончена, мы выплескиваем из ведер омерзительную воду и тащимся к школе, измученные и грязные. Разговор перешел на предстоящий бал и костюмы, которые мы наденем. Сесили и Элизабет хотят быть принцессами. Им не терпится начать выбирать шелк и атлас, из которого им сошьют чудесные платья. Фелисити твердит, что она будет валькирией. Я говорю, что мне хотелось бы выступить в роли Элизабет Беннет, героини мисс Остин, но Фелисити заявляет, что это самый скучный костюм за всю историю костюмированных балов и что, само собой, никто и не поймет, кого я изображаю.