Сияющее Эльдорадо - Элизабет Хаксли

— Лично я думаю, что смерть последнего кенгуру послужит поводом для большого праздника среди многих скотоводов.

Некоторые фермеры говорили мне, что один кенгуру съедает столько же травы, сколько пять овец. Это распространенное мнение совершенно не соответствует истине. Последние исследования показали, что один рыжий гигантский кенгуру съедает почти столько же, сколько одна мериносовая овца, а гигантский и того меньше. (Гигантский кенгуру семидесяти фунтов весом съедает в день около четырех с половиной фунтов сухого веса растительной массы, в то время как норма, необходимая для овцы ста фунтов весом, — девять и три четверти фунта.) Другая распространенная среди скотоводов точка зрения заключается в том, что кенгуру мигрируют на большие расстояния. Как только проходит сильный дождь, говорят они, и пастбища покрываются свежей травой, к ним отовсюду стягиваются кенгуру и таким образом объедают овец.

Установить границу миграции кенгуру — одна из задач, над которыми работают у Теро-Крика молодые биологи Питер Бейли и Питер Маркиниз. Их работа еще не закончена, но до настоящего времени ни одно из меченых животных из числа рыжих гигантских кенгуру не было обнаружено на расстоянии более двадцати миль от первоначального местопребывания. Преобладающее большинство их не уходило дальше чем на четыре-пять миль.

Примерно дважды в неделю биологи отправляются ставить ловушки — почти всегда около одной из цистерн с водой или огороженного водоема. И овцы и кенгуру проходят на водопой через ворота в ограде. На заходе солнца мы отправились их закрывать. Теперь к воде можно попасть только через узкое отверстие в проволоке в одном из углов забора. На другом конце исследователи закрепили кольцами мягкую сетку, которая образовала небольшой огороженный участок, куда и нужно было загнать кенгуру, чтобы захватить их без риска нанести животным повреждения.

После безумно жаркого дня — около 106° (по Фаренгейту) — наступил чудесный спокойный вечер. Линия горизонта была совершенно прямая, не мягко прочерченная карандашом, а как бы вырубленная в багровом небе. Заходило похожее на апельсин солнце, на небе не было ни облачка.

Австралия — это красная страна. Красный песок, изборожденный длинными тенями от паукообразных деревьев и редких кустарников; красное небо; красный свет без полутонов; красная земля, твердая как гранит, древняя и равнодушная — не жестокая, а просто не обращающая на себя внимания. С этой землей не войдешь в компанию. Живешь на ней, но не с ней. Таковы были мои ощущения — человека здесь постороннего. Австралийцы, которые полюбили эту землю', очевидно, победили ее равнодушие. Один из них, который понял ее, написал: «Эта чувствительная страна отвечает на прикосновение, как музыкальный инструмент… Несчастье для Австралии наступает тогда, когда там ничего не происходит, например не идет дождь».

После завтрака в алюминиевой хижине, состоящего из котлет, тыквы и чая, мы погрузили в «лэндровер» массу всяких вещей. Это были весы, мешки, ошейники, крюки, фонари, необходимые лекарства. С темнотой пришла минута затишья перед наступлением активной деятельности ночных животных. Ярко светил месяц. Свет фар выхватывал из темноты одно-два небольших стада кенгуру, скачущих среди черных карликовых кустарников. Рыжие гигантские кенгуру предпочитают жить небольшими семейными группами. Рядом с матерями прыгали один-два кенгуренка.

Только пара кенгуру попала внутрь заграждения, окружавшего цистерну. Вооруженные фонарями, одетые в тяжелые башмаки биологи пытались загнать их через узкий проход в ловушку. Животные сопротивлялись. Круг за кругом с удивительной быстротой проносились они вокруг цистерны. «Бух, бух» — слышался топот ног и шум ударов толстого хвоста по песку. Круг за кругом гнались за ними оба Питера с высунутыми языками, как две собаки. В ужасе кенгуру бились о проволоку. Эта гонка продолжалась с полчаса, пока один кенгуру не был загнан в угол. На него быстро накинули сетку. В свете фонаря животное с полными страха глазами лежало, тяжело дыша. Биологи, в свою очередь, были мокры от пота и нисколько не похожи на общепринятый облик ученого в белом халате, в очках с толстыми стеклами, склонившегося над микроскопом. Исследователи диких животных должны сочетать в себе физическую подготовку футболиста, равнодушие кочевника к комфорту, изобретательность прирожденного механика и ум ученого.

Физическая сила нужна была здесь хотя бы для того, чтобы сделать кенгуру укол нембутала — такая толстая у него шкура. Пока он спал, началась погоня за вторым животным. Этот был еще более диким и всем телом кидался на проволоку. Если погоня настигает самку, она выбрасывает детеныша из сумки и отказывается взять его назад. Оба кенгуру, попавшие в загон, были самцами. У второго шла кровь из разбитого носа, когда его наконец поймали. Ему тоже сделали укол. Затем оба безжизненных тела отнесли к «лэндроверу», взвесили и все вплоть до зубов измерили. Вес одного из животных достигал ста пятидесяти фунтов. Затем на шею каждому был надет широкий желтый пластиковый ошейник, который кенгуру будут теперь носить до конца своих дней. Можно было подумать, что их товарищи встревожатся, увидев это странное и непонятное уродство, но, очевидно, оно не воспринимается в стаде как нечто необычное, а может быть, кенгуру слишком вежливы, чтобы привлекать внимание к изменению внешнего вида себе подобных. Во всяком случае они не избегают особей с ошейниками.

Животным сделали еще один укол, чтобы привести их в чувство. Кенгуру приходят в себя постепенно, переворачиваются по нескольку раз, бьют лапами по земле и выглядят при этом довольно жалко. Но еще до того как их преследователи допьют по большой кружке холодного пива, оба животных исчезнут в темноте.

Тяжелый урон наносит кенгуру человеческое любопытство, хотя и не в таких размерах, как алчность. Раз в месяц Питер Бейли убивает около двадцати животных, для того чтобы направить их гланды в США одному крупному специалисту по гормонам. Гормоны регулируют размножение, а процесс этот у кенгуру сложный и удивительный.

Все сумчатые после родов донашивают крошечные эмбрионы во внешних сумках, а не в матке. Это — примитивная форма размножения; позднее, в процессе эволюции, у животных появилась плацента, которая оказалась значительно более удобной, а сумчатые вымерли не полностью, так как они еще встречаются в Латинской и Северной Америке, где широко распространен опоссум. К этому времени, пятьдесят-шестьдесят миллионов лет назад, мост, соединяющий Австралию с материком, был затоплен, и несумчатые млекопитающие не могли пробраться в Австралию. В Австралии же сумчатые не только сохранились, но и появились новые виды, разных форм и размеров. Одни живут на деревьях, другие — под землей, третьи скачут по равнинам, как и кенгуру. И каждый из развившихся в Австралии сумчатых соответствует появившемуся в других странах виду несумчатых животных.