Сияющее Эльдорадо - Элизабет Хаксли

Пивную содержит чета итальянцев, которые копят деньги, чтобы открыть свое дело, возможно, в Аделаиде или Мельбурне.

— Сюда приезжают из Брокен-Хилла на уик-энд, — сказали они мне.

Сначала я удивилась, зачем люди сюда едут. Ответ на этот вопрос стал мне отчасти понятен, когда юная аборигенка зашла в пивную купить бутылку вина. Стройная, с гладкой кожей и крепкой грудью, она с каким-то шиком прошла мимо, унося бутыль с вином.

— В двадцать лет они уже не те, — сказал итальянец, рисуя в воздухе очертания расплывшейся женской фигуры. — Рожают детей.

Обычной платой девушке за ее услуги в течение уикэнда является бутылка австралийского брэнди.

Среди лачуг из кусков ржавого гофрированного железа и рваной мешковины мы обнаружили и древнего старика-аборигена со сморщенным, высохшим, цвета пергамента лицом, воспаленными глазами и большими белыми усами. Он сидел в пыли, среди кучи ржавого искореженного и поломанного хлама, прислонившись к пустой канистре из-под бензина, и курил старую трубку. Говорил он медленно, но на чистом английском языке:

— Вчера выпил, чувствую себя прескверно.

В лачуге, раскинувшись на грязной кровати, отсыпалась его внучка.

Старик был когда-то гуртовщиком и гнал стада от Квинсленда до Южной Австралии. Он вспоминал, как они переправляли обычно скот через реку Дарлинг. Родился старик недалеко от Куперс-Крика. Всю свою жизнь провел в седле.

Даже здесь, посреди всей этой грязи, он держался с достоинством.

В пригороде Брокен-Хилла мне показали холм, где произошла единственная на австралийской земле битва в годы первой мировой войны. Как это ни покажется невероятным, сражение велось против Турции, а точнее, против двух турок: Гул Махомета и Муллы Абдуллы. Продавцы мороженого, в день Нового 1915 года они укрепили на своей повозке турецкий флаг и дали залп по поезду, в котором жители Брокен-Хилла направлялись на пикник, организованный Манчестерским союзом независимого «ордена чудаков». В результате трое было убито и несколько человек ранено. Затем выжившие из ума турки отступили к скалам и в течение двух часов отражали атаки жаждущих мести жителей и полиции, под натиском которой сражение и было завершено. Муллу Абдуллу нашли мертвым, а Гул Махомет, получив шестнадцать ран, скончался в больнице. Потери населения составили четверо убитых и семеро раненых, из них пять женщин.

Этот эпизод стал легендой Брокен-Хилла. В первый раз мне рассказывали, что пассажиры поезда были не участниками пикника, а патриотами-добровольцами. Гурки будто бы застрелили машиниста и пустили поезд под откос. На помощь прибыли войска, участники сражения проявили чудеса героизма, а после сражения поезд взорвался. На самом деле все происходило не так драматично, но история стала от этого не менее странной. Что нашло на турок? Никто никогда не узнает. Впрочем, известно, что Мулла Абдулла забивал верблюдов и незадолго до случившегося был привлечен к суду за охоту в запретной зоне. Он не смог уплатить штраф, и перед ним встала угроза потери заработка.

Событие это увековечено в работах патриарха Брокен-Хилла Сэмюэля Бирна, который начал рисовать, когда ему было уже за семьдесят. Его картины написаны чистыми, яркими красками. Каждая картина — абсолютно точная копия определенного места, события и времени. На стенах опрятного бунгало картины висят одна рядом с другой, рама к раме, сверкая красками. Вот изображение Брокен-Хилла. Каждый дом выписан отдельно, со всеми деталями, вплоть до цвета дверей и сороки в саду, словно на эскизе проектировщика. А здесь территория шахты, каждый грузовик, каждая доска объявлений, каждый забой — все на своем месте. Есть картина и с пасторальным сюжетом, где изображена масса кроликов; их тысячи и каждый выписан отдельно.

Сэм Бирн обладает исключительным терпением, у него острый глаз и живое чувство юмора.

— Все должно абсолютно точно соответствовать действительности, — сказала его жена.

Художник — бывший шахтер, ему восемьдесят два года. За несколько дней до нашей встречи он проехал тридцать миль на велосипеде, чтобы написать картину, захватившую его воображение. Ночевал в сарае и на следующий день вернулся домой, привязав картину к велосипеду; потом он подарил ее своему другу. Сэм Бирн не пишет за деньги. Австралийцам льстит, что среди них есть настоящий художник-примитивист, а сейчас появились и другие. Среди них особенно заметен Генри Бастин, тоже бывший шахтер, работавший в Южной Австралии на опаловых разработках.

В Брокен-Хилле собралась группа художников, которые, поднимаясь на поверхность из подземных туннелей, сбрасывают сапоги и шахтерские каски и спешат домой к мольбертам, стоящим посреди детских игрушек и прислоненным к стиральным машинам. Рисуют они старательно и много.

Почему же именно в Брокен-Хилле, а не где-нибудь в другом месте так много художников, причем настолько талантливых, что у троих прошли персональные выставки в Аделаиде и Мельбурне?

— Во многом это объясняется нашей изолированностью. Даже сейчас Брокен-Хилл — это замкнутый мир, поэтому мода не порабощает нас. Мы можем рисовать то, что видим сами, а не то, что видят другие, то есть не копируем чей-либо стиль, что сейчас так распространено, — таково было мнение одного из моих собеседников.

Другая причина заключается в том, что в Брокен-Хилле живет Мей Хардинг. Она преподает живопись в небольшом муниципальном музее. В то же время она и сама хорошая художница, а кроме того, ботаник-энтузиаст, помощник всем, кто нуждается в помощи, человек, вызывающий к жизни новое. Именно она пробудила интерес к живописи у шахтеров, вселила в них уверенность и убедила в том, что это — занятие достойное мужчины и одновременно увлекательное.

Пожалуй, наибольшей известностью среди художников Брокен-Хилла пользуется Про Харт, которого мы застали в садовом домике за работой над несколькими картинами сразу. Каждую из них подпирала спинка стула. Работая, он сновал от одной картины к другой и в то же время энергично поддерживал с нами беседу. «Про», как он объяснил, является сокращением слова «профессор». Так прозвали его друзья. Харт работал над серией картин (австралийцы весьма увлекаются такими сериями), на которую его вдохновила одна из баллад «Банджо» Патерсона. Вечером ему предстояло выйти в ночную смену и вести под землей локомотив. На лужайке стоял телескоп, направленный на Луну, а в углу сарайчика лежали какие-то необычные предметы.

— Автоматы, — объяснил Харт. — Я сам делаю их. Если бы я не рисовал, то что-нибудь изобретал. Я сделал несколько картин вот этими автоматами — стрелял из них по куску фанеры.