Отшельник - Иван Евсеенко

– Андрейка (Анна Васильевна звала его точно так же, как и мать, – Андрейкой)! – сказала она. – Ты должен быть непременно! Я приглашаю. Пусть ребята посмотрят, какие раньше у меня были выпускники.

Ну как Андрей мог отказать Анне Васильевне? Тщательно, с курсантским еще прилежанием (старшина останется недовольным стрелками на брюках и в увольнение не отпустит) Андрей нагладил лейтенантскую свою парадную форму, начистил до самоварного блеска значки и во всей этой красе заявился в школу задолго до начала вечера. Анна Васильевна по достоинству оценила его бравый вид (куда твой старшина!) и тут же дала задание:

– Выступишь перед ребятами!

– Зачем? – начал было сопротивляться Андрей.

– Как это – зачем? – строго, словно на классном часе, остановила она его. – Расскажешь им обо всех трудностях предстоящей взрослой жизни, об армейской службе – мальчишкам всего через год в армию. Тем более, что идет война в Афганистане.

– Но я же на войне пока не был! – выложил последний свой довод Андрей.

Но Анну Васильевну не так-то легко было переубедить.

– Ничего, еще успеешь, навоюешься, – словно предвидя всю его дальнейшую судьбу, ответила она. – Готовься выступать, ребята ждут.

В общем, пришлось Андрею держать речь. О чем и как он тогда говорил, сейчас и не вспомнить. Наверное, что-то правильное и нужное, заученное на политзанятиях, как принято было говорить в те годы. К тому же особым красноречием Андрей не отличался, с солдатами привык общаться одними междометиями. (Это после, на войне, он научится иному языку и иному общению с подчиненными – друзьями и товарищами по оружию, среди которых будет немало и вчерашних школьников).

Но одно Андрей хорошо запомнил: Наташу он во время своего выступления ничем не выделил среди других девчонок (может, от волнения и скованности), не обратил даже на нее внимания. Да и как выделишь, как обратишь, когда они все на одно лицо, все в белых выпускных платьях, словно солдаты-новобранцы, только что переодетые в новенькую угловато топорщащуюся на них армейскую форму.

Обратил он на нее внимание чуть позже, уже во время танцев, основного и главного действия всего выпускного бала. Когда заиграли первый «школьный вальс», Андрей, как и полагалось офицеру, давнему выпускнику школы, пошел приглашать Анну Васильевну, бывшую свою классную руководительницу. Его приглашением она была польщена, но, сделав два-три круга, остановилась и повелела:

– Девчонок приглашай! У нас ребят в классе очень мало. – И тут же посоветовала: – Вон ту пригласи, что стоит в уголке. Ее Наташей зовут.

Андрей противиться Анне Васильевне не посмел, проводил ее до скамейки и послушно пошел в уголок, где как-то до обидного одиноко и застенчиво стояла никем не приглашенная девушка, скорее даже девочка в белом узенько сшитом платьице. Была она невысокого роста, обыкновенно, по-брянски, русоволосая и голубоглазая. Встретишь такую где-нибудь в толпе – и не обратишь никакого внимания, пройдешь мимо (Андрей прошел бы точно, ему тогда нравились девчонки другие – высокие и решительные, которые за словом в карман при разговорах с курсантом не полезут).

Но еще только подходя к Наташе, видя ее издали, на расстоянии, Андрей вдруг почувствовал, как тревожно вздрогнуло у него и забилось сердце (прежде оно так ни разу еще в жизни не билось и не тревожилось). Он даже замедлил шаг, словно намереваясь повернуть назад, пока не поздно. Но потом, еще раз взглянув на нее, наоборот, шаг ускорил, теперь боясь, что кто-нибудь Наташу перехватит и пригласит на танец раньше. Андрей безоговорочно поверил Анне Васильевне, что эта худенькая и одиноко стоящая девочка, почти еще подросток, и есть Она.Было что-то опасно глубокое и тайное в ее взгляде, но что – поди догадайся! Когда она подняла на него голубые неотвратимо притягивающие и зовущие глаза, Андрей не смог выдержать этого взгляда, ушел от него в сторону: и не то чтобы испугался его – нет, но вдруг подумал, что этот взгляд больше никогда не повторится, а если и повторится, то будет предназначен уже не ему. По всем правилам танцевального искусства (курсантов обучали и этому) Андрей склонил перед Наташей голову и на мгновение застыл в таком преклоненном положении, словно перед самым первым своим прыжком с парашютом (сколько после и с каких высот ни прыгай, а в памяти до мельчайших подробностей останется именно этот – самый первый), когда внизу бездна и пугающе далекая земля, но выбора нет – надо прыгать, иначе позор тебе и презрение от товарищей по службе, от командиров, но больше всего от самого себя. Мгновение то длилось неимоверно долго, и в какие-то его доли Андрей действительно испугался: он вдруг представил, что девчонка ему откажет, что она пообещала этот свой первый бальный танец кому-то другому, какому-нибудь мальчишке-десятикласснику, к которому неравнодушна (а может, даже тайно влюблена) и который по юношеской своей безалаберности сейчас просто где-то задерживается. Но она не отказала: шагнула к Андрею навстречу (может, тоже в свою бездну и отчаяние) и легко (но как ощутимо!) положила ему на плечо горячую руку в белоснежной бальной перчатке. Первые секунды они танцевали молча, следя лишь за тем, чтоб не причинить друг другу какого-нибудь неудобства или случайно в круговороте вальса не столкнуться с другой парой. Но это безмолвие долго продолжаться не могло: ведь танец не бесконечен, еще немного, еще два-три круга – и прозвучат последние его, завершающие аккорды. А повезет ли Андрею пригласить такую легкую и стремительную в танце девчонку, Наташу, во второй раз – еще неизвестно. Может, тот (иной) мальчишка уже вернулся и теперь ревниво наблюдает, следит за ними из какого-нибудь уголка, чтоб тут же, как только танец завершится, завладеть своей неравнодушной к нему одноклассницей.

И Андрей решился. Чуть придерживая Наташу в кружении, он произнес вначале какие-то нарочито бодрые и совсем необязательные слова, что-то про окончание школы и выпускной бал, а потом, обманывая доверчивую школьницу, спросил, как ее зовут.

Наташа, кажется, догадалась о его обмане, ведь заметила небось, как он стремительно пошел к ней после разговора с Анной Васильевной, но виду не подала, а ответила:

– Наташа.

Хотя, похоже, немного и удивилась, что этот взрослый, старый даже для нее офицер (ей неполных семнадцать, а ему все двадцать три) обращается к ней не на «ты», как принято в ее школьной среде, а на «вы», как обращаются только к взрослой совершеннолетней женщине.

Андрей назвался в свою очередь. И сразу стало как-то легче. Теперь они уже не безымянные и, значит, не безразличные друг другу люди.

Первый танец на этом и закончился. Но тут же, почти без всякой, самой маленькой передышки начался и второй, словно оркестранты специально удержали Андрея рядом с Наташей. Он пригласил ее и на второй танец, и на третий, и после на все остальные до самого окончания школьного бала, хотя краем глаза видел (и чувствовал), что Наташины подружки-одноклассницы очень недовольны его поведением, обижены и даже ревнуют. Ведь Наташа не самая лучшая и не самая красивая из них, мог бы пригласить и еще какую-нибудь другую выпускницу. Но для Андрея других уже не существовало, была только одна Наташа – Она.

Потом он провожал ее через весь город, через железнодорожный мост и привокзальную площадь к интернату. Уже начало рассветать, было чуточку прохладно и зябко от утреннего тумана и росы. Андрей набросил Наташе на плечи лейтенантский свой китель. Она не отстранилась от него, а приняла так же легко и просто, как и назвала свое имя.

Вообще с первых же минут общения Андрею было с Наташей удивительно легко и уютно (другого слова тут и не найдешь), как будто он познакомился с ней не два-три часа тому назад, а знал с самого раннего детства. По дороге, оставшись наедине, они разговаривали уже более пространно и раскованно. Никто теперь их не мог подслушать, не мог и помешать: ни танцующие рядом пары, ни излишне громкая музыка, ни ревнивые взгляды Наташиных одноклассников и одноклассниц.

Из своей тогда еще совсем коротенькой, всего семнадцатилетней жизни Наташа ничего от Андрея не скрыла (любая другая девчонка в ее возрасте непременно утаила бы, а то и начала бы вольно или невольно кокетничать, пряча это свое кокетство под лейтенантским кителем – знает их Андрей).

Жила Наташа с отцом, матерью и младшим братом Ваней в небольшом пограничном с белорусскими деревнями хуторе Деревины. Там закончила начальную школу, в пятый-восьмой классы ходила по лесным тропинкам за четыре километра в соседнее сельсоветское село Карповку, а в девятом-десятом училась уже здесь, в местечке.

Само собой разумеется, Андрей поинтересовался, чем же намерена заниматься Наташа после школы: учиться дальше или работать.

– Учиться, – твердо ответила она.

– И в каком же институте?

– В медицинском. Анна Васильевна говорит, что из меня может получиться хороший хирург.