Предательство по любви - Энн Перри

Мисс Лэттерли даже не заметила, что юрист назвал ее по имени.

– Пока что я ничего не могу для нее сделать, – сказал он. – И я должен сказать об этом Эрскину. Мне не хотелось бы обманывать Певерелла в его ожиданиях.

Эстер могла заподозрить, что он боится поражения, боится за свою репутацию, и Рэтбоуну вдруг стало стыдно.

– Мы должны узнать! – Женщина вновь стала убеждать в этом то ли Оливера, то ли себя. – Время ведь еще есть, не так ли?

– До суда? Да, несколько недель. Но что толку! Мы даже не знаем, с чего начать.

– Предоставьте это Монку! – Эстер заметила, что при упоминании имени детектива собеседник поморщился, и поняла, что допустила неловкость. – Мы не должны отступать теперь! – продолжала она тем не менее. – Допустим, убила Александра. Но почему? Почему она предпочла убить мужа, а потом признаться, собственноручно надев себе петлю на шею? Что же это за причина, если ради нее женщина, не колеблясь, идет на смерть и позор?!

– Бывает, – мягко заметил адвокат, – что люди идут и на более страшные преступления из-за самых незначительных причин. Убивают ради нескольких шиллингов или из-за пустячной обиды…

– Только не Александра Карлайон, – сказала мисс Лэттерли, чуть подавшись к нему. – Вы же ее видели! Похоже это на нее? Вы сами верите, что она из-за пустяка могла пожертвовать всем, что дорого для нее в этой жизни? – Она тряхнула головой. – Как вообще женщина способна ответить на оскорбление? Мужчина может вызвать обидчика на дуэль, женщина – нет. Единственный выход – терпеть. А Александра терпеть умела, раз ей приходилось ладить с такой свекровью, как Фелиция! Она ведь не глупа, так?

– Нет.

– И не пьяница?

– Нет.

– Тогда мы просто обязаны понять, почему она это сделала! В любом случае ей уже нечего терять. И вообще, самый лучший способ потратить ее деньги – это спасти ей жизнь.

– Сомневаюсь, что я… – начал было Рэтбоун. Но потом он вспомнил умное, сильное лицо своей подзащитной и вдруг понял, что должен узнать правду во что бы то ни стало. Иначе эта загадка так и будет мучить его до самой смерти.

– Я попытаюсь, – промямлил он и сам обрадовался, заметив, как расцвела Эстер.

– Спасибо, – прошептала она.

– Но я не уверен, что из этого выйдет какой-нибудь толк.

– Конечно, – кивнула женщина. – Я понимаю. А Монку вы скажете?

– Да… Я предложу ему продолжить расследование.

Мисс Лэттерли улыбнулась, и ее лицо словно луч солнца тронул.

– Спасибо, – повторила она. – Спасибо вам большое.

Предложение Оливера продолжить расследование удивило Монка. Из профессионального любопытства он и сам был бы не прочь выяснить, почему Александра Карлайон убила своего мужа. Но тратить время и деньги на заведомо проигранное дело казалось ему бессмысленным.

Однако Рэтбоун сослался на желание Эрскина, подчеркнув, что тщательное расследование – это в данный момент наилучшее использование денег миссис Карлайон. С этим Уильям не мог не согласиться.

Что, если с этого и начать – с денег? На многое сыщик не рассчитывал, но эта версия еще не отрабатывалась, и она вполне могла преподнести какие-нибудь сюрпризы.

Ознакомиться с денежными делами Карлайона не составило труда. Достаточно было изучить его завещание. Таддеуш Джордж Рэндольф Карлайон умер, оставив значительное состояние. Генерал удачно вкладывал средства в разных концах империи: Индия, Южная Африка, Англо-Египетский Судан… Все это, а также экспортный бизнес приносило ему изрядный доход. Жил он на широкую ногу – и все же весьма скромно, если учесть его возможности.

Пока Монк изучал финансовое положение убитого, ему вдруг пришло в голову, что сам он так ни разу и не побывал в доме Карлайонов. Непростительное упущение! Меблировка, книги, картины – все это могло рассказать ему о том, что за люди хозяева и на что они предпочитали тратить (или не тратить) деньги.

Детектив сосредоточился на том, как генерал распорядился своим имуществом. Дом предоставлялся в пожизненное пользование Александре, а после ее смерти должен был отойти к их единственному сыну Кассиану. Таддеуш также позаботился, чтобы его вдова имела достаточно средств для поддержания хозяйства и вела подобающий ей образ жизни. Правда, особую роскошь – приобрести новый экипаж, лошадей или, скажем, отправиться в путешествие в Италию или Грецию – она смогла бы себе позволить, лишь значительно урезав другие статьи расхода.

Небольшие суммы были оставлены дочерям. Кроме того, в завещании упоминались обе сестры генерала, Максим, Луиза и Валентайн Фэрнивелы, а также доктор Чарльз Харгрейв. Однако львиная доля, деньги и недвижимость, были отписаны Кассиану, а до его совершеннолетия ими должны были распоряжаться опекуны-адвокаты. Александра в любом случае оставалась не у дел.

Отсюда следовал неизбежный вывод: ей было гораздо выгоднее, чтобы супруг остался в живых. Вопрос лишь в том, была ли она знакома с завещанием. Стоит ли обращаться к адвокатам, составившим документ? Что ж, скрывать эти подробности уже нет смысла, и, в интересах правосудия, они должны ему помочь.

Часом позже Уильям перешагнул порог конторы «Гудбоди, Пембертон и Лайтфут». Мистер Лайтфут, единственный здравствующий ныне основатель фирмы, согласился проинформировать его в связи со смертью генерала. Печальное событие, вздыхал он, одному богу известно, куда катится мир, если такая приличная женщина, как миссис Карлайон, пошла на подобное злодеяние. Поначалу юрист даже отказывался в это верить. Нет, рассказал он, когда миссис Карлайон пригласили ознакомиться с завещанием мужа, она не выказала никаких признаков удивления или расстройства. Казалось, ей это вообще неинтересно. Сначала он думал, что причиной этого были потрясение и скорбь. Теперь-то, конечно, ясно… Лайтфут покачал головой, будучи не в силах понять, что творится в нынешнем обществе, если в нем допускается такой ужас.

Монка так и подмывало напомнить ему, что приговор миссис Карлайон еще не вынесен, но он понимал, что это будет пустой тратой времени. Александра созналась, и, насколько мог судить мистер Лайтфут, дело это было ясное. Кстати, возможно, он был прав.

Сыщик прошел по Треднидл-стрит мимо Английского банка, свернул влево на Бартоломью-лейн и лишь там сообразил, что сам не знает, куда забрел. Он остановился в смущении и огляделся. Место почему-то казалось ему знакомым. Напротив располагалась какая-то контора. Имя на вывеске ничего ему не говорило, но каменные ступени и медная табличка пробудили в нем тревогу и чувство утраты.

Почему? Когда он был здесь раньше и зачем? Не связано ли это с той женщиной, воспоминание о которой поразило его в камере Александры Карлайон? Детектив порылся в памяти в поисках какой-нибудь зацепки: тюрьма, суд, полицейский участок, дом, улица… Нет, ни единого проблеска.

Мимо прошел пожилой джентльмен. В руке у него была трость с серебряным набалдашником. Несколько секунд Монк смотрел ему вслед. Нет, он не знал этого джентльмена, но трость и не по-стариковски бодрый шаг что-то ему напомнили.

Конечно. Нынешнее воспоминание было связано вовсе не с женщиной, а именно с пожилым джентльменом, которого звали… Уолбрук!

Уильям возликовал. Он вспомнил! Уолбрук – вот как звали старика! Фредерик Уолбрук… банкир, коммерсант, покровитель и наставник юного Монка. С ним случилось какое-то несчастье. Какое?

Этого сыщик не помнил.

Он постоял немного и двинулся в обратный путь к Треднидл-стрит, а потом – к Чипсайд, в сторону Ньюгейтской тюрьмы. Необходимо было сосредоточиться на деле Александры Карлайон. Монк ускорил шаг. Перед глазами стояло изможденное лицо узницы, ее запавшие глаза…

Эмоции вновь переполняли его. Детектив шел, не чувствуя под собой ног. Протискиваясь в толпе банковских служащих, клерков, посыльных и уличных торговцев, машинально огибая мальчишек, торгующих газетами, он едва осознавал их присутствие. Казалось, нет ничего важнее этих глаз.

Внезапно Уильям вспомнил другие глаза – золотисто-карие, широко раскрытые, умоляющие. Только глаза – ни лица, ни волос, ничего…

Он резко остановился, сзади на него налетел прохожий, который пробормотал извинения… У Александры Карлайон были голубые глаза, и она ни о чем его не молила. Они виделись лишь однажды. Так откуда же вдруг взялась эта его столь рьяная забота о ней, далеко выходящая за рамки обычной жалости? И что же это за женщина, чей образ не дает ему покоя? Монк определенно ни разу не встречался с ней после несчастного случая. И она явно не имеет ничего общего с Имогеной Лэттерли, невесткой Эстер, – лицо Имогены он помнил хорошо и с некоторых пор уяснил характер их взаимоотношений: она просто доверилась ему в надежде восстановить доброе имя покойного отца. А сыщик не оправдал ее доверия.

Но смог ли он помочь той женщине? Или ее все-таки повесили за убийство, которого она не совершала? А может, как раз совершала?..