Собственность мажора - Кристина Зайцева

– Особенно тебе с ростом париться, – усмехается он. – Ты потолки лбом не задеваешь?

Маленький Толик хихикает, а я насупливаюсь. Шутки о моем росте меня не вставляют, поэтому оставляю ее без ответа. Я так долго комплексовала, что не способна реагировать по-другому, даже из вежливости. В эту минуту мне очень даже близка логика Никиты Игоревича.

– Квартиру что, в твое распоряжение отдали? Вечеринки устраивать? – осторожно спрашивает Оксана.

– Эммм… – стараюсь я звучать беспечно. – Ага…

Разумеется, я не стану посвящать ее в причины того, почему я попросила привезти меня именно сюда, а не в двухэтажный особняк Барковых.

Все наши родные немного в шоке от того, что мама… захомутала местного олигарха. Всем знакомым и родным интересно, как это произошло, и они жаждут подробностей, как наркоманы, но мама никогда не выносила за порог своих дел с Барковым. Да и не только с ним. В нашей семье мама что-то вроде «урода», которого за глаза все снисходительно жалеют, потому что она не вышла замуж и меня родила неизвестно от кого. Поговаривали, что он женился на другой женщине. В любом случае мне плевать, я его никогда в жизни не видела. Отца мне заменил дед!

Пытаюсь представить что будет, если… они разведутся. Думаю, мамины кости будут обмывать до следующего Нового года.

– Что-то у вас тут хоть глаз коли, – замечает сестра, имея в виду двор моего дома, в котором работает два дохлый фонаря. – Страшно мусор вынести.

– Угу… – отвечаю, не зная что возразить.

Мне не страшно. У меня есть телохранитель. Два метра ходячих противоречий, запакованных в обертку из шести кубиков пресса и стальных бицепсов, которые встают перед глазами во всей своей рельефности.

Вот уж кто задевает лбом потолки.

Ох…

Стрельнув глазами на своего мужа, Оксана прикрывает ладонью рот и понижает голос до заговорщического шепота, говоря:

– Симпатичный…

Ее глаза недвусмысленно указывают мне за спину, туда, где секунду назад исчез Барков. После его коронного выхода, вопросов у Оксаны больше не было, как и у ее сына. Это поездка могла бы стать неловкой, если бы не тот факт, что это моя семья и… они не чужие, чтобы он там себе не думал.

– Да, – бормочу, от чего-то дико смущаясь.

– Так… его фамилия не Барков случайно? – всматривается она в мое лицо.

Ее интерес такой неприкрытый и жадноватый. Кажется, все что связано с этой фамилией вызывает у людей жадный интерес. Наш город слишком маленький, чтобы в нем можно было просто затеряться какому-то меценату. Наверное, мама поняла это чуть раньше меня, поэтому закрылась ото всех в доме своего… мужа, чтобы переждать.

– Не спрашивала… – пожимаю плечом, пряча глаза.

– Ладно, острячка, – закатывает Оксана глаза. – Иди давай.

Попрощавшись с остальными участниками нашего снежного ралли, выбираюсь из машины.

В городе ситуация совсем не лучше той, что творилась за городом, но здесь, по крайней мере, начали работать коммунальщики. Хотя с такой скоростью вырастания сугробов, им только на чудо и надеяться.

Снег все еще сыпет без остановки, сейчас из дома высунется только умалишённый или какой-нибудь собачник.

Завтра дороги встанут намертво. Понятия не имею, как добраться до Универа… пешком?

Ладно, придумаю что-нибудь, все-таки не в лесу живем.

Ник расхаживает возле двери в мой подъезд, накинув на голову капюшон и пиная ботинком снег. Обернувшись, молча смотрит на меня и кладет руки в карманы своего пуховика.

Машина сигналит и, тараня колею, уезжает.

Мы остаёмся одни, и я… я не хочу чтобы он уходил… хочу, чтобы побыл ещё.

Вокруг никого. Так тихо, будто все вымерло. Из-под его капюшона вырываются клубы пара. Смотрим друг на друга, не двигаясь с места.

Это самое «незабываемое» свидание в моей жизни. У меня их всего четыре было, одно еще в школе. Тот парень не знал, как от меня отделаться, потому что я… инвалид по части флирта и думала, что «моего» человека вообще в природе не существует, а теперь…

Теперь я уже так не думаю. Но я совсем ни в чем не уверена.

Он меня поцелует?

Мнусь на месте, не зная как дать ему понять, что хочу этого!

– А ты как доберешься до дома? – спрашиваю очень тихо.

– Такси вызову, – отвечает он. – Ты заходить будешь, или еще поморозимся?

Прекрасно!

– Тогда пока! – выхватив из кармана ключи, подлетаю к двери и, отпихнув его в сторону, впечатываю таблетку в замок домофона.

Дернув на себя дверь, влетаю внутрь, но в мой локоть впиваются жесткий пальцы, и удивленный голос Баркова спрашивает:

– Куда ты, блин, разогналась?

Толкнув меня из тамбура в подъезд, сжимает ладонями плечи и нависает сверху. Скинув с головы капюшон, сгибает в колене ногу и упирается руками в стену вокруг моей головы. Смотрит в мое лицо, а у меня опять начинается! Ступор и всплески в животе, потому что он близко. И он так смотрит… на мои губы. В голубых глазах загорается что-то незнакомое и пугающе-опасное, от чего у меня слабеют колени.

– Я тебе сто пятьдесят раз говорил не смотреть на меня так, – говорит хрипло. – Ты допрыгалась…

Сглатываю, когда шершавая ладонь обнимает мое лицо, палец очерчивает скулу. Склонив голову, прижимается холодным носом к моей щеке. Хватаюсь за его куртку, боясь свалиться на пол. Веки опускаются, остаются только одни ощущения и его запах.

Тёплые губы целуют уголок моих, и я всхлипываю. Отодвинув мокрый шарф, задевает ими мою шею и бешено бьющуюся под кожей жилку. Медленно и плавно. Так коварно. Это щекотно, умопомрачительно приятно, остро и головокружительно.

Ещё чуть-чуть, и я буду на полу…

– А-а-а… – выстанываю в потолок, когда прихватывает тонкую кожу зубами и безумно, безумно нежно, неторопливо ее… посасывает.

Ма-ма…

Его тело вздрагивает от этого звука. Я и сама не знала, что так умею! У меня в ушах шумит кровь.

– М-м-м… – мычит он со страданиями и болью, утыкаясь в мою шею лицом.

Шумно и рвано дышит, пока глотаю ртом воздух, пытаясь развеять белые круги перед глазами. Ник с усилием делает длинный вдох, а за ним ещё один, продолжая утыкаться в мою шею.

– Блин, Олененок… – хрипит его голос. – Пошел-ка я домой…

– Что? – еле ворочаю я языком.

В ответ он целует место своего укуса и, сделав быстрый вдох, отталкивается от стены.

– До завтра, – бормочет себе под нос, а потом разворачивается и выскакивает из подъезда, как ошпаренный.

Моему потрясению нет конца.

Открыв рот, остаюсь одна в пропахшем сыростью подъезде. С горящими щеками, колотящимся сердцем и… засосом на шее!

Глава 20

– Осторожно! – возмущаюсь, отлетев в сторону от чьего-то плеча.

– Глаза разуй! – летит мне в ответ.

– Свои разуй, – рычу, обернувшись.

Придурки…

Приложив к турникету пропуск, прохожу мимо охранника на КПП своего учебного корпуса, на ходу снимая шапку и путаясь в шарфу.

Выхватив из кармана звонящий телефон, тащусь по лестнице, медленно переставляя ноги. На дисплее неизвестный номер, и я уже решаю не брать,