Собственность мажора - Кристина Зайцева

никто не видел! – расхаживает перед моей дверью. – Хорошо, что охранник на КПП не спал и видел, что ты в час дня из Универа вышла! Думал убью тебя, когда найду, – тычет в меня пальцем.

Я почти два часа его ждала, сидя на окне третьего этажа, чтобы меня никто не беспокоил. Но вместо этого я говорю:

– Вот она я. Убивай.

– Иди сюда, твою мать, – указывает пальцем на пол прямо перед собой.

– У-у… – отступаю назад. – Я тебя боюсь…

– Иди сюда, сказал.

Стягиваю с шеи шарф, снова мотая головой.

Он наблюдает исподлобья. Как злой и… голодный волк. Меня с головы до ног встряхивает от… возбуждения. Это новое, неизведанное мной ощущение, которое теперь является, когда я меньше всего жду. Когда он рядом. Или когда он в моей голове.

Мои глаза скользят по его длинным ногам, по широким плечам, а когда он легкой трусцой сбегает вниз, вжимаюсь в стену и закрываю глаза.

Потревоженный им воздух мягко ударяет по щекам. Втягиваю его носом вместе с запахом Никиты.

– Глаза открой… – велит, окружив меня собой.

Медленно поднимаю веки, глядя в его склоненное надо мной лицо. Его губы приоткрыты, взгляд приклеен к моим губам. Горящий и жесткий. Мои руки ложатся на его грудь. Под мягкой тканью его толстовки чувствую мышцы и его сердце.

– Соскучился? – спрашиваю, глядя на его прямую сильную шею, к которой хочу… прижаться губами.

– Ты меня напугала, – говорит жестко. – Это все вообще не смешно, ты это понимаешь?

– Да…

Кажется…

У меня в голове пусто, так что я ни в чем не уверена,

Мои руки ползут вверх.

Встав на носочки, обнимаю его шею. Он сжимает меня в ответ. Сжимает мою талию так, что ноги почти отрываются от пола.

Смотрю в его глаза, плавясь от ощущений. От того, что чувствую его бедра своими, его грудь напротив своей. Я никогда не думала, что это так потрясающе – прижиматься к парню.

Кажется, все это написано на моем лице, потому что глаза Ника темнеют. Зачарованно наблюдаю за тем, как расширяются его зрачки, поглощая яркую голубую радужку.

Зарываюсь пальцами в мягкие отросшие волосы на его затылке и тяну к себе его голову…

– Подожди… – выдыхает, сопротивляясь. – Аленушка…

Мои веки падают. Прижимаюсь к его губам своими, издав тихий предательский стон.

Качнувшись, Ник сжимает меня сильнее и… полностью расслабляет свои губы, позволяя мне делать все, что захочу.

Я так много хочу. Хочу его вкус. Он пускает меня внутрь, и его тело каменеет, а мое встряхивает. Наклоняю голову, и мой Барков бросается вперед, теряя свою тактичность. Становится самим собой. Нетерпеливым, грубоватым и напористым. Тяну его за волосы, и он тут же сдает назад. Он сдерживает себя, и от этого у меня мурашки!

Да… вот так… мамочки…

Его ладони оказываются внизу, и через секунду я обвиваю ногами его талию. Вжав меня собой в стену, он сжимает пальцы на моей попе так, что из моих глаз сыпятся фейерверки…

– Алёна… – хрипит мне в губы. – Тормози…

Целую его колючую щеку, опять нахожу губы.

Мне мало, я хочу ещё…

– Аленушка…

Глажу его волосы, целую шею…

– Стой…

Кусаю…

И…

Смотрю на него потрясено, когда чувствую что он… он…

Зажмурив глаза, он морщится, бормоча:

– Зараза…

– Мамочки… Барков… – сиплю я, колотясь с ног до головы и пытаясь сделать вдох. – Ты… у тебя…

– М-м-м… – выдыхает, прижавшись лбом к стене рядом с моим ухом. – А у тебя что, нет?

У меня?

Мои щеки загораются, когда понимаю, о чем он.

– Краснеешь? – спрашивает Ник, не поднимая головы.

– Не смотри… – прячу лицо у него на плече, сильнее сжимая шею.

До меня вдруг доходит, что мы находимся посреди моего подъезда!

– Пошли… ко мне… – выпаливаю я. – У меня никого и…

– Нет, – отрезает он, выпрямляясь и отпуская мою попу.

Ставлю ноги на пол, пряча от него глаза и со стыдом лепеча:

– Я одна… мы можем… ну ты знаешь…

– Нет, – повторяет он, пытаясь снять с себя мои руки.

– Нет? – повторяю растерянно, выпуская его шею.

От стыда я готова провалиться сквозь землю!

– Нет. Рано нам еще, – буркает Барков, поднимая с пола мой пакет.

Рано?!

Он серьезно?!

– Но… – понизив голос, хватаюсь за рукав его куртки. – Я сама хочу.

– Ты даже слово это произнести вслух не можешь, – смотрит на меня раздраженно.

– Я не маленькая, Барков, – злюсь, пихая его в грудь.

– Ну, да, – кивает он.

– Что значит «ну да»?!

– Это значит тема закрыта.

– Ты серьезно?! – взвиваюсь я. – Я тебя что, должна уговаривать?!

– Алёна, – вздыхает он. – Разговор окончен.

Я никогда в жизни не вела себя, как капризный ребёнок, даже когда им и была! Но сейчас мне хочется ударить его по голове чем-нибудь тяжелым.

– Отлично! – выхватив у него свой пакет, взбегаю по лестнице и вгоняю ключ в замок. – Хорошего вечера!

– Заеду за тобой через пару часов, – спокойно говорит он. – Мне нужно машину крестному вернуть и свою забрать.

– Ну и катись! – хлопаю дверью и дважды проворачиваю замок.

Придурок!

Глава 21

Никита

– Привет, сынок, – хлопает меня по плечу крестный, встречая на пороге своего дома в спортивках и тапочках.

– Привет, дядь Миш, – скалюсь, рассматривая его домашний босяцкий образ.

Судьи тоже люди – так он обычно говорит, особенно когда водку икрой заедает.

– Когда игра у вас? – спрашивает довольно. – Кубок берёте в этом году?

– На следующей неделе, – отдаю ключи от его Мерседеса. – Берем, – заявляю безапелляционно.

Грядёт финальный хоккейный матч городского чемпионата между командами «бизнеса» и «прокурорского состава», и мы их планируем безжалостно нагнуть. Отец в команде «бизнеса» уже лет семь, а меня два года назад взяли. Меня и Дубцова, свет, гения атаки. Он у нас нападающий, сынок маменькин, но играет, как черт.

У меня самого тестостерон зашкаливает. Так и хочется толи железо таскать, толи пару километров в бассейне дать… толи…

Перед глазами встают расфокусированные голубые глаза. Доверчивые настолько, что хочется рычать и убить любого, кто тронет. Эти губы розовые. Влажные, мягкие и, блин, жадные. Обмотанное вокруг меня тело. Тонкое и хрупкое. И стоны. Эти убийственные тихие стоны…

В крестце взрыв, руки в карманах сжимаются в кулаки.

Твою мать, Алёна.

Как можно быть одновременно такой очевидной девственницей, и такой чувственной, блин, заразой?!

Она чувствует меня так, что сносить крышу. Чувствует, ощущает, называйте как хотите. Это касается и физических, и всех остальных аспектов. Она меня чувствует… звучит так слюняво, что хочется блевануть.

Провожу рукой по лицу, переспрашивая:

– А?

– Отец твой где? – повторяет наш Всея Области судья. – Дозвониться не могу, хотел с днём рождения поздравить.

– В командировке, – вру не моргнув глазом.

У меня нет никаких указаний насчет того, что я должен говорить.

По факту мой отец просто на все забил уже второй день. Я и сам бы хотел поздравить его с днём рождения, но та же проблема – у него телефон выключен, а его местоположение – какой-то неведомый мне посёлок в тридцати километрах от города, где сейчас обитает мать Алёны со своим… то есть, с их общим с