Собственность мажора - Кристина Зайцева

– Ты сказала на пять минут отойду, я уже тебя искать ходил! Думал заблудилась к хренам! Ты нормальная, кто так делает?!

– Я не рассчитала… – пытаюсь оправдаться, потому что он очень злой, и это застало меня врасплох.

Даже через маску я чувствую его психи.

Он… волновался?

– Предупреждать надо! – толкает меня к задней двери. – В машину садись.

Почему он такой неисправимый грубиян?!

Почему больше меня это, черт возьми, не бесит?!

– Нас подхватят мои знакомые! – сопротивляюсь и машу варежкой в совершенно неопределенную сторону. – У них Нива!

– Садись… – снова толкает меня он. – Я сам разберусь.

– На трассе не проехать, – быстро отчитываюсь, ухватившись за его куртку. – Там говорят караул! Все кюветы заняты.

Даже если его БМВ выберется с турбазы, на трассе ей понадобится эвакуатор! Он сам прекрасно это понимает.

Глядя на меня сверху вниз, повторяет:

– Ясно, садись в машину.

– Но нас ждут! Ты слышишь меня? У них Нива из этих ралли по бездорожью. Повезло!

Барков молчит, а потом громко проговаривает:

– Я не сажусь в машины к посторонним людям.

Что?

Смотрю на него удивленно, запрокинув голову.

Я бы подумала, что это шутка, но даже не видя толком его глаза понимаю, что он не шутит! Слишком странный у него голос, будто этой фразой он бросает кому-то вызов.

– В смысле ты не садишься? – спрашиваю недоверчиво.

Он опять молчит, а я жду пояснений, глядя на него изумленно. Все происходящее сейчас говорит мне о том, что вопрос гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд.

Что за чертовщина?

– Я не поеду в чье-то машине в компании посторонних людей, – говорит, посмотрев в сторону. – Для меня это не комфортно. Им со мной тоже будет не комфортно.

Мои мозги усиленно соображают.

Что это за заскок такой?

– С чего ты это решил? – выкрикиваю я. – Что за… чушь?

Я прекрасно знаю, что он бесит очень большое количество людей. Он и меня дико бесил, но это потому, что он грубый и невыносимый…

– Это реальность, – говорит серьезно.

– Может ты ещё детей ненавидит? И стариков? – возмущаюсь я.

– Может быть, – отвечает деревянным голосом.

Мои брови сходятся на переносице.

– Но на самолетах же ты летаешь? – требую я. – И ничего, выдержал.

– Это другое, – продолжает глядеть куда-то в сторону. – Я… не умею общаться с людьми из вежливости. Многих это обижает или бесит.

– Объясни, – топаю я ногой.

– Я уже объяснил. Я не люблю посторонних. Они не любят меня.

Он не общительный. Это я тоже прекрасно знаю. Закрытый. Сложный. Кажется, он был таким с самого детства, именно поэтому в школе превратился в волчонка, которого все задирали. Но сейчас-то он не маленький! Я не психоаналитик, но это… так не должно быть. Почему его отец не объяснил ему этого, черт возьми?! Кто, если не он? Он вообще вкурсе? Или у него на собственного сына тоже времени не нашлось?

– Нас просто подкинут до города, – пытаюсь достучаться я. – Просто подкинут, и все.

– Я не знаю этих людей, – упрямо повторяет он.

– Но я их знаю! – дергаю за его куртку.

– Алена… – выпускает он мой локоть и отходит на шаг.

– Это моя сестра… – продолжаю ему в спину. – Двоюродная…

– Езжай с ними, – подхватывает лопату и идет к багажнику.

– А ты? – требую, идя следом.

– Отцу позвоню… – захлопывает крышку, направляясь к водительской двери.

Схватив его за рукав, разворачиваю к себе.

– Да он сюда два дня добираться будет.

– На базе переночую.

Я понимаю, что настаивать дальше – это как биться головой о стену.

Что за человек? Почему меня так задели его слова?

Со мной в школе учился такой отморозок, которого лично я бы даже в общественные места пускать запретила. И как бы там ни было Ник… он адекватный и… умный, просто бескомпромиссный… и местами придурок. Но он думает о себе слишком строго!

Ведь это простые вещи…

Я не понимаю. Не понимаю его. Кажется, он этого и не требует, но ему явно не по душе этот разговор…

От очередного порыва ветра меня встряхивает, колючий холод ползает по ногам.

– У меня экзамен завтра, Барков… – сглатываю, чувствуя ужасный дискомфорт в груди. – Мне надо в город.

Дискомфорт от того, что по каким-то неведомым причинам я не хочу ехать куда-то без него. Он что, останется здесь один? На этой базе? В каком-нибудь номере?

Он не маленький.

Ну и что?

– Провожу тебя до машины, – кивает, блокируя свою машину.

– Поехали со мной, – прижимаю к груди окоченевшие в варежках руки.

– Олененок… – упирает он руки в бока и расставляет ноги.

– Пожалуйста, Барков… – выпаливаю я.

Он смотрит на свои ботинки. Хмурый и задумчивый.

В этой куртке и ботинках он выглядит таким здоровым, что где-то в животе у меня щекочет.

Он молчит, и я повторяю вымученно:

– Ну поехали… Я без тебе… не хочу…

Не знаю, что творю… но я сказала правду.

– Ты забрал меня из дома, теперь верни обратно… – снова выпаливаю я.

Вдохнув так, что взмыла вверх широкая грудь, он чертыхается.

– Боишься, что тебя по дороге высадят? – кивает на меня подбородком. – Потому что ты в попе заноза?

– Нет… – кусаю губы от смеха. – Не этого…

Я боюсь. Но совсем не этого.

– А чего? – рывком открывает он водительскую дверь.

Усевшись боком на сиденье так, что качнулась машина, достает из бардачка документы и засовывает их в нагрудный карман.

Улыбаюсь в своем шарфе, потирая друг о друга ноги и руки и умирая от холода.

Захлопнув дверь, Ник опять блокирует машину и, сделав ко мне два широких шага, наклоняется.

– А-а-а-й… – визжу, оказавшись висящей на его плече.

– Куда? – рычит он, накрыв своей лапой мою задницу.

– Там… – упираюсь руками в его спину. – Где вагончик с кофе!

Жестко стаптывая своими ботинками развороченный снег, он быстро шагает к Оксаниной Ниве.

Капюшон его толстовки закрывает мне весь внешний мир. Пытаюсь скинуть его, но делаю только хуже. В моих ботинках столько талой воды, что теперь уже не важно, дойду я до машины сама или нет, но, если бы я пошла сама, рухнула ы в ближайший сугроб, уверена, а этот варвар продирается через снег так, будто у него не ноги, а тараны!

Пишу и хихикаю, выкрикивая все, что приходит в голову.

– Дурак… ааай… ты из леса что ли? Ааааааай…

– Блин, – рыкает Ник, прибавляя ходу. – Не вертись!

Хотя это без разницы! Кажется, я для него вообще ничего не вешу, и от этого мои внутренности опасно плавятся, даже несмотря на то, что мне кошмарно неудобно! Это плавление так пугает, что я вмиг замолкаю, пораженная тем, что… что… Никита Идиот Игоревич может быть таким. Каким? Заботливым неандертальцем, вот каким!

– Неудобно! – визжу я.

– Тссс…

Обогнув капот буксующего Шевролет, переходит на легкую трусцу, от чего меня болтает в три раза жестче!

– Ник! – ору я возмущенно.

– Добрый вечер… – слышу его приглушенный голос, а потом он сгибает колени и ставит меня на ноги.

– Добрый… эээ… – тянет Оксана где-то за моей спиной. – Вечер…

Рука Баркова сжимает мою талию, пока путаюсь в капюшоне,