Из ада в рай – Божий промысел. Книга 2 - Анна Дмитриевна Степанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Обратитесь к милиционеру!
Я к милиционеру.
– Не волнуйтесь, мы скоро найдём.
Я не села на этот рейс, ждала до следующего дня. Добрые люди мне объяснили, как это делается. У специалистов есть чемодан с пустым дном. Один отвлекает, а другой мастер работает. Потом ещё дадут ценный совет – обратитесь к милиционеру. И тем временем незаметно исчезнут. Милиционер успокоит – «Найдём». Святая наивность. Жду до сих пор. Пришлось всё-таки лететь в Алма-Ату. Мама каким-то внутренним чутьём узнала, что чемодан мой украли, и была рада, что я вернулась жива. Мне пришлось как-то восполнять убытки. Зимой я устроилась подрабатывать дворником, убирать снег на площадке строительных материалов в ботаническом саду и на выставке. Зима была снежная, мне приходилось вставать в 3 ночи, убирать два участка и потом ещё ехать в областную больницу и там вкалывать на полторы ставки рентгенологом. К весне скопила деньги и рассчиталась с долгом. И всё же, я люблю тебя Одесса-Мама и скучаю.
Скудный багаж практических навыков
Я закончила лечебный факультет мединститута, т.е. врач широкого профиля. Но с какими практическими навыками выходит выпускник? А с чем он сталкивается в реальной жизни! Мало не покажется. Я довольно серьёзно относилась к учёбе в институте и всегда старалась получить повышенную стипендию. Но чтобы увлекаться какой-то специальностью, например, хирургией, у меня такой страсти не было. Это просто мне не под силу. Уже на 2 курсе скорее из-за особой обаятельности профессора кафедры гистологии Вячеслав Дмитриевича Зайцева, я заинтересовалась этим предметом… Его лекции – это монолог актёра, красочно, увлекательно описывающий строение клеток и тканей человеческого организма. Я пошла в кружок гистологии.
В лаборатории был запах горячего парафина. Мы с лаборанткой делали заливки материала в парафин, резки на микротоне, потом окраску. Заключительный этап – смотреть препарат, дифференцировать, какие клетки там обнаружены. Привлекал не сам предмет, а обаятельный голос, изысканные манеры профессора. Я и на экзамен шла как под гипнозом. Мне попался билет «развитие женских и мужских половых органов». Поверьте, оно всё начинается одинаково, потом дифференцируется каждый в свою сторону. Отвечая на билет, я там что-то напутала. Вячеслав Дмитриевич меня слегка поправил: «Это же Ваши органы». И я уже продолжила ответ «ваши, наши органы». Смотрю, вся комиссия давится от смеха. Осознав, что я лепечу, чуть было не рванула к двери. Меня остановили, задали ещё несколько вопросов, я получила 4 и больше на эту кафедру не пошла. Я представляла себе, что если бы я явилась, то все бы сразу вспомнили «ваши, наши органы».
На 4 курсе у нас был предмет «Организация Здравоохранения». Я не могу сказать, что я испытывала интерес к административной деятельности. Но и экзаменатор – преподаватель, переведённый с военной кафедры, – очевидно, не очень ориентировался в медицине. Спрашивает меня:
– Что такое: маленький не болеет, вырастет заболеет?
Оказывается, он имел в виду прививку БЦЖ от туберкулёза. Я с ходу не разгадала его вопрос-загадку. Забыв, что на экзамене, на этот юмор экзаменатора ответила в той же манере.
– Вопрос сформулирован в армянское радио, – выпалила я, не подумав, что передо мной какой-никакой экзаменатор. Он поставил мне 3. Это был приговор – следующий семестр «сосать лапу». Тогда были правила такие: если все 5, но хоть одна 3, стипендии нет.
Это – один из тех случаев, когда не было бы счастья, да несчастье помогло – благодаря этому я освоила навыки процедурной сестры. Оставшись без средств, я устроилась на работу в туберкулёзный госпиталь. Для меня всегда было наслаждением общаться с больными. Я никогда не подавала вида, что мне неприятно или что я боялась заразиться. Узнав мою сердобольность, когда я дежурила, больные, даже из одиночных палат, где доживали последние дни, часто звонили, чтобы я зашла к ним. И я часами просиживала у кровати больного, слушая его исповедь. Когда начиналось кровохаркание, нужно было вводить хлористый кальций внутривенно немедленно. Представьте себе, в этот драматичный момент нельзя было допустить ошибку – пустить хоть каплю под кожу, потому что хлористый кальций вне вены вызывал некроз. Чтобы руки не дрожали, я выпивала перед каждой такой процедурой успокоительное – бром. Если за ночь несколько таких эпизодов, ты уже выходишь «хорош», можешь и в вытрезвитель попасть. Однажды я, возвращаясь после дежурства домой, уснула в трамвае. По совпадению это случилось на Пасху, я проделала несколько кругов, пока кондуктор меня не растормошил.
Обычно дежурства были по субботам. Но один раз я дежурила среди недели, и после дежурства я спешила на кафедру госпитальной хирургии, т.к. была назначена ассистентом на операцию. Вся группа сидела на галёрке и через стекло наблюдала за операцией, а я стояла за операционным столом и держала какой-то крючок. Через какое-то время меня кто-то взял за плечо и вывел из операционной, потому что я чуть было не упала в операционную рану. Это был доцент и заместитель декана Михаил Максимович Пахно. Он спросил:
– Что с тобой?
– Я дежурила в туберкулёзном госпитале ночью.
У него глаза округлились от удивления.
– Почему?! Что тебя заставило пойти работать в туберкулёзный госпиталь?!
– Я получила 3 по организации здравоохранения и осталась без стипендии. Другого места я не нашла.
– Зайди сегодня же в деканат.
В тот же день мне выдали стипендию. Мои хирургические навыки на этом и закончились. Всё остальное по мере необходимости пришлось самостоятельно осваивать на рабочем месте с дипломом врача…
Что касается работы акушера-гинеколога, в институте я и не видела, как и откуда появляется ребёнок. А на практике пришлось столкнуться ох с каким случаем! Но об этом – в следующем рассказе.
Когда мы проходили практику по оториноларингологии, мы каждый осматривали друг друга, мои
