Шассе-Круазе - Тамара Кандала

– Не сделали. Но дали понять, что в любой момент могут сделать.

– А этот несчастный?

– Они бросили его умирать, окровавленного – этакий наглядный пример для меня. Я стал орать и биться в дверь камеры, призывая на помощь к умирающему у меня на глазах парню. Через какое-то время явились двое в грязных белых халатах и утащили несчастного, может, в тюремную больницу.

А с Карлом начали проводить «собеседования». Его приводили в кабинет к «милейшему» человеку, который угощал его коньяком и бутербродами с икрой и осетриной и доступно объяснял «очевидные» вещи. Что его, Карла, пригласили для обоюдовыгодного сотрудничества банков и что он должен считать это за честь.

– Вы, голубчик, не представляете, сколько желающих для такого сотрудничества! У нас вон бывшие канцлеры пристроены кормиться, а сколько еще в очереди! А мы вас выбрали. Вы теперь, что называется, в курсе, так что обратного хода нет. Правила игры очень просты: мы устанавливаем правила.

– Но они же не могли не понимать, что, как только ты выйдешь оттуда, ты можешь… поднять на ноги прессу! Подать в суд, наконец! – Лора отказывалась верить своим ушам.

– Ты ничего не поняла, детка, у тебя реакция человека, выросшего в цивилизованной стране.

– Но это же все-таки не джунгли! А люди там не каннибалы!

– Хуже – у тех есть извиняющие обстоятельства, они думают, что так правильно, они ничего другого не видели. А эти все самое дорогое держат здесь, на Западе – деньги, жен, любовниц, детей, – то есть в курсе того, как живет цивилизованный мир, и прекрасно пользуются его благами. Не без нашей помощи, между прочим.

– Ну, значит, тебе было чем им пригрозить! И потом, у них же тоже есть боссы, а у тех – свои. Они что, не понимали, что ты можешь выйти на самое высокое начальство?

– Во-первых, в тот момент было совсем не очевидно, что я оттуда выберусь. Во-вторых, неужели ты думаешь, что начальство не знает, чем занимаются подчиненные? Или ты считаешь, что они связались со мной по своей инициативе? Их главный принцип такой же, как и любой другой мафии, – лояльность всегда выше закона. Все повязаны – деньгами, кровью, криминалом. Там расследование убийств поручается самим убийцам, хищений – расхитителям, изнасилований – самим насильникам. Там умеют превращать в холуев всех. Даже нас, европейцев, холуями сделали. Причем так искусно, что мы этого даже не заметили, – они лгут так нагло, уверенно и чрезмерно, что парализуют сомнения тех, кому лгут.

Он помолчал.

– И еще одно, самое неприятное – нам кажется, что страх имеет пределы. Это только пока мы не встретились с неизвестным. У всех нас есть безграничный запас ужаса. И погрузившись в него, человек рискует потерять себя самого.

– Господи! Как же ты оттуда вырвался?!

– Меня спас тот самый корреспондент, с которым у меня была назначена встреча, – Миша – из той горстки отважных, которых отстреливают в тех местах как зайцев. Прождав меня два часа в назначенном месте и не сумев дозвониться ни на мобильный, ни в гостиницу, он через пару дней решил сам наведаться в отель, в котором я остановился. Там ему сообщили, что я не появлялся уже трое суток, но так как все оплачено вперед и у них есть копия моей кредитки, никаких проблем они не видят, «мало ли, загулял с местными красотками», – предположили они. Но Миша на этом не успокоился. Хорошо зная нравы тех, с кем я связался, а также мою обязательность и элементарную дисциплину в делах, он понимал, что я не могу просто так взять и пропасть, не позвонив, не дав о себе знать никаким другим образом. Он почуял неладное и, будучи знаком с их методами, решил не терять ни минуты – обратился в наше посольство. А эти деятели, выждав (на всякий случай – вдруг найдусь сам) еще пару дней, уже забили тревогу. Не получив никакого вразумительного ответа, им пришлось выйти на самый высокий уровень. Это меня и спасло. Меня вытащили оттуда полуживого и доставили в столицу. А там уже вызвали врача и оставили на пару дней в гостевой резиденции посла. Потом пришел «побеседовать» сам посол и объяснил, что меня удалось вызволить с условием, что я не буду поднимать шум и уберусь из страны, как они говорят, подобру-поздорову. И он, посол, не может это условие нарушить, так как оно дано было на самом высоком уровне. «Вы понимаете, о каком ВЫСОКОМ уровне я говорю», – добавил он многозначительно. Я не понимал, но представлял.

– Здесь, на славянских просторах, все принимает эпичные формы – злоба, коррупция, государственный бандитизм, – поучал он меня. – С ними нельзя иметь никаких дел – они непредсказуемы.

– А вы чего тут сидите?! – вопрошал я с негодованием неофита. – Почему не докладываете обо всем вышесказанном нашему правительству? Европейским организациям?

– Все уже давно доложено. И все в курсе. На нашем циничном дипломатическом языке это называется real politic. То есть мы берем нужное нам от них при условии не лезть в их внутренние разборки. И скажите спасибо своему беспокойному другу, а то через какое-то время вы бы просто «пропали без вести». Нет человека, нет проблемы, говорил их обожаемый Сталин. И они этот принцип держат на вооружении. Так что, сделайте одолжение, покиньте эту милую страну как можно быстрее. И не вздумайте искать тех, кто вас обидел. Не-пред-ска-зу-е-мы, – повторил он по слогам.

Пришлось подчиниться.

Карл налил им обоим по хорошей дозе виски, и они молча выпили. Потом достал из кармана мятую пачку сигарет, вытащил оттуда последнюю и закурил с видимым удовольствием.

– Но это же какое-то средневековое зверство, – наконец произнесла Лора. – Как такое может случиться в… почти европейской стране?!

– Вот именно, что почти, – усмехнулся Карл.

– И что ты теперь собираешься делать? Оставить все как есть?

– Ну уж это нет. Такое оставить безнаказанным нельзя – это все равно что согласиться прислуживать им.

– Неужели ты собираешься с ними связываться? – в ужасе спросила Лора.

– Еще как! Ты знаешь мой принцип – KEEP CALM AND CARRY ON[9]. Не хватало только, чтобы эти бандиты нам здесь свои правила диктовали. Я спущу на них все финансовые контрольные органы, которые только существуют в Европе, поставлю вопрос о замораживании счетов, а этого они боятся больше всего – они ведь держат здесь не только свои деньги, но и капиталы всей верхушки, тех, которые ни в коем случае не хотят светить свои имена. Это мировая разветвленная мафиозная сеть, и не брезгуют они ничем – от наркотиков и проституции – до подкупа наших международных чиновников. Я уже нанял международного адвоката из ФАТФ[10]. Они вместе с FCPA[11] займутся этими ребятами и теми, кто их покрывает. Они практически все резиденты Европы, США, Великобритании, Швейцарии.

– А как они умудрились выйти на наш банк? Они ведь у нас уже пару лет как в серьезных клиентах числятся. И почему они решили, что именно нам можно сделать такое «предложение»? Что им позволяло думать, что его примут?

– Правильный вопрос, детка. Об этом нужно спросить моего зятька – это он открыл счета новым русским и украинским клиентам, «абсолютно надежным и прозрачным», по его словам. Недаром он туда зачастил. Да и чего уж тут кокетничать, они горазды на соблазны на всех уровнях, обольщают по всем сатанинским правилам – у них даже бордели в монастырях размещены. Да и я, старый дурак, повелся. А ведь сказано, что если сделка с дьяволом кажется тебе удачной, пересчитай свои конечности.

– Но как ты, такой профессионал, попался на эту удочку?

– Элементарно! Хоть с годами мы и делаем меньше глупостей, при этом растет их качество. А в условиях европейского кризиса нормально вкладывать деньги в развивающиеся страны, это чистая финансовая логика. И те, кто вкладывает, должны быть готовы к рискам. Но есть риски и «риски». Кто во всей Европе имеет смелость сказать, что этой страной правят бандиты? В самом примитивном смысле этого понятия. Зато это был один из важнейших уроков в моей жизни – дьявол весьма изобретателен в способах отъема душ. Компромисс – основной инструмент в этом процессе. Избежать искушения можно, лишь полностью отказавшись от соблазна совершить обмен… А за уроки приходится платить.

Ночи любви с Карлом были лучше всех Практик и Инициаций, которые Лора пережила. Уже хотя бы потому, что там, в Практиках, она была одна, а сейчас все делила с единственно дорогим человеком. Иногда только телесное сможет дать новое пространство огню, свежий кислород касаний, поцелуев и объятий. Тогда всё снова загорается с новой силой. И главное, Лора, чувствовала, ощущала всеми имеющимися органами чувств, что ее любят. А что может быть важнее и сильнее такого чувства. Только то, что она любит сама.

Проскочив обычную фазу влюбленности, они, счастливые, вошли в глубокие воды приятия, понимания, сродства, искренности. Не было экзальтации, но было ощущение полноты, правильности и полной гармонии, когда каждое движение души и тела вознаграждается адекватным ответом.