Четыре жизни академика Берга - Ирина Радунская

Два часа ночи. Уже совсем светло — июнь. По улицам проносятся рысаки. Это 1926 год — нэп в самом разгаре. Веселящаяся разодетая публика едет на острова или в Летний сад. В подъезде Адмиралтейства появляется человек с усталым лицом — Берг возвращается из лаборатории. В руках у него тоненькая папка.

В ней результат трехмесячного упорного труда. Он спешит домой. Нужно немного поспать, принять душ и еще раз собраться с мыслями, чтобы потом, в черном штатском костюме, предстать перед высшим синклитом радиоспециалистов на заседании Ленинградского общества радиоинженеров.

Вряд ли мы поймем что-нибудь в этом докладе. В протокол занесено его название: «Теоретическое и опытное исследование сеточного детектирования», и отмечено, что доклад вызвал большой интерес и оживленную дискуссию. Интерес и дискуссия вокруг такого ненового вопроса? Странно. Ведь детектирование в это время уже не привлекало большого внимания. В нем все казалось очень простым. Это был пройденный этап радиотехники. Достаточно взять любую трехэлектродную лампу, почти любой конденсатор и сопротивление — и ламповый детектор готов. Подбор величин конденсаторов и сопротивления настолько прост, что нужда в теории просто не возникала.

— И очень плохо, — сказал Берг, — по этой причине прогресс в области детектирования идет весьма медленно, и в настоящее время техника довольствуется приемами, установленными лет десять назад.

Действительно, в отечественной литературе сеточному детектированию не уделяли внимания. Иностранные работы были не полны, не позволяли проводить расчеты, нужные для практики. Исключением, пожалуй, была работа Колебрука, потребовавшая у автора полутора лет напряженного труда и опубликованная в то время, когда Берг уже практически закончил свое исследование. Главная его часть была выполнена во вновь оборудованной лаборатории Военно-морского инженерного училища и лишь некоторые измерения проводились в более хорошо оснащенной лаборатории академии.

Простой с первого взгляда процесс детектирования, легко осуществляемый каждым радиолюбителем, оказался при ближайшем рассмотрении весьма сложным. Он упорно не поддавался традиционному математическому анализу. Берг приступал к задаче всеми известными ему способами, консультировался с математиками. Те разводили руками.

Решение пришло, как всегда, неожиданно, во время учебного похода, когда Берг со своими слушателями отрабатывал практическую часть учебной программы на судах Балтфлота.

Он вспомнил свою первую морскую специальность, утомительную прокладку курса…

Вот оно! Ведь штурман пользуется лишь простейшими формулами. Наиболее трудные части его задачи решаются при помощи графических построений — циркулем и линейкой.

Берг запирается в каюте. К утру основные вехи намечены. Нужно и можно объединить графические методы с высшим математическим анализом, с дифференциальным и интегральным исчислением, с дифференциальными уравнениями!

Дальнейшее — дело умения и настойчивости. Частная задача о процессе сеточного детектирования решилась легко. Но слушателей, а затем и читателей статьи Берга в «ТиТбП» № 38 заинтересовали не только конкретные результаты, а принципиальные возможности нового графоаналитического метода.

Метода, впоследствии блестяще развитого Бергом и ставшего одним из основных методов современной радиотехники.

УМЕЙ ЗАЖЕЧЬ!

Одна научная работа за другой, целый ряд блестящих пионерских работ… Теперь Берг уже не студент, он во всеоружии теории, его голова полна идей, и он знает, с какого конца взяться за дело.

И теперь он не один — он всегда в окружении своих учеников, таких же энтузиастов, которые готовы за ним и радиотехникой в огонь и в воду. Он увлечен ролью учителя и руководителя. Он преподает многие-многие годы и уверяет, что нет дела более увлекательного и благодарного: студенты, как спички, — только поднеси огонь, и они загорятся. Их надо лишь увлечь, надо повести за собой, показать настоящее дело, которому не жаль отдать всего себя.

Говорить с аудиторией стало страстью Берга. На трибуне он и теперь загорается внутренним огнем красноречия, убежденности, вокруг него возникает какое-то магическое, неизвестное науке поле, поле симпатии и обаяния, которое неизменно заряжает интересом его слушателей. Судя по рассказам Берга, способность к тесному общению с аудиторией он воспитал в себе еще в юности.

— Первый раз я выступал перед товарищами в Морском корпусе, — припоминает Берг. — Преподаватель истории военно-морского искусства поручил мне написать сочинение о сражении в Корейском проливе, а потом сделать доклад для однокурсников. Это было в 1912 году, я был в третьей (младшей, гардемаринской) роте Морского корпуса, мне было восемнадцать лет, но я до сих пор помню, какое возбуждение я испытывал во время подготовки этого доклада. Я не спал несколько ночей, прочел все, что только можно, и так и эдак представил свое выступление. Я горел, словно у меня была лихорадка…

Вторым было мое выступление перед офицерами и командой линейного корабля «Цесаревич». Мне поручили сделать доклад о Германии. Это было уже начало войны с Германией, в 1914-м. Доклад был очень ответственным. Лихорадка повторилась. А потом, в 1922 году, будучи уже командиром «Змеи», я выступил на базе подводных лодок Балтийского флота «Смольный» с лекцией «Как были побеждены германские подводные лодки в войне 1914–1918 годов».

Затем лекция «Современные средства борьбы с подводными лодками» для экипажа крейсера «Коминтерн». 1923 год — осмелевший студент выступает с докладом «Об опытах с подводной радиосвязью» в Военно-морском научном обществе перед аудиторией, состоящей из радиоспециалистов флота…

— Почему такие ответственные доклады поручили делать молодому офицеру, судить трудно. Но меня внимательно слушали не только матросы, но и старшие, более опытные офицеры и командиры.

Лиха беда — начало. Берг на всю жизнь полюбил трибуну.

Один из его учеников вспоминает:

— Аксель Иванович читал лекции живо, темпераментно, увлеченно, но избегал последовательного изложения всего курса.

В своих лекциях он обычно касался того, чего не было в учебниках, предоставляя слушателям дорабатывать недостающее по литературным источникам. Но зато новые вопросы излагал систематично, последовательно, понятно. В своей педагогической деятельности он использует методы и опыт своих лучших учителей и постепенно вырабатывает свой собственный педагогический метод, основанный на полном контакте со слушателями, на систематическом обновлении курса новейшими материалами за счет безжалостного исключения того, что уже вошло в учебники.

«В начале 30-х годов, — вспоминает давний сотрудник Берга И.В. Бренев, — в нашей высшей школе были в ходу увлечения различными методами преподавания, которые назывались то бригадно-лабораторными, то групповыми, то Дальтон-планом, то как-нибудь иначе. Аксель Иванович ко всем этим методам относился сдержанно, говоря, что принятый им метод всегда совпадает с господствующим. В этом его суждении была определенная правота, ибо каждый из указанных методов обычно подчеркивал (утрировал) ту или иную сторону нормального учебного процесса, в составе которого всегда имеются и лекции, и лабораторные занятия, и самостоятельная работа студентов — индивидуальная и групповая. Поскольку в преподавательской работе Акселя Ивановича гармонично сочетались самые различные формы проведения занятий, то ему было нетрудно выделить и подчеркнуть в своей работе ту форму, которая в данное время рассматривалась как наиболее совершенная».

Педагогические способности Берга были быстро замечены. Уже через год после окончания Морской академии его назначают по совместительству в Военно-техническую академию РККА и в Ленинградский электротехнический институт, в котором в должности профессора, заведующего кафедрой он будет работать до 1942 года.

Пожалуй, не всякий педагог может похвастать тем, что его ученики никогда не порывают с ним связь. Ученики Берга удачи и неудачи несут ему — и те, кто живет рядом, в Москве, и те, кому приходится приезжать из Ленинграда, Тбилиси, Новосибирска и других городов. Среди них и академики, и еще совсем молодые ученые. Связь эта крепка потому, что он им читал не только сухую науку, но и передавал увлечение ею. И еще потому, что умел в массе разгадать каждого — разглядеть, прочесть его индивидуальность, чуть подтолкнуть. Наверно, он всегда помнил мудрую восточную пословицу: «Ты меня только подсади в седло, поскачу я сам».

Преподавание сопровождало первые шаги научной деятельности Берга, к педагогике он вернется и на склоне лет. Но не просто к чтению лекций — этого он никогда не прекращал.

Он вернется, чтобы коренным образом перестроить весь педагогический процесс на базе современной математики, физики, психологии, кибернетики; чтобы стать во главе революции в области образования — возглавить работы по программированному обучению.