Зов бездны - Норбер Кастере

Чтобы скрасить все неудобства томительного ожидания (ведь мы находимся в сыром глинистом лазе, и де Кон утверждает, что нам угрожает насморк), наш диктор рассказывает несколько забавных историй и пародий. И лишь один Дельтей (он привык к пещерам, и, право, можно сказать о нем, что он любитель неудобств) мирно спит; прелесть пародий до него не доходит. Время идет. Уже полчаса, как спектакль «Путь к звездам» занимает экраны телевизоров, и вот наконец Зиглер возвещает нам: камера № 3 снова вступает в строй. Выяснилось, что на нее роковым образом повлияла сырость подземелья; неисправность вызвала ничтожная избыточная концентрация влаги.

Четверть часа спустя мы «выходим на сцену». Иными словами, мы оставляем лаз и, оправившись от судорог, появляемся перед камерой. Де Кон представляет нас публике. Затем, растирая поясницу и имитируя одышку, он спрашивает меня, какие, по моему мнению, спортивные качества необходимы, чтобы стать хорошим спелеологом. Вопрос подготовлен заранее, и это позволяет мне обстоятельно перечислить все качества. Хороший спелеолог должен обладать теми же данными, что и хороший альпинист. Вдруг де Кон взволнованно прерывает меня:

— Но я не вижу ни Лепине, ни вашей дочери. Почему их все еще нет с нами?

— Не волнуйтесь, — успокаиваю я его. — Они отправились по другому пути и сейчас взбираются по отвесной стене в поисках верхнего яруса.

В этот миг наше изображение исчезает с экрана, и начинает работать камера № 2. В двадцати метрах над нами появляются два маленьких силуэта, вцепившихся в неподатливую стену. Это Лепине и моя дочь. Чтобы легче преодолеть подъем, они подставляют друг другу спины и оказываются на головокружительной высоте. На узком карнизе, приклеившись к стене, как мухи, они осторожно продвигаются вперед, толкая ногами неустойчивые камни. Камни срываются в пустоту и, отскакивая от препятствий, с грохотом падают на дно пропасти. Освещение превосходное, звук передается хорошо, эпизод проходит успешно. Оператор Муликар отлично передал на экране спортивное мастерство спелеологов. Во время этого эпизода мы не оставались без работы. Нам нужно было срочно, оставив камеру № 1, пересечь обширный зал, заполненный хаотическими нагромождениями камней, и войти в поле действия новой камеры, которая ждала нас в зале Ла-Фонтен.

С тех пор как Лепине и Раймонда исчезли за стеной, камера № 2 прекратила работу; вместо нее оператор Мансьон включил камеру № 3 и все шесть прожекторов. Они ослепили нас в тот момент, когда мы дошли до маленького озерка, куда с массивного сталактита капля за каплей стекала вода. Прямо над озерком установили микрофон, прикрепленный к концу длинного и тонкого металлического шеста, и записали музыку этих капель, падение которых мы все четверо наблюдали с самым мудрым видом.

Затем де Кон нарушил тишину, всем своим видом показывая, что вдохновлен. Он осведомился о роли подземных вод, потом спросил, как образуются сталактиты и сталагмиты, навел справки об архитектуре древних пещер и потребовал разъяснить, как ведут себя подземные e реки и каково действие эрозии.

Пока я отвечал на все эти вопросы, глаз камеры обследовал для телезрителей гигантские своды и стены, на фоне которых видны были сталактиты, огромные колонны, несущие тяжесть сводов, зияющие трещины, неспокойная поверхность озерка. Время от времени камеру направляли на нас, крупным планом показывая экипировку: шлемы с налобными фонарями, наручные компасы, скальные крюки и кошки, пристегнутые к поясным ремням.

Но вот во мгле издалека слышится продолжительный свисток.

— Что это? — удивленно спрашивает де Кон.

— А! Узнаю свисток Лепине, — отвечаю я, — должно быть, они начали спуск.

Бассейн Ла-Фонтен исчезает с экрана, уступая место паре Лепине — Раймонда, которую снимает камера № 2, вновь вступившая в строй. Теперь ее направили на высоко расположенный балкон, на котором можно рассмотреть две движущиеся тени.

— Что они делают? — слышится голос де Кона, но его самого теперь уже не видно. Не видно и Бидегена, но слышится его ответ.

— Вы же видите, им удалось добраться и обследовать труднодоступный верхний ярус. Сейчас они приступят к вертикальному спуску.

— Что значит вертикальный спуск?

На второй вопрос де Кона ответа нет. Точнее говоря, ответ дает развертывающаяся на экране сцена.

Лепине, присев над пустотой, разворачивает тонкую лестницу, укрепляет ее за небольшой выступ и обвязывает страхующей веревкой Раймонду, которая переступает через край балкона и начинает проворно спускаться по зыбким и тонким, как паутина, стальным ступенькам (лестница эта системы Жоли, погонный метр ее весит всего лишь пятьдесят граммов). Камера неотступно следует за маленьким силуэтом. Раймонда раскачивается в пустоте, спускаясь вдоль вертикальной стены. Величественная тишина прерывается лишь короткими фразами, которыми, не прекращая работу, обмениваются спелеологи.

— Bce в порядке? — спрашивает Лепине. Наклонившись над пустотой, он «успокаивает» свою партнершу.

— Да, в полном порядке, — отвечает Раймонда, продолжая спускаться быстрыми и гибкими движениями. Передача велась даже чересчур быстро. Пьеру Баделю очень хотелось вмешаться и упросить оператора снизить темпы, чтобы зритель мог прочувствовать все трудности спуска. Но в прямой передаче с места событий невозможно было ни изменить что-либо, ни, тем более начать заново.

А мы во время молниеносного спуска Раймонды спешно покидали зал Ла-Фонтен; нас ждали у камер № 4 и 5, которые находились в двухстах метрах. Здесь неожиданное обстоятельство осложнило наше продвижение. По техническим причинам надо было уменьшить яркость налобных фонарей, иначе на экранах телевизоров они давали бы световые кольца. Пришлось вымазать их глиной. Мощные прожекторы освещали лишь пространство вблизи камер: все остальное было покрыто мраком. Теперь наши затемненные лампы испускали не больше лучей, чем бледные светлячки; в пути мы испытывали немалые трудности и легко могли опоздать.

Брар, оператор камеры № 4, очень волновался, так как в ходе передачи чуть было не случилось заминки. Впрочем, в крайнем случае он мог заснять нас в момент, когда мы появились вдалеке между двумя гигантскими колоннами. Телевизионная передача из грота — не увеселительная прогулка! Подойдя к операторам, мы остановились в нескольких метрах от них, а в это время у нас над головой заколыхался длинный, как ствол телескопа, стержень с микрофоном.

Сейчас вопросы де Кона касаются в основном доисторического прошлого. Он спрашивает, посещали ли этот грот в каменном веке наши далекие предки. И я начинаю подробный рассказ о хорошо известных мне вещах.

— Пещерный человек населял не только грот Бедейак, но и многие другие, — говорю я, — здесь нашли многочисленные очаги первобытных жилищ, различные кремневые орудия и инструменты. На стенах грота видны картины, нарисованные рукой доисторического человека. И я указываю на силуэт большого черного бизона, который тотчас был запечатлен камерой.

Далее следует очередь Дельтея. Он объясняет де Кону, что некоторые дикие животные — медведи, львы, гиены — иногда попадали в пещеру и что сюда же, в пещеры, люди волокли животных, убитых ими наверху. Под землей находят также кости бизонов, мамонтов, лошадей, северных оленей, каменных баранов. Увлекшись, Дельтей протягивает де Кону (де Кон проявляет при этом все признаки живого интереса) огромный череп пещерного медведя, рога северного оленя, плечевую кость бизона. Он передает также образцы каменных орудий: массивные ручные рубила, каменные топоры и маленькую лошадиную голову из кости, служившую примерно тридцать тысячелетий тому назад украшением изящной ориньянке.[13]

Камера № 5 (ее обслуживал тот же Брар) эти предметы фиксирует на близком расстоянии, чтобы зрители могли их подробнее рассмотреть. Продолжая беседу о доисторическом прошлом, де Кон спросил, нет ли к Бедейаке еще каких-нибудь первобытных рисунков. Ему отвечает Бидеген. Он объясняет, что грот, где мы находимся, не богат наскальной живописью и лучше посмотреть это древнейшее искусство в соседней пещере Нио. На экране аппарата № 5 крупным планом наплывает вереница силуэтов — бизоны, олени и каменные бараны; это снимки, сделанные в гроте Нио, чистейшие шедевры искусства мадленцев[14] -анималистов. По мере их появления Бидеген дает комментарии и для сведения публики подчеркивает, что среди рисунков есть проколотые изображения беременных самок (что должно было искупить вину в случае попадания в них и благоприятствовать плодовитости и воспроизведению вида); на других картинках нарисованы израненные стрелами животные (магические символы охоты, которые должны были помочь поймать и убить желанную дичь). Вдруг пояснения Бидегена прерываются далеким зовом.