Коллектив Майнд - Василий Клюкин

— Согласен! После нашей последней поездки, мы обязательно туда вернемся. Может и на мотоцикле, как ты хотел. Мельницы, тюльпаны и всякое такое посмотрим.

— Старых мельниц я ни разу не видел. Только современные ветряные электростанции. Этих сейчас полно везде, особенно вдоль дорог, не только в Голландии.

В подтверждение этих слов слева появился ряд равномерно дышащих воздухом высоченных мельниц. Айзек насчитал целых восемь. Новенькие, уже многопропеллерные. Высотой метров пятьдесят, а то и выше. Раньше они в основном были белые или серые, а эти окрашены в самые разные цвета. Прикольнее всего смотрелась розовая с черными лопастями. Как ряд мельниц закончился, началась длинная эстакада, а за ней туннель. После туннеля — заправка. Байки, сбросив скорость, перестроился в самый правый ряд.

— Хочу итальянского капучино, — пояснил он Айзеку, — И в туалет.

На заправке ребята дозалили бак топливом и взяли по двойному вкуснейшему капучино, усевшись на улице под зонтиком на пластмассовых стульях.

Удивительно, но стоило пересечь границу с Италией, и, в отличие от Франции, капучино даже на заправке был великолепным. Откуда такая разница, не ясно. Но это стопроцентный факт. То ли итальянское молоко вкуснее, то ли вода лучше. Но кофе был божественно вкусным.

— Итальянский капучино и панини. Не перекус, а сказка! — Айзек улыбнулся другу.

— Не люблю панини, — сказал Байки, — Я больше по пицце. Как-то прочитал, что итальянцы из всех вариантов предпочитают Маргариту. Точнее, если они приходят в незнакомую пиццерию, то заказывают именно Маргариту, потому что ее невозможно испортить.

Раньше я выбирал «четыре сыра» или с морепродуктами, любил с салями, и никогда не брал простенькую Маргариту. Зачем, когда есть такие вкусные с разными добавками и наворотами? Но, прочитав ту статью, я пошел и заказал Маргариту. И не пожалел. Действительно вкусно. И самая дешевая к тому же.

С тех пор я ем только Маргариту, хотя раньше смеялся над теми, кто ее выбирает. Считал таких болванами.

Перекусив и убрав за собой, ребята двинули дальше. Те, кто ехал по этой трассе впервые наверняка сочли бы эту автостраду красивейшей скоростной дорогой в мире. Справа — море, бесконечные разноцветные итальянские городки, слева — утопающие в зелени горы. Дорога проходила на высоте ста-двухсот метров. Обзор был великолепный.

Длина некоторых эстакад была гораздо более километра, некоторые серпом извивались, втыкаясь туннелем в следующую гору. На одной из таких, практически над проезжавшими машинами нависал небольшой старинный храм.

Тоннели сменялись эстакадами, эстакады поворотами, повороты тоннелями и так до бесконечности. Глаза начали уставать. Хотелось то снять очки, то надеть очки. В тоннелях в них было темновато, а на воздухе слишком слепило.

Айзек чувствовал себя гораздо лучше. Каждый километр машина ныряла в новый туннель и снова выскакивала на солнце. Полоса темная, полоса светлая. После вечеринки у Волански у него началась светлая полоса, и хотелось, чтобы она была подлиннее.

— Въезд в туннель, как смерть, а в конце — божественный свет, как перерождение и новая жизнь, — задумчиво произнес Айзек.

Айзек верил в Бога, но не в конкретного, считая себя агностиком. Верил не в Христа, Аллаха или там в Будду, а в заповеди. Не убей, не укради, не сотвори зла.

Ему очень нравилась и идея кармы. Это как щит над головой. Хорошие дела его укрепляют, у негодяев он трухлявый, протекает. К сожалению, протекает не сразу, а когда-нибудь в будущем.

Наверное, именно карма его выручила, когда он шел сдавать свою ОЭ. Спасла. Или ангелы, если хотите, от слов суть не меняется. Он давным-давно должен был стать веджи, если бы не счастливое появление Элвиса. И тогда ни Мишель, ни Байки, ни Питера, ни долгожданного патента в его жизни бы уже не было. Этими мыслями, не всеми, конечно, ему хотелось поделиться с Байки.

— Знаешь, я много раз думал о Боге. Родители погибли, Викки больна. А они очень хорошие люди, и наказывать их не за что. Не могу сказать, что я рад таким испытаниям. Я благодарен за то, что он мне дал, но забрал он тоже не мало.

— Смотря что для тебя есть Бог, — откликнулся Байки.

— Как технический специалист, я думаю о Боге не только с точки зрения веры, но и через призму науки. Для меня Бог — это в первую очередь справедливость и совесть. Финальная справедливость по итогам всех поступков для каждого. А с точки зрения науки, Бог — это бесконечность.

— Не понял. Причём здесь бесконечность?

— Ну, смотри, что могущественнее и глобальнее: бесконечность пространства или время?

— Разве их можно сравнивать?

— Можно. С точки зрения невозможности осознания — можно. И то, и другое непостижимо для человека, и самое главное навечно. Как бы ты далеко ни зашел, сколько бы ни прожил, всегда есть что-то дальше, впереди.

Выходит, время и бесконечность пространства — это почти тождество. Есть что-то больше бесконечности? Нет. Длиннее времени? Нет. Но, тоже можно сказать и про Бога. Что может быть больше и могущественнее Бога? Ничто. Значит, Бог есть и бесконечность, и время. Это разные его проявления. Нельзя же сказать, что в бесконечности богов много.

И выходит, что Бог не создавал, а он нам дал время и пространство для существования. Это и есть часть его, чем он с нами поделился.

— Бог — это время?

— Да. И пространство — это тоже он. Еще ребенком я попал первый раз в планетарий. Смотрел невероятное шоу, 3-Д фильм на куполе здания про землю, солнечную систему, космос, галактику и вселенную. Там много всего было интересного. А в конце на экране показали обычного человека. Камера начала отодвигаться, и человек постепенно превратился в точку по сравнению с небоскрёбом, небоскреб в тоску по сравнению с городом, город с планетой, планета с солнцем.

Скоро и солнце казалось микроскопической точкой по сравнению с другими звездами, которые в свою очередь превращались в точки по сравнению с другими большими известными сегодня звездами. И так до бесконечности. Галактика — крошка по сравнению с вселенной. Вселенных может быть множество. Потому что, если это не так, тогда, что находится после вселенной, если лететь от нее бесконечно далеко? Будут и другие вселенные и что-то гораздо больше. Возможно, Вселенная — это кусочек маленького атома, из которого состоит крылышко невиданного насекомого, сидящего на невиданном цветке. А цветок растет…

— В твоем воображении, — пошутил Байки.

— Дослушай. В конце фильма экран превратился в маленькую точку и погас. Включили свет. Я был потрясен. Казалось, ничего не могло меня в ту секунду поразить еще больше. Но мой отчим добавил еще кое-что: "Айзек, — сказал он, — Я вижу ты осознал насколько мы малы, что есть что-то намного больше, еще больше и еще больше. Но не только. Можно двигаться и в обратную сторону. В сторону уменьшения. Мы огромные по сравнению с чем-то другим. Настольно же огромные, насколько вселенная огромная по отношению к нам. Представь: мы состоим из молекул, они из атомов. Но если бы у нас было огромное мегамощное увеличительное стекло, мы бы смогли увеличить атом, и рассмотреть, из чего он сделан: из множества мультикусочков, каждый из которых сложен из частиц, которые сформированы из огромного множества вселенных, которые в свою очередь состоят из множества галактик, звезд, планет, населенных кем-то или чем-то. И так до бесконечности".

— Да, бесконечность — это сила, — промолвил Байки. Он с интересом выслушал теорию Бога. — Знаешь Айзек, надо тебя сжечь! Я бы даже одолжил им свою зажигалку Zippo, — секунду назад Байки был сама серьезность, и вдруг заржал в свойственной ему манере.

— Только что в твоей карме появилась зияющая черная дыра, через которую начали испаряться остатки твоего бестолкового мозга, Байки.

— Не проблема, ты же сам только что сказал, что мой мозг бесконечен. И даже испарившись почти дотла что-то останется. Горстка мыслей. И мои последние триста мыслей-спартанцев наваляют по полной твоим легионам персидских мыслей-фантазий.

— Верно! Битва умов. Только будь аккуратен. Ведь триста твоих последних мыслей будет сплошь о телках. Так что твой полк — не спартанцев, а спартанок.

— Только не насилуй мне мозг!

Они ржали и прикалывались, поддевая друг друга, хотя вроде разговор начался с такой серьезной темы. Наверное, Бог специально выдумал юмор и веселых людей, чтобы мы не свихнулись, пытаясь понять, что находится после вселенной, или не умерли от скуки.

— Айзек, скажи, как сочетается твоя идея о Боге и бесконечности с кармой?

— Не знаю. Не думал об этом.

— А я тебе скажу. Карма — это твоя идентификация. Твои координаты в бесконечности, чтобы Бог мог тебя видеть, ведь с точки зрения бесконечности ты бестелесен. Ты кусочек пространства. Ты пустое место.