Цыпленок и ястреб - Роберт Мейсон

— Ага.

Взяв банку с водой с помощью сложенной крышечки, он поставил ее на огонь, чуть неровно, чтобы дать пламени выход сбоку. С той стороны, где плясало пламя, почти сразу стали появляться пузырьки.

— Так в чем причина того, что мы здесь вот так сидим? — спросил я. — Если мы потеряем вертолеты, это отбросит нас назад на недели, или месяцы. Если на то пошло, небольшое утреннее опоздание куда менее рискованно.

Вода закипела. Он снял банку с огня, сложив кусочек картона, чтобы не обжечься. Осторожно поставив кипяток на землю, сорвал верх пакетика с кофе и высыпал гранулы в воду. Они растворились и до меня тут же донесся аромат.

— Ты прав, — сказал он.

— Так почему мы здесь? — я был озадачен.

Фаррис высыпал из пакетиков в банку сахар и сухое молоко. Потом встал и сделал очень осторожный глоток, резко втянув в себя воздух.

— Не знаю, — и улыбнулся мне.

А увидев мой недоумевающий взгляд, сказал:

— На, — и протянул кофе. — Хочешь глотнуть?

Солнце уходило за перевал. Я оставил Фарриса наедине с его кофе и пошел искать Реслера.

Задержался у своей машины. Там Лиз разогревал себе еду. Наш ящик с пайками был почти пуст, все что там нашлось — несколько банок с омлетом, посуда, две-три мини-пачки сигарет и примерно пятнадцать консервных ножей Р-38. Нормальных пайков не было. Лиз сидел на корточках и говорил о Второй мировой со своим приятелем Готлером, бывшим пилотом Люфтваффе. Я сказал, что еще увидимся и ушел.

У Гэри выбор был куда лучше. Почти половину ящика занимали нераспечатанные пайки, так что я поужинал с ним.

— Ну посмотрим. У нас есть говядина с лапшой, тушеная говядина, спагетти с фрикадельками, цыплята и омлет, — так сказал Гэри, роясь в ящике.

— Цыплята, — ответил я.

— Правильно.

Мы уселись за еду. Последние лучи солнца погасли за перевалом. Начали собираться москиты и мы спустили рукава, чтобы защитить руки. В долине было душно и сыро, похоже, собирался дождь.

Мы говорили о войне. Я рассказал ему, как Лиз взлетел с двенадцатью "сапогами" на борту. А он рассказал, как получил пулю в остекление.

— Лечу, все нормально, а через долю секунды в плексигласе дырка, прямо напротив лица, — и он показал на свою ладонь так, будто это было лобовое стекло. — Ни малейшего звука. Просто взяла и появилась. И я секунду думал, то ли это последнее, что я вижу, то ли что. Я себя чувствовал полным идиотом, но спросил Нэйта, нет ли у меня крови на лице или еще чего. Когда он сказал, что нет, я понял, что жив. Одну вещь я теперь знаю точно: если мне попадут в голову, я этого не замечу. Будет очень быстро.

Внезапно материализовалось лицо Нэйта — он подошел к нам откуда-то из темноты и закуривал трубку. Нэйт уселся рядом с нами и шумно затягивался. Запах был приятный и я заметил для себя: бросить курить сигареты и перейти на трубку. Я сам не заметил, как начал выкуривать три-четыре пачки в день.

Трубка шипела. Когда Нэйт затягивался, озарялось его треугольное лицо с острыми чертами и небольшим ртом с серьезными складками. Когда огонек угасал, в пасмурной ночи был виден лишь силуэт — верх шапки и линия плеч.

Он продолжал курить, не говоря ни слова. В его присутствии мы с Гэри замолчали. Его опыт вертолетчика заставлял нас робеть. Офицер старой 11-й Воздушно-штурмовой. Один раз был сбит.

— Гэри рассказывал тебе, как в нас сегодня попали? — сказал он, наконец.

— Да, близко прошло, — ответил я.

— Близко. И говорят, что будет еще хуже.

— Кто говорит?

— Уэндалл в книжке прочитал. "Улица без радости".

Опять этот ебаный Уэндалл.

— Парень, который ее написал, знает, как ВК воевали с французами. Говорит, что когда мы двинемся дальше на север, Кавалерии здорово достанется, — он опять затянулся, но табак прогорел уже глубоко и его лицо не осветилось, в темноте лишь раздалось шипение.

— А что именно будет, он не говорит? — спросил Гэри и я услышал, как он мнет мусор, оставшийся от своего ужина. Гэри комкал каждую пластиковую тарелку.

— Он говорит, что когда мы пройдем дальше на север, зоны высадки станут такими, что на них поместятся всего один-два вертолета. Вьетконговцы выкапывают там яму и накрывают ее ветками. В этой яме один-два человека пережидают наш обстрел. А когда мы прилетаем, они выскакивают и изрешечивают кабины из пулеметов, — спокойно пояснил Нэйт.

Видимо, он прошел какую-то специальную подготовку, которая позволила ему говорить о таких вещах без тени страха. У него была даже книга, подкреплявшая его теории. Никаких контрмер он не предложил, поэтому о них заговорил я:

— Так что делать? Как не попасть в такую ловушку?

— Никак. Просто смотри внимательно, нет ли в зоне подозрительной кучи веток, — он сказал это так, будто речь шла о еще одном важном приеме, который должны выучить новички, а сам он и другие ветераны уже много раз видели эти подозрительные кучи.

Я начал вспоминать десанты — что там было с кустами? Припомнил неразбериху, треск пулеметов в дверях, запах пороха, вопли "сапог", безумие, творящееся в эфире. Но кусты? В жизни не задумывался о кустах. Как я все это выучу? Какой невыученный урок будет стоить мне жизни?

— Сколько всего требует внимания, — сказал я, надеясь, что кто-то скажет мне, что не нужно беспокоиться о кустах и есть какой-то контрприем.

— Ага, — согласился Реслер. — Помнишь этот большой лук со стрелой, Боб?

— Да, — и я зажег сигарету из третьей пачки. — Расскажи Нэйту.

— Боб был в другом вертолете, но мы оба это видели. Мы уже собирались садиться, но тут пилот ганшипа сказал, что видит что-то подозрительное.

— Это было в этом месяце? — перебил его Нэйт.

— Да. Когда ты рассказал про кусты, я вспомнил, что не заметил то, о чем говорил этот пилот ганшипа. Наконец, он спросил, видим ли мы то ли проволоку, то ли веревку, натянутую поперек зоны. Когда он это сказал, я ее тоже увидел, — на мгновение проглянула луна и я увидел, как Гэри ухмыляется. — Потом он говорит: "Смотрите, что будет". И пикирует, а мы летаем кругами. Он выпустил НУРС в середину площадки и взрыв оборвал веревку. И тут через всю поляну как пролетит такой здоровый шест — как стрела. Щ-щ-щух! Глазам не поверишь.

Гэри и я засмеялись, но Нэйт только пыхнул трубкой.

Неожиданно он резко поднялся, выколотил трубку о тыльную сторону ладони и убрал ее в нагрудный карман, так что чашечка свисала сверху.

— Значит, вам нужно стать такими же внимательными, как этот пилот ганшипа, если хотите жить, — и, дав этот бесценный совет, он обернулся, чтобы уйти. — Спокойной ночи, — и он растворился в темноте, чтобы навестить других своих приятелей.