Я - истребитель - Владимир Поселягин

— Знаю. Но не подскажу. Кто такие?

Доложив ему, кто я и откуда, получил указание, как добраться до нашего полка. Сам лейтенант был не из «наших», а из соседнего, истребительного.

— Малютов, машину отгони вот под то дерево и жди указаний. Товарищи сержанты, подхватываем вещи, и за мной.

Дождавшись, когда они построятся с чемоданами в руках, направился к штабу, расположившемуся в одном из уцелевших домиков пионерского лагеря.

И первым, кого я увидел, был Никифоров, с доброй улыбкой ожидавший меня у входа в штаб.

«Явно доложить успели», — подумал я и вздохнул.

— Товарищи сержанты, подождите, скоро начштаба полка освободится, а вас, товарищ старший сержант, я попрошу проследовать в мой кабинет.

— Суворов, на уколы, — крикнула из коридора санитарка тетя Вера.

— Иди, бедолага, — захохотал Сашка Турнин, летчик с разведсамолета, лежавший вместе со мной в палате. У него, в отличие от меня, пуля избороздила ногу, но Лютикова решила оставить его в медсанчасти полка, ранение считалось не таким тяжелым, чтобы отправлять в госпиталь.

— Иду, — хмуро ответил я.

— Нечего было целоваться под бомбежками, вот теперь и смирись.

— Да иди ты!

Под хохот Сашки я вышел из палаты. Двоих наших соседей по койкам не было — ушли утром на озеро рыбачить.

В санчасти я уже семь дней, с того времени, как вернулся в расположение. Сержантов устроили в соседний полк. Правда, они все еще безлошадные, машин не хватало даже для опытных летчиков, однако парни жадно изучали матчасть, в основном моего ЛаГГа, который чинил Семеныч. Говорят, скоро новое сердце для него подвезут. Погибшего летчика, что мы привезли, с почестями похоронили, «ишачок» эвакуировали, на нем сейчас командир соседнего полка летает. Спасибо за него передавал. Командиры меня не ругали, так как уже знали все подробности боя, но долечиваться потребовали строго, так что я был как бы в изоляции. Кто такой Гора, мне так и не сказали, но Никифоров, судя по его виду, знал, кто это был.

Со скуки выпросил у особиста тетрадь, в которую стал записывать все, что помнил во взаимодействии бомбардировщиков и штурмовиков с истребителями. В заголовке большими буквами написал:

«Дневник летчика-истребителя Суворова: Дела, мысли, выводы».

Полностью разложил по схемам свои бои и до мельчайших подробностей расписал, где ошибся и как нужно было действовать.

Раскрываю себя? Да по фиг. Тут парни летают, горят в машинах, а я записал их же наработки, вплоть до сорок пятого года. СЕЙЧАС если внедрить все, что я написал в виде методички, получится огромный прорыв для авиации.

Выйдя в коридор, подошел к процедурной и опасливо заглянул в кабинет.

— Марина Викторовна, можно?

— Суворов? Ну заходи, — плотоядно улыбнулась докторша.

Еще раз опасливо взглянув на нее, я, закрыв за собой дверь, прошел к скамейке, обитой кожей. В нос ударил специфический запах лекарств, перебиваемый спиртом.

Наши слегка странные отношения, сердитые с ее стороны и опасливо-довольные с моей, длились уже второй день. А все началось с того, что объявили воздушную тревогу — к аэродрому подлетали «хейнкели». И так удачно совпало, что прыгнули мы с ней в одну противовоздушную щель, причем только вдвоем, остальные заняли другие.

Ну как не воспользоваться было такой ситуацией, когда она испуганно прижималась ко мне во время близких разрывов авиабомб?!

Короче, наш поцелуй длился почти все время бомбежки, то есть минут десять. Уж по привычке и юбку задирать начал — а что, спермотоксикоз никто не отменял, а она мне действительно нравилась, — как получил кулачком в глаз и коленом в соединение ног.

Шипела она потом как кошка. Ответ я получил через два часа — мне поставила в задницу ТАКОЙ укол, что мой крик был слышен на другой стороне взлетной полосы.

Посверкивая фингалом, я вопросительно посмотрел на Лютикову.

— Снимайте штаны, — приказала она, вставая и выпуская струйку лекарства из шприца.

— Э-э-э. Марина Викторовна, а можно мне укол поставит кто-нибудь другой? А то воспоминание вчерашнего до сих пор бередит мне рану на за… э-э-э… на больном месте.

— Не беспокойтесь, больной. Я уж не так сердита, как вчера, так что ложитесь спокойно, — ответила она мне, улыбаясь под марлевой повязкой.

— Да? — я с сомнением посмотрел на нее.

— Ложитесь.

Марина не соврала, укол был хоть и в другую ягодицу, но нормальный.

Хромая обратно, повстречал рыболовов:

— Эй, контуженые! На процедуры!

— Живой!!! А я уж думал, что ты испугался и не пошел! — изумленно воскликнул Сашка.

— Не дождешься, — ответил я, ложась на кровать больным местом кверху.

— Что, сегодня спокойная? — спросил один из соседей-рыболовов.

— Нормальная.

От обоих несло тиной и рыбой, однако они спокойно собрались и отправились на процедуры.

Я снова стал мысленно пробегаться, как бы «подружиться» с нашим врачом. И план уже стал вырисовываться, но тут зашел Олег, переведенный в соседнюю палату — для среднего командного состава.

— Сев, ты сегодня писал что-нибудь?

— Нет еще, а что?

— Дай пока почитать. Никитин все равно только через пару часов придет.

«Да, точно, у меня же ее комполка хотел почитать взять!» — припомнил я.

— Да на, жалко, что ли? — достал я из тумбочки тетрадку и вручил ее Олегу. Тот присел на мою табуретку и углубился в чтение, буквально впитывая все мною написанное.

— Сев, а что это за рисунок? Вот, на последней странице?

— А, это истребитель истребителей. Я его так вижу. Предназначен для завоевания господства в воздухе.

— …для завоевания господства в воздухе, — как зачарованный повторил он за мной, не отрываясь от рисунка Ла-5.

— Товарищ старший сержант, вас в штаб вызывают, — заглянул к нам в палату боец.

— Игорь, что нового слышно? — спросил Олег.

— Говорят, завтра передислоцируемся на другой аэродром, — ответил тот, понизив голос.

— На запад?

— Нет, товарищ старший лейтенант, на восток.

— Давай, боец, веди меня, — сказал я, красноармейцу прерывая беседу.

— Олег, уберешь потом обратно? — спросил я у него, имея в виду тетрадь, что он держал в руках.

— Хорошо, — кивнул тот.

То, что тетрадь не пропадет, я был уверен на все сто, так как точно знал — штурман работает на Никифорова, который наверняка не только изучил мои заметки вдоль и поперек, но и переписал.

— Сева, привет, — встретился нам на выходе майор Запашный, командир истребительного полка. Тот самый, который на найденном мною «ишачке» летает.

— Добрый день, товарищ майор, — ответил я, вытягиваясь, как и боец-провожатый, только он еще и честь отдал, а у меня головного убора не было.

— Я твой дневник возьму? Мне интересны твои мысли об использовании «чаек» как штурмовиков, хотим переоснастить четыре машины подвесками с эрэсами и попробовать при штурмовке прочесать немецкие тылы.

— Берите, конечно, товарищ майор, его как раз Олег изучает.

— Опять он первый ухватил, ладно, я к нему тогда. Вечером верну.

Запашный был у меня в последние три дня частым гостем. Когда пришел за машину благодарить, увидел дневник и вцепился в него. Час рядом сидел, читал, потом каждый день приходить стал. Изучал. Причем не один, да и записи какие-то в свой блокнот делал.

Никитин встретил меня у штабной курилки. Заметив издалека мои полосатые штаны и гимнастерку, наброшенную сверху, махнул рукой, подзывая.

— Боец, свободен! — скомандовал майор красноармейцу.

В курилке кроме комполка стояли комиссар и Никифоров. Начштаба не было.

— Суворов, тут такое дело. Ты в последнее время рядом с машиной капитана Кирьянова крутился?

— Ну да. Интересно же, товарищ майор. Представляете, оказалось, «пешку» создавали как тяжелый дальний истребитель, но переделали в бомбардировщик.

— И ты его изучал? — как-то отстраненно спросил Никитин.

— Изучал… с капитаном Кирьяновым, — пожал я плечами, с подозрением поглядев на собеседников.

— Поднять самолет в воздух сможешь? — поинтересовался Никифоров.

— Ну, как мне сказали, я пилот экстра-класса, летаю на всем, что летает.

— Капитан Кирьянов, как ты знаешь, погиб во время последней бомбежки, а нам нужно отправить разведчик. И кроме как «пешку», с ее мощной радиостанцией и скоростью, отправлять-то и нечего. Немцы прорвались, штабу фронта срочно требуются разведданные о силах немцев.

— А Лапин? — спросил я озадаченно, так как этот лейтенант успел с Кирьяновым сделать несколько учебных полетов.

— Лейтенант Лапин уже улетел. Связь мы сразу потеряли, как только он сообщил, что повстречался с «мессерами». Долететь до места прорыва он не успел. Так что лететь некому, «пешка» в единственном неповрежденном экземпляре есть, а вот лететь некому. Единственный вариант — это ты. Я был против, но это предложение… — не договорив, Никитин посмотрел на особиста.