Сказание о годах Хогэн - Автор неизвестен

В одном с лишним тё[552] на восток вдоль большой дороги есть могила Гэнъэн-рисси, а ещё дальше на восток под искривлённой сосной находится новый могильный памятник из пяти кругов[553].

Когда его выкопали и посмотрели, оказалось, что у мёртвого тела лишь на спине осталось немного мяса, так что никто по-прежнему не мог понять, чьи это останки в действительности. Даже не закопав их, посыльные всё бросили и вернулись в Такигути.

Этот Левый министр был славен красивой внешностью, о которой ходили слухи во всей Поднебесной. Нынешние же останки имели жалкий вид. Говорили, что даже длина того, что от него осталось, наводит на сомнения. Кроме того, покойный родился в семье министра[554], ходил также слух о том, что, внезапно вскрыв могилу помощника Первого министра[555], заключили: непохоже, что он умер от болезни. Говорили, что у него не та карма, которая получена в прежних рождениях, что здесь — следствие теперешних поступков, что жизнь его — стыд, смерть — срам, и то, и другое ещё и ещё раз достойны сожаления.

В двадцать шестой день той же луны трое аристократов из окружения Левого министра — девятнадцатилетний Канэнага, старший командир из Правой дворцовой охраны, его ровесник средний советник, тюдзё Моронага и шестнадцатилетний Таканага тюдзё из Левой дворцовой охраны, движимые одним стремлением, отправились к своему деду Фукэ[556] и сказали ему:

— Мы слышали, что вчера прибыли посланники государя, вскрыли могилу министра и, осмотрев его останки, возвратились. Мы — сыновья покойного. Даже если Левому министру простят его достойное смертной казни преступление, как можно дважды показывать людям лик покойного?! Распрощавшись с плотью, совершив монашеский постриг и бежав от мира, отождествив себя с жизнью, подобной росе, прежний вельможа обретёт абсолютное просветление бодай! — так сказали они, плача и плача.

Тогда князь, Вступивший на Путь, проливая слёзы, отвечал им:

— После того как умер Левый министр, я усиленно приглашал к себе всякого. И действительно, знаки благодарности надлежит оказывать именно так. В этом мире министр — это человек, к которому часто питают глубокую неприязнь, и об этом приходится думать до тех пор, пока он оказывается подо мхом[557]. Каждый человек доводит себя до совершенства, если в существующем мире он служит двору, и, выполняя обязанности регента и канцлера, не думает, ведь, что унаследовал их от своих предков. И в странах иных, и в нашем отечестве среди людей, которые глубоко погрязли в прегрешениях и сосланы в дальние провинции, много таких, которые при жизни достигли больших высот.

— Непочтительный к родителям император Поздней Хань[558] был посажен в темницу, но после того как из темницы вышел, он снова занял престол. В нашей стране человек по имени Левый министр Тоёнари[559] переместился на должность заместителя главного наместника области Сайкайдо[560], но после того как он был прощён и возвратился в столицу, он повторно возвысился до поста помощника Первого министра. Разве нет и таких примеров?! Если же это так, не выполните ли вы своё сокровенное желание, если не откажетесь от поклонения Великому пресветлому богу Касуга[561]! — молвил он, заливаясь слезами.

«В таком случае, — подумали они, — главная вина отца не в том ли состоит, что он отказался от этой своей цели» — и тогда же приняли монашество.

ГЛАВА 5.

О дальних странствиях детей Левого министра, а также и заговорщиков

В двадцать восьмой день той же луны эти вельможи выехали, наконец, в Южную столицу, в павильон Дзэндзёин[562], откуда перебрались в местность Инаядзума в провинции Ямасиро, а через два дня направились к месту изгнания. Конвоировали их чиновники Масасигэ и Сукэёси из Сыскного ведомства. Нужно было послать за лошадьми для них, лошадей решили заказать в управлении ведомства, когда же заказали, послали за сёдлами, стременами и прочей сбруей, после чего разноцветные фигуры отъезжающих направились на восток, на запад, на юг и на север, так что глаза разбегались.

Было определено, что старший командир Правого отряда таю Канэнага направится в провинцию Дэва, за ним по порядку — средний советник, Моронага — в провинцию Тоса, тюдзё Левого отряда Таканага — в провинцию Идзу, а законоучитель в созерцании Хантё — в провинцию Аки.

Стало известно, что один из них, господин Моронага, которого посылали в провинцию Тоса, когда ему предоставили отдых, оказал знаки почтения его светлости Пребывающему в созерцании[563]. В его письме для принца говорилось:

— «Вчера были прощальные слёзы; нас захватили. После того как мы Вас оставили, приходит всё больше и больше сомнений. Хоть и стреляли, но чересчур много. Поистине, мы как будто надели на головы горшки и повернулись лицом к стене. Вы, принц, достигли преклонного восьмидесятилетнего возраста, но ещё побываете в девятивратной цветочной столице. Моронага держит в руках бива[564] и собирается пуститься с ним в заоблачный путь за десять тысяч ри. Сколько дней лица у наших близких будут суровы? Не знаю, когда увижу Вас где-нибудь кроме, как во сне. Как поразмыслю об этом хорошенько, — слёзы бегут в тысячу потоков.

Хоть и говорят, что листы камелии и повторно отбрасывают тень, этим любящему сердцу утешиться трудно. Душевные сомнения до дрожи в руках не говорят об одних только о чувствах. Моронага со времён далёкого детства обладал талантами в области музыки, стихосложения, сочинительства и каллиграфии и проявлял преданность монаршему пути. Однако, встретившись сегодня с этими бедствиями, я думаю, что ещё долго буду переносить их. Пусть я знаю веление судьбы, служа монаршему пути, но горькие слёзы, которые меня душат, трудно представить. Ах, как грустно, как грустно! На бумаге не выразить никак. Вам нужно выразить Ваши высокие соображения. Я докладываю Вам с просьбой распорядиться, чтобы мы не беспокоились о том, что случится после того как мы уедем в отдалённые земли. Письмо — это нарушение порядка. Оно не должно достигнуть взора Вашей светлости. Я, после того как взгляну на письмо ко мне, сразу же порву его. Никто из посторонних не сможет увидеть его ни в коем случае.

Последний день 7-й луны. Моронага, отшельник из горного храма.

С почтением господину курандо-но таю».

Его светлость Пребывающий в созерцании оставил без последствий просьбу детей Левого министра. Он посмотрел на своих внуков, будто на прощальный подарок, и все они разъехались в разные стороны. Они были удручены и уныло думали, что, сколь долго ни проживут они в этом горестном мире, не изменится ничего. Наблюдая это, его светлость ещё больше обливался слезами. Плача и плача, выражал он свою жалость:

— Этим благородным людям исполнилось нынче по 18 или 19 лет. Незаметно совершенствовались они в стихосложении и музыке, не слабы в талантах и мастерстве, свободно чувствуют себя в каллиграфии, нормально проявляют себя в японской поэзии. Печальна сама мысль о том, что они были бы добрыми вассалами, если бы верно служили императорскому дому. Всякого человека должна радовать его долгая жизнь. Один только я печалюсь. Теперь прошу Великого пресветлого бога святилища Касуга забрать мою старческую жизнь, — так горевал он, вознося молитву.

Средний советник и тюдзё в тот же день прибыл на берег бухты Даймоцу в провинции Сэтцу. Здесь был человек, который учился игре на бива, по имени Минамото-но сикибу-но тюдзё Корэкуни. Без конца сокрушался он о том, что сей благородный человек был отправлен в ссылку; перед бухтой Даймоцу к нему подступила тоска, после чего, подозвав тюдзе поближе, он сказал:

— Благодаря этой дороге, я вижу сердца многих людей, но человек, который горячо предан Моронага, — это не только ты. Поэтому, пока мы размышляем в глубокой тайне, нам бывает некому рассказать о своих мыслях. Тем не менее, здесь — место, которое ты намеревался посетить ещё раньше. Потому-то тебе нужно подарить мелодию для посвящённых под названием «Синее море».

Подобрав про себя мелодию, он продекламировал:

«Волны синего моряМожет, тело моё унесут.Только я никогдаНе забуду секретов,Которым меня научили».

Сидя в почтительной позе, Корэкуни заливался слезами.

— Что касается мыслей о моей горячей преданности, то даже ценой отречения от собственной жизни я хотел бы проводить его до места ссылки. Но из-за того, что на это не последовало разрешение свыше, сделать этого я не могу. Теперь мне остаётся до тех пор, пока это возможно, молиться о его возвращении в столицу, — сказав это, он, плача и плача, возвратился в столицу.

Кроме того, ходили слухи о том, что Вступивший на Путь таю из Левой половины столицы Норинага сослан в провинцию Хитати, Оми- тюдзё Наримаса — в провинцию Этиго, младший советник 4-го ранга, Вступивший на Путь Наридзуми — в провинцию Ава, сикибу-но таю, Вступивший на Путь Моринори — в провинцию Садо, курандо-но таю, Вступивший на Путь Цунэнори — в провинцию Оки. В нарушение всякого этикета, следуя неизвестно каким обычаям, сына разлучали с отцом, младшего брата со старшим. Слуга не сопровождал своего господина, близкие были разлучены между собой и пребывали в печали, оставшиеся скорбели, каждый на своём месте не мог ничего поделать.