Сказание о годах Хогэн - Автор неизвестен

Это действительно представлялось серьёзным основанием. Уже совсем рассвело. То тут, то там стали слышаться голоса птиц и звон храмовых колоколов. Эти звуки проникли в сердце августейшего. В отсветах луны на рассветном небе гора Арасияма, вершина Огура и небо над столицей заволокло тучами, и на нижнюю часть рукавов августейших одеяний дождик моросил, не переставая. И даже тот путь, который предстояло преодолеть вот-вот, представлялся непривычно грустным путешествием, не говоря уже о предстоящей с минуты на минуту разлуке августейшего; сжавшееся в ожидании будущего сердце государя понимало, что поделать нельзя ничего.

О прошлом и будущем государь изволил пролить потоки слёз. Всё чаще и чаще он днём и ночью размышлял: что же такое произошло? А когда государю сказали, что во дворце Тоба[524] уже миновали северные ворота с вышкой, он подозвал Сигэнари к себе ближе и сказал ему:

— Поедем к могиле покойного экс-императора[525]. Думаю, что моё последнее с ним расставание — вот оно. Да так оно и есть.

Хотя Сигэнари растрогался и испытал к Новому экс-императору чувство благодарности за внимание к себе, он не согласился с ним и разрешения на задержку не дал:

— По государеву повелению час прибытия переменять нельзя. Опоздание карается тяжко.

— Тогда сделай невозможное!

Экипаж Нового экс-императора был направлен в сторону павильона Анракудзю[526], к могиле экс-императора Тоба; августейший, ничего не говоря, захлёбывался от слёз, но за пределами экипажа не было слышно ни звука.

Ближайшие к экипажу воины видели облик августейшего. Все они увлажнили слезами рукава своих доспехов. Сигэнари тоже удостоился лицезреть его облик и решил сопровождать августейшего до провинции Сануки, однако, пока велись переговоры о том, о сём, — обменялись мнениями с Ёсимунэ, помощником командира конвоя, и Сигэнари возвратился в столицу.

Новый экс-император несколько раз подзывал Сигэнари и говорил ему:

— В каком бы мире я ни оказался, я всегда буду помнить и не забуду никогда, как в эти дни ты проникся чувствами и заботился обо мне. Когда я услышал, что ты будешь моим спутником до самой провинции Сануки, я успокоился; мне было бы грустно, если бы ты остался здесь. Передай закононаставнику Коко[527], чтобы он пришёл скорее.

Государя тронуло переданное ему известие о том, что человек по имени закононаставник Коко не принадлежит к числу тех, кого было велено зарубить в 17-й день прошедшей луны.

Говорили, что сопровождали Нового экс-императора более 300 воинов; губернатор Хидэюки растерялся и принимал их с отрядом в десять с лишним воинов.

Новому экс-императору вызвали корабль; прислали его от императорского двора. Было велено затворить августейшего в крытой каюте[528], закрыть её с 4-х сторон, а снаружи навесить цепи.

Придворные дамы, в это же утро выехавшие из храма Ниннадзи, плакали в голос. По пути можно было утешаться, наблюдая за бухтами и островами, а если не открывать двери в каюте, можно было отгородиться от света луны и солнца. Кроме того, снаружи ушей достигали только шум волн и звуки ветра.

Вот и застава Сума[529]. Сюда когда-то был сослан средний советник Юкихира[530]. Думается, что он добывал здесь соль из водорослей в наказание за какие-то грехи[531]. Прозвище его было Остров Авадзи[532]. Сюда был сослан император Ои-но Хайтэй[533]. Он правил этими местами, откуда нет хода, где ему пришлось уйти от мира.

Грустные чувства испытывает теперь августейший оттого, что сравнивает себя с ними. Дни громоздятся друг на друга, всё дальше и дальше столица, шаг за шагом приближается место ссылки[534]. Смотря по обстоятельствам, в зависимости от тех мест, которые он миновал, у августейшего только щемило сердце. Тем более, что будущее Первого принца Сигэхито неопределённо, а дамам, которые выбрались из дымов на поле битвы, случившейся когда-то возле дворца Сиракава, вспоминаются такие места, как Ямагоэ в провинции Сига и храм Миидэра, но вестей оттуда никаких нет.

Если считать, что в этом мире нынешнее рождение — второе, то сопоставить оба рождения друг с другом можно, только рассмотрев их по отдельности. По этому поводу в голове до сих пор теснятся разные мысли. Когда пена на воде исчезает, кажется: может быть, она становится мусором на морском дне?

Раньше, катаясь по реке Оигава[535], они плавали на ложах с головами драконов и шеями цапель, отдавали парчёвые швартовы, сообща окружив трёх высших сановников[536], исполняли китайские стихи и японские песни, духовую и струнную музыку, подносили цветы, срывали багряные листья клёна и бывали озабочены наступающими сумерками; теперь же, напротив, сев в ложи с куцыми кормами и носами, они погребли себя в их крытых каютах. Жалка же их карма, из-за которой они совершают плавания и остановки в отдалённых южных морях!

Как раз в то время, когда Новый экс-император выехал из столицы, в ней произошли удивительные события. Глава Левых императорских конюшен Ёситомо из рода Гэн и владетель провинции Харима Киёмори объявили, что они должны между собою сразиться. Воины в столице с белыми и красными знаками в руках поскакали кто на восток, кто на запад, поднимая пыль и пепел на городских улочках, с шумом волоча разное имущество и заявляя друг другу:

— Теперь-то мы заставим вас расстаться с жизнью!

Сановники и вельможи, верхом въезжая на территорию императорского дворца, без меры суетились[537]. После этого Синсэй[538], получив на это императорское соизволение, посадил подчинённых ему мелких чиновников[539] на коней из Конюшенного ведомства и заявил тем и другим:

— Если бы каждому из вас были известны подробности происходящего, он должен был бы доложить обо всём государю и к мнению августейшего отнестись с почтением. Спорить же приготовьтесь со мною. Меня изумляет, что государю известно множество мест, где имеются воины, что сведения о них достигли слуха государя. Таких мест ни в коем случае не должно быть. Мятеж нужно искоренить немедленно!

Когда он произнёс это, те и другие всадники в один голос молвили, что оснований для подобных слухов нет.

— Это проделки какого-то злого духа, который разрушает у людей печень[540]! — так они заявили.

Когда же снова наступил вечер, казначейский чиновник Томокадзу получил приказание и проверил пожарище на месте дворца Нового экс- императора на улице Карасумару и нашёл там тележку для перевозки книг по дворцу. Когда он открыл её и посмотрел внутрь, там была шкатулка экс-императора. Решив, что это — его тайник, чиновник опечатал шкатулку и привёз её в императорский дворец.

Его величество, просматривая шкатулку, изволил ознакомиться с записями собственных сновидений, которые день за днём видел Новый экс-император. Среди записей сновидений были сведения о вторичном занятии им престола. А через эти сведения о вторичном занятии престола Новый экс-император давал знать о самых разных своих желаниях.

Говоря о вторичном занятии престола, обычно имеют в виду два примера — императриц Саймэй[541] и Сётоку, однако был ещё император Сюсяку[542], который по совету своей матушки-монахини передал титул императору Тэнряку[543], однако, раскаявшись впоследствии, отправился государевым посланником в Исэ[544] и в конце концов своё желание не выполнил.

Экс-император Сиракава[545] благоволил передать престол императору Хорикава[546], но, по-видимому, лелея в сердце стремление возвратиться на престол, даже и после принятия пострига не принял монашеское имя. Одаако это желание осуществить ему не удалось. Император Тэмму[547] наследовал принцу Отомо[548]; он уклонился от принятия ранга и, приняв постриг, сначала удалился в горы Ёсино, но потом возвратился и занял престол, взяв управление миром в свои руки[549]. Эти примеры приходили на память много раз. Тем не менее, о записях сновидений пришли к общему мнению: «Не слишком ли это заботило Нового экс-императора ночью и даём?».

ГЛАВА 4.

Об опознании останков господина Левого министра

В двадцать пятый день той же луны для того чтобы установить истину, — жив ли мятежный Левый министр, — отрядили одного правительственного чиновника и двух человек из дворца Такигути.

Правительственный чиновник — это Накахара-но Корэнори из Левой части Государственного совета, а люди из дворца Такигути — это Моромицу, Сукэюки и Ёсимори. Место, куда они отправились, — это одно из пяти мест кремации[550], Долина Абсолютной Истины[551] в селении Каваками уезда Соноками провинции Ямато.

В одном с лишним тё[552] на восток вдоль большой дороги есть могила Гэнъэн-рисси, а ещё дальше на восток под искривлённой сосной находится новый могильный памятник из пяти кругов[553].

Когда его выкопали и посмотрели, оказалось, что у мёртвого тела лишь на спине осталось немного мяса, так что никто по-прежнему не мог понять, чьи это останки в действительности. Даже не закопав их, посыльные всё бросили и вернулись в Такигути.