Борьба миров (без указания переводчика) - Герберт Уэллс

С величайшей тревогой думал я о своей жене. Я представлял ее себе в Лезерхеде — перепуганную, окруженную опасностями, уверенную, что меня уже нет в живых. Я шагал по комнатам и громко плакал, размышляя о том, что может случиться с ней в мое отсутствие. Я не сомневался в мужестве моего двоюродного брата, но он был не из тех людей, которые быстро понимают опасность и немедленно начинают действовать. А ведь в данном случае нужна была не столько смелость, сколько сообразительность. Утешало меня лишь то, что марсиане, продвигаясь к Лондону, удалялись от Лезерхеда. Я страшно устал от этих тревожных размышлений, и меня раздражали бесконечные причитания викария, его себялюбивое отчаяние. После нескольких бесплодных попыток успокоить его я обежал в одну из дальних комнат, где нашел глобусы, парты и тетради; прежде там, очевидно, помещалась детская классная. Когда викарий проник по моим следам и в это убежище, я забрался в каморку на чердаке и заперся на ключ: мне хотелось побыть наедине со своим горем.

В течение этих двух дней мы были отрезаны от всего мира черным дымом. Но в воскресенье вечером мы заметили людей в соседнем доме; чье-то лицо у окна, движущийся свет, хлопанье дверей. Не знаю, кто были эти люди и что сталось с ними. На следующий день мы их больше не видели. В понедельник утром черный дым начал медленно сползать к реке, подбираясь все ближе и ближе к нам, и наконец заклубился на дороге перед тем домом, где мы скрывались.

Около полудня на поле показался марсианин. Он выпускал из какого-то прибора струю горячего пара. Струя эта со свистом ударялась о стены, разбивала стекла и обварила руку викарию, выбегавшему из комнаты, которая выходила окнами на дорогу. Когда, долгое время спустя, мы тайком пробрались в отсыревшие от пара комнаты и снова выглянули на улицу, вся местность к северу имела такой вид, будто над нею только что пронесся черный буран. Посмотрев в сторону реки, мы очень удивились, заметив какие-то странные красные пятна на черных обожженных лугах.

Мы не сразу сообразили, какая перемена наступила в нашем положении, мы видели только, что теперь нечего бояться черного дыма. Наконец я понял, что мы свободны и можем уйти, что дорога к спасению открыта, и мной снова овладела жажда деятельности. Но викарий был в каком-то оцепенении и не поддавался ни на какие уговоры.

— Мы здесь в полной безопасности, — твердил он, — в полной безопасности.

Я решил бросить его. (Ах, почему я этого не сделал!)

Помня наставления артиллериста, я стал запасаться пищей и питьем. Я нашел растительное масло и тряпку, чтобы перевязать свои ожоги; захватил шляпу и фланелевую рубашку, найденную в одной из спален. Когда викарий понял, что я намерен уйти один, он тоже начал собираться. Казалось, нам ничто не грозило, и во второй половине дня мы двинулись по почерневшей дороге в Сенбери. По моим расчетам, было около пяти часов.

На улицах Сенбери и на большой дороге отдельными кучами валялись скорченные трупы, людские и конские, опрокинутые повозки и разбросанная поклажа. Все было густо покрыто черной пылью. Этот угольно-черный налет напомнил мне читанные когда-то рассказы о гибели Помпеи. Мы благополучно дошли до Хемптон-Корта, удрученные странным и необычным видом окружающей местности. В Хемптон-Корде мы с радостью увидели клочок зелени, уцелевший от удушливой лавины. Мы прошли через Беши-парк, где между каштановыми деревьями бродили лани; вдалеке несколько мужчин и женщин торопились к Хемптону. Это были первые люди, которых мы видели. Наконец мы добрались до Твикнема.

Вдали, за дорогой к Гему и Питерсгему, горели леса. Тепловые лучи и черный дым пощадили Твикнем, и здесь было больше народу, но никто не мог сообщить ничего нового. По большей части, эти люди бежали, как и мы, пользуясь затишьем. Мне показалось, что кое-где в домах еще оставались жители; вероятно, они были слишком напуганы, чтобы спасаться бегством. И здесь на дороге виднелись многочисленные следы паники. Мне запомнились три изломанные велосипеда, лежавшие кучей и вдавленные в землю колесами проехавших по ним повозок. Мы перешли по Ричмондскому мосту около половины девятого. Конечно, мы торопились поскорей миновать открытый мост. Все же я заметил плывущие вниз по течению какие-то красные куски в несколько футов шириной. Я не знал, что это такое, — мне некогда было вглядываться, — и я дал этому зрелищу гораздо более ужасное толкование, чем следовало. На Серрейском берегу густо лежала черная пыль, оставшаяся после оседания черного дыма. Около дороги, ведущей на станцию, целыми кучами валялись трупы. Марсиан нигде не было видно, пока мы не подошли ближе к Барнесу.

В темнеющей дали мы увидели трех мужчин, убегавших по боковому проулку к реке, но, в общем, селение казалось покинутым. На вершине Ричмондского холма дымился пожар. За Ричмондом следов черного дыма уже не было. Вдруг, когда мы уже подходили к Кью, показалось довольно много народа, разбегавшегося во все стороны, и верхняя часть марсианского боевого треножника обрисовалась над крышами домов — метров за сто от нас. Если бы марсианин посмотрел вниз, наша гибель была бы неизбежна. Мы оцепенели от ужаса, потом бросились в сторону и спрятались в сарае, в каком-то саду. Викарий присел на землю, всхлипывая и отказываясь итти дальше.

Но я решил во что бы то ни стало добраться до Лезерхеда и с наступлением темноты снова двинуться в путь. Я пробрался через кустарник, прошел по какому-то проулку мимо большого барского дома с пристройками и вышел на дорогу к Кью. Викария я оставил в сарае, но он поспешно догнал меня.

Трудно себе представить что-нибудь безрассуднее этой попытки. Было очевидно, что мы окружены марсианами. Едва викарий поравнялся со мною, как мы увидели вдали над полями, тянувшимися к Кью-Лоджу, боевой треножник, — не знаю, тот ли самый, который мы встретили перед тем, или другой. Четыре или пять маленьких черных фигурок убегали от него по серо-зеленому полю, — очевидно, марсианин преследовал их. Сделав три шага, он их нагнал; они удирали из-под его ног в разные стороны. Марсианин не воспользовался тепловым лучом и не уничтожил их. Он просто хватал их и прятал в большой металлический ящик, привешенный у него за спиной, точно мешок с инструментами у рабочего.

В первый раз мне пришло в голову, что марсиане, может быть, вовсе не собираются уничтожить побежденное человечество, а имеют в виду какую-то другую цель. С минуту мы стояли, пораженные ужасом, потом повернули назад и через калитку пробрались в обнесенный стеною сад. Там мы забились в какую-то яму и лежали в ней, едва смея перешептываться, пока на небе не зажглись звезды.